Джон Донн - Английская лирика первой половины XVII века

Алтарь разбит — но строю вновь, Христос:
Из сердца — он, его цемент — из слез.
А камни высек Ты, мой Бог,
Простой строитель бы не смог.
Кто для сердец
Найдет резец?
Твердь сердца лишь
Ты сам гранишь,
И вот, слиясь
В единый глас,
Все камни в нем
Поют псалом.
О если б мир в душе иметь
Могли б те камни вечно петь!
Мне в жертве дай участвовать святой,
И сей алтарь прими — да будет твой!

Пусть мудрецы познали выси гор.
Морскую глубь, судьбу любой страны,
И рек истоки, и небес простор…
Но эти две величины
Не сочтены, хоть и важнее всех:
О, кто же взвесит их — любовь и грех?
Кто хочет грех измерить — пусть пойдет
К горе Масличной: там увидит он
Того, кто груз чужой вины несет,
В крови и тело, и хитон,
Так источает гроздь, ложась под пресс,
Свой сок. — Таков греха тягчайший вес.
А кто любви не ведает — питье
Пусть изопьет, что капало с креста:
Нектар исторгло стражника копье,
О, с чем сравнится влага та?..
Нет слаще, чем питье любви: оно
Для Бога — кровь, а для меня — вино.

Мне некто очень щедрый дал взаймы,
Я ж, все растратив, смелость ощутил
И думал: вдруг договоримся мы,
Чтоб дал еще, а прежний долг простил?
На небе я спешил его найти,
Там мне сказали, что не так давно
На землю он сошел, чтоб обрести
Именье драгоценное одно.
Я, зная про его высокий сан,
Его по паркам и садам искал,
Дворцам, театрам… Вдруг я голоса
Большой толпы и хохот услыхал
Убийц… И он мне тихо в этом шуме
Сказал: «Я просьбу выполнил». И умер.

Собрал я древесные ветви, соцветья
Собрал, чтобы ими твой выстелить путь,
Но Ты над землею взошел на рассвете
И благоуханьем наполнил мне грудь.
И солнце с Тобою в тот миг восходило,
Восток засверкал, ароматы струя.
Но нет, не соперник Тебе — светило:
Ярче восхода — светлость твоя.
Когда же так небо бывает лучисто,
Столькими солнцами озарено?
Мы думали: солнц нам даровано триста,
А есть только — Вечное Солнце одно!..

Творец, Ты человеку клад вручил,
Но он, глупец, богатства те
Напрасно расточил
И в нищете
Почил.
С Тобой
Хочу взлететь,
Как жаворонок твой,
Чтоб мощь твою сегодня петь,
Паденье обрати во взлет крутой!
Я с той поры, как на земле возник,
Одних постыдных дел алкал,
Но Ты казнил за них,
И я от кар
Поник.
С Тобой
Слиясь, хочу
Петь подвиг твой,
Мое крыло с твоим сращу,
Пусть скорбь моя рождает взлет крутой!

Когда избрать меня Ты захотел
Я был избранью рад,
Мне сладостным казался мой удел,
И, верно, во сто крат
Все радости обычные земли
От радости духовной возросли.

И, созерцая дом прекрасный твой,
Я любовался им,
С Тобою связан связью мировой
Творением твоим,
И звезды неба, и простор земли,
Соединясь, блаженство мне несли.

О чем еще мечтать посмел бы я,
Царю Блаженств служа?
Я верил — не угаснет мысль моя,
От горести дрожа.
И с юношеской пылкостью, спеша
Тебя найти, — жила моя душа.

Я сладости вкушал из рук твоих,
Вседневно цвел мой рай,
И радостен был мир, и путь был тих,
Казался вечным май.
Но беды поспевали, притаясь,
И вдруг созрели — и явились враз:

Душой и телом завладел недуг
И в кости проникал,
И огненный озноб средь страшных мук
Дыханье пресекал.
И только новых, тяжких мук прилив
Доказывал, что все-таки я жив…

Но, выжив, я лишен был жизни все ж:
Я видел смерть друзей…
Жизнь притупилась. Даже ржавый нож
Был остр — в сравненье с ней.
Без дружеской защиты я поник,
Дрожа под ветром, высох, как тростник.

И хоть меня с рождения мой нрав
Ко светской жизни влек,
Ты дал мне книгу, к прениям призвав,
И в мантию облек.
И дал себя я распрям заманить,
Сил не имея жизнь переменить.

Сидеть в осаде приходилось мне,
Врагов не одолев,
Но в похвалах собратьев, как в огне,
Ты размягчал мой гнев.
Так я пилюли сладкие глотал,
И сбился со стези, и заплутал.

Чтоб я средь зол покоя не обрел,
Чтоб душу мне спасти,
Ты вверг меня в страданья, как в котел,
И боли дал взрасти.
Я падаю под тяжестью креста
И вижу, что мой путь — одна тщета.

Разгадки в книгах нет. В них не найти,
Что в будущем нас ждет.
Но я хочу, как дерево, цвести,
И тень дарить и плод.
Пусть птицы облюбуют ветвь мою
Я буду птичью пестовать семью…

Ужель душа покорной быть должна,
Раз Ты играешь мной?
Ужель мне служба новая нужна
И господин иной?..
Нет, Ты и впредь мне бедствовать позволь,
Пока в любовь не обратится боль!..

Молитва — церкви пир, как ангел, древний;
Дар божий — Дух, стремимый к Богу снова;
Раскрыта мысль-паломница вполне в ней;
Земле и небу мера — трость Христова;
Стрела — в мир горний, грешным — примиренье;
Копье, что плоть Спасителю пронзило;
В едином миге сливший дни творенья
Напев — трепещет все пред этой силой;
Блаженство, кротость, мир, любовь без края;
Подобье манны — радостной услады;
Душ облаченье, горние обряды;
Молитва — Млечный Путь и птица рая,
Колокола — с надзвездной высоты,
И аромат… И нечто понял ты.

Хор. Мир, слейся в хор, чтобы воспеть ты мог:
«Мой Царь и Бог!»

Стихи. Высок пусть небосвод
Хвала к нему дойдет,
Земля пусть и низка,
Но для хвалы близка!

Хор. Мир, слейся в хор, чтобы воспеть ты мог:
«Мой Царь и Бог!»

Стихи. В церквах псалмы звучат,
И нет для них преград,
Взлети же, сердца зов,
Превыше всех псалмов!

Хор. Мир, слейся в хор, чтобы воспеть ты мог;
«Мой Царь и Бог!»

Бессмертная Любовь — великий зодчий
Немеркнущего храма красоты,
Твое ли имя разодрали в клочья,
Присвоив праху?! — Ведь создатель — ты,
А смертная любовь твой носит титул!
С ней заодно притворство. Их союз
Всю власть над сердцем и умом похитил
Из рук твоих, и ныне дом твой пуст.
Лишь красота и ум вознесены,
Везде и всюду только эти двое,
А ты!.. Во имя лишь твое святое
От преисподней люди спасены…
Но где хвала? — В перчатки пряча руки,
Мы пишем письма о любовной муке!..

Бессмертный жар, зови своим огнем
Все огоньки: пусть мир перед сожженьем
Смирится, верою воспламенен,
Очищен страсти истинной движеньем,
Что похоти сожжет — и путь проложит
Тебе, сердца к тебе взлетят, умы
Открытья все на твой алтарь возложат,
Огонь тебе вернут, воспев псалмы,
Тогда твой свет прольется в наши вежды,
И всяк, кто зрел умом несомый прах,
Прозрит, в твоих уверившись дарах,
В дарах, что похоть похищала прежде:
Все ниц падут, чтоб каждый славил сам
Творца очей, что свет вернул очам!..