Эйдзиро Хисаита - Крах
О-Маки (изменившись в лице). Как это он пронюхал? А об акциях он тоже упоминал?
Кэнскэ. Нет, об акциях ему, видимо, ничего не известно. Но, похоже, он что-то подозревает. Помните, госпожа, в ту ночь вы мне звонили и Тоёдзи-сан, узнав об этом…
О-Маки. Так… Ну ладно. Это не важно. Что бы он ни говорил, все отрицайте.
Кэнскэ. Само собой.
О-Маки. Ну что за человек! Всегда какие-то гадости на уме… (Встает.) Как бы там ни было, деньги на гостиницу я вам дам. Тетушка приехала очень кстати.
Кэнскэ. Ах вот как? Тогда немедленно и приступим… Зарегистрировать купчую сегодня вряд ли удастся, но в ближайшие дни мы все оформим.
О-Маки. Спасибо. Сколько я вам хлопот доставила!
Кэнскэ. Ну что вы! При одной мысли, что я – хозяин гостиницы, хотя бы лишь номинально, сердце от радости готово выскочить из груди.
О-Маки (смеется). Итак…
Оба направляются к двери. Входит горничная.
Горничная. Госпожа…
О-Маки. Да?… Что это ты влетаешь как угорелая?…
Горничная. К вам гостья…
О-Маки. Кто такая?
Горничная. Говорит, ее зовут О-Иси-сан.
О-Маки. О-Иси? (Переглядывается с Кэнскэ, качает головой.) Какая она из себя? Молодая?
Горничная. Нет, как ваша тетушка… Полная.
Кэнскэ. Пожалуй, это та самая…
О-Маки. Скажи, что я занята и, к сожалению, не могу ее принять.
Горничная. Слушаюсь. (Идет к двери.)
О-Маки. Впрочем, подожди… Проводи ее в столовую… Ничего страшного… Скажи прислуге, чтобы приготовила чай. Уже время…
Горничная уходит.
Она раза два писала мне, но я не ответила.
Кэнскэ. Что-нибудь насчет денег?
О-Маки. Да, жаловалась, что дочь все время болеет и ей туго приходится…
Кэнскэ. Говорят, ее дочь опять служит в чайном домике «Вакатакэ».
О-Маки. Возможно. Что бы там ни было, давайте покончим с нашим делом.
Кадзуо (входит; он сильно постарел, вид замученный). Ну что, я смотрю, сборы почти закончены. (К Кэнскэ.) О, кого я вижу! Помочь пришел?
Кэнскэ. Добро пожаловать. Давно мы с вами не встречались.
Кадзуо. Да, действительно… Дела у тебя, как видно, идут неплохо.
Кэнскэ. Шутить изволите…
Кадзуо. Матушка, кто это там в прихожей?
О-Маки. Какая-то О-Иси.
Кадзуо. Вон оно что. А я подумал, что это за старушка? Видно, притащилась деньги клянчить.
О-Маки. Удивится, наверное, когда увидит, что у нас творится. Выйти к ней, что ли?
Кадзуо (бросив взгляд на гору упакованных вещей). Перевозить будут завтра?
О-Маки. Да, на грузовике, в три ездки. (Делает Кэнскэ знак глазами, что разговор придется отложить, и уходит.)
Кадзуо. А, вот как, в три ездки… Я только что был в приемной главной конторы банка, увидел там справочник с именами деловых людей, открыл наудачу, смотрю – имя Умпэя Фунакоси вычеркнуто.
Прислуга вносит чай и уходит.
Появляется тетушка, вслед за нею Сэцуко, рукава кимоно подвязаны, видно, что она занималась упаковкой вещей.
Тетушка. О, Кадзуо-сан пожаловал?
Кадзуо. Добрый день, тетушка. Вам, я вижу, тоже пришлось потрудиться…
Тетушка. Ради этого и приехала… А ты неважно выглядишь. Переволновался, наверное, из-за нынешних событий?
Кэнскэ. Давно вас не видел, уважаемая тетушка. Очень рад, что вы в добром здравии.
Кадзуо. Это Кэнскэ-сан, помните, служил в фирме Этигоя?
Тетушка. А, вот оно что… Я его не узнала, он стал таким блестящим молодым человеком.
Кэнскэ. Ну что вы… В свое время я доставил вам немало хлопот.
Тетушка. Помню, ты был отличным товарищем для Кадзуо и других ребят, когда вы играли в разные игры. Бывало, приедешь с почтой, бросишь велосипед и целых полдня бьешь баклуши.
Кэнскэ. Не смею спорить…
Тетушка. А теперь какой элегантный! В европейском костюме…
Кэнскэ. Право же…
Кадзуо. Он теперь управляющий в гостинице на горячих источниках Наруго… В той, что раньше принадлежала отцу.
Тетушка. Управляющий?
Кэнскэ. Я всем обязан хозяину…
Кадзуо. Мы и не знали, а, оказывается, Кэнскэ-сан уже давно там администратором.
Тетушка. Да ну?!.. Вот оно что!
Кэнскэ. Да, когда дела вел хозяин, работать было и приятно и интересно.
Кадзуо (к Сэцуко). Я слышал, ты хворала? А теперь как? Поправилась?
Сэцуко. Да… А как твои?
Кадзуо. Все здоровы. Приезжай, поживешь у нас, отдохнешь. Правда, ничего особенно интересного нет…
Тетушка. Сэцу-тян похудела. (Гладит ее по плечам.) Куда девается все, что ты ешь?
Кэнскэ. Вам, наверно, пришлось ухаживать за Тэруко-сан… Бедняжка недолго мучилась…
Тетушка. Да, теперь она рядом с богом, и ей хорошо, нашей девочке…
Кадзуо (указывая на пыльный бумажный сверток, который тетушка держит в руках). Что это у вас, тетя?
Тетушка. Это? Не знаю. Вывалилось из-за картины, когда стали снимать ее со стены. (Передает Кадзуо.)
Сэцуко меняется в лице.
Наверное, какие-нибудь сокровища…
Кадзуо (уловив выражение лица Сэцуко). Знаете поговорку: «Закрытый ларчик всего дороже»… (Передает сверток Сэцуко.)
Сэцуко (открывая сверток). Совсем забыла, что взяла это у него на хранение.
Кадзуо. У него? Это ты про Кавасаки? Гм… Тогда это наверняка что-то запретное. Лучше сжечь, а то не оберешься хлопот.
Сэцуко. Ты прав.
Кэнскэ. А где он сейчас, Кавасаки-сан?
Кадзуо. Всякий раз, когда в газетах пишут об арестах левых, я нервничаю.
Кэнскэ. Но пока имя Кавасаки как будто не упоминалось.
Тетушка. Так-таки неизвестно, где он находится?
Сэцуко. Слышала, будто в Токио, но…
Кадзуо. Вот это как раз хуже всего. Сэцуко нужно оформить развод, а где искать его, не знаю.
Кэнскэ. Он по-прежнему участвует в подпольном движении?
Кадзуо. В последнее время разное приходится слышать. Говорят, например, что из руководителей уже почти все в тюрьме. Теперь же влияние приобретают такие, как Кавасаки, бывшие студенты.
Тетушка. Разве Сэцу-тян все еще не получила развода? Надо было все оформить, когда решили расстаться.
Сэцуко. Что сейчас об этом говорить, тетя, ведь тогда ужас что в доме творилось.
Кэнскэ. Да, время летит. Это случилось как раз прошлым летом, в самую жару, так что уже почти полтора года прошло.
Кадзуо. Рано или поздно наш бывший родственник тоже попадет в тюрьму, тогда и нас не преминут упомянуть в газетах, вот что скверно.
Входит горничная.
Горничная. Барышня, простите, хозяин хочет сюда прийти.
Сэцуко. Да-а?
Кадзуо. Я его приведу. Он как ребенок, любит быть на людях… Да, кстати… (Достает из кармана два конверта.) Эти письма только сейчас принесли, в прихожей лежали. Одно адресовано матери. (Отдает письма Сэцуко и уходит.)
На веранде рабочие-грузчики пьют чай.
Кэнскэ. А вы, тетушка, ничуть не меняетесь, все такая же моложавая.
Тетушка. Ну что ты, совсем старухой стала. Ты на ком женат?
Кэнскэ. Я пока холост.
Тетушка. Еще не нашел себе пары?
Кэнскэ. Никто не идет за меня.
Тетушка. Сам небось никак выбрать не можешь?… А Сэцу-тян читает письмо и, кажется, радуется. Видно, от хорошего человека пришло, а?
Сэцуко. Перестаньте, тетя.
Тетушка. Хорошо бы и тебе поскорей найти себе достойного мужа… Нельзя же весь век сидеть здесь в заботах да хлопотах.
Кэнскэ. Вы правы. За кого-нибудь…
Сэцуко. Хватит с меня. Я больше не пойду замуж. Позаботьтесь лучше о Кэнскэ-сан.
Кэнскэ. Позвольте обратиться к вам с просьбой. Может, устроит кого-нибудь такой голодранец, как я? Тогда дайте мне знать. (Смеется.) Простите, я отлучусь. (Уходит.)
Тетушка. Мама тревожится… Ты что, намерена хранить верность этому человеку?
Сэцуко. Верность? О чем это вы?
Тетушка. Видно, не можешь его забыть. Что ни говори, а законный муж… Почему у вас не было детей? Ведь больше двух лет были женаты.
Сэцуко. Иногда мне кажется, если бы у нас родился ребенок, не случилось бы этой драмы…
Тетушка. Это уж точно. Когда есть ребенок, мужчина тоже поневоле за ум берется… Почему же все-таки у вас не было детей? Видно, он не хотел… Ну и тип!
Сэцуко. Мы ведь учились, и думали, что ребенок может нам помешать…
Тетушка. Ага, шли, значит, на всякие хитрости, только бы не иметь детей! Нынче это в моде.
Сэцуко (смеется). Трудно с вами говорить, тетя… Я сбегаю в лавку на углу, позвоню оттуда. (Направляется влево.) О, сэнсэй, добро пожаловать!
Со стороны сада входит пастор.
Пастор. Я вижу, вы готовитесь к переезду. И тетушка помогает?…
Тетушка. Хорошая погода, не правда ли?
Пастор. Да, все эти дни погода стоит отличная. (Отвечает на поклон Кэнскэ, который возвращается, вытирая платком руки; потом обращается к Сэцуко.) Как отец?
Сэцуко. Спасибо, он сказал, что сегодня чувствует себя хорошо.
Пастор. О, а вот и он.
Появляется Кадзуо, толкая перед собой коляску, в которой сидит Умпэй.
