Федерико Гарсиа Лорка - Стихотворения. Проза. Театр (сборник)
Виктор (Йерме). Теперь они твои.
Хуан (доволен). Так-то вот.
Виктор. Мужу твоему все само в руки падает.
Йерма. На то и рук не покладает.
Хуан. Овец уже держать негде.
Йерма (сумрачно). Земли хватит.
Хуан. Идем, до ручья нам по дороге.
Виктор. Всякого блага этому дому. (Подает Йерме руку.)
Йерма. Аминь. Счастливо тебе!
Виктор идет к двери, но неуловимое движение Йермы останавливает его.
Виктор. Ты что-то сказала?
Йерма (с трудом). Сказала – счастливо.
Виктор. Спасибо.
Мужчины уходят. Йерма неподвижно смотрит на руку, которую пожал Виктор. Но вдруг спохватывается и берет платок.
Вторая подруга. Идем. (Молча закутывает ее платком.)
Йерма. Идем.
Крадучись, уходят.
Входит Старшая золовка со свечой. Почти совсем темно, видна только свеча. Золовка бредет в глубь комнаты. Издалека звучит пастуший рожок.
Старшая золовка (тихо). Йерма!
Появляется Младшая золовка. Они смотрят друг на друга, затем направляются к выходу.
Младшая золовка (громче). Йерма!
Старшая золовка (властно, с порога). Йерма!
Вдали затихают пастушьи рога. Полная тьма.
Занавес.
Действие третье
Картина первая
Дом гадалки Долорес. Светает. Входят Йерма и Старухи.
Долорес. А ты бесстрашная.
Первая старуха. Нужда все пересилит.
Вторая старуха. Да темень-то какая!
Долорес. Сколько ни водила я бездетных на кладбище молиться, все дрожали. Кроме тебя.
Йерма. Я в надежде пошла. И верю, что не обманешь.
Долорес. Господь с тобой! Чтоб у меня язык муравьи отъели, как у тех покойников, если я кого обманула. Прошлый раз молилась я с одной нищенкой, у нее детей еще дольше не было, а вскорости так раздало ее, что глаз не отвести, и родила она двойню, прямо в камышах, и позвать никого не успела. Мне же и принесла в подоле.
Йерма. И сама дошла? От реки?
Долорес. Дошла. И башмаки, и юбки в крови, а лицо светится.
Йерма. И обошлось?
Долорес. А как же? Милостив Бог!
Йерма. Милостив. Чего бояться? Родила детей – речной водою омыла. Звери же своих вылизывают, верно? И я бы смогла, своего не противно. Мне все кажется, что от матери точно свет исходит, а дитя спит себе и слушает теплый ручеечек молочный – и грудь набухает, сыночку на радость. А надоест ему, чуть отвернет головку – «Ну, еще капельку, сынок!» – и кропят личико белые капли.
Долорес. Будет у тебя ребенок. Поручусь, что будет.
Йерма. Нельзя ему не быть. Иначе мир рухнет. Как подумаю, что никогда уже, никогда… так и обдаст огнем, и пусто вокруг, и на улицах и быки, и камни – как из ваты, смотрю и думаю: каким ветром их сюда занесло?
Первая старуха. Замужней женщине как детей не хотеть? А не дал Бог, изводиться нечего. Жизнь течет, а ты плыви себе и радуйся, что жива. Я не корю тебя. Сама видела – вместе молились. Только какие такие поместья ты сыну уготовила, что за престол серебряный?
Йерма. Я не о завтрашнем куске думаю, я сейчас голодна. Ты свое отжила и глядишь на все, как на книгу дочитанную. А мне воды не дали и волю отняли. Мне, чтоб заснуть, надо сына к груди прижать; а тебе одно скажу – и ты слов моих не пугайся: знай я, что сын меня возненавидит, мучить будет, за косы на улицу выволочет, и тогда б ему радовалась. Пусть живой замучит, хоть до смерти, но живой человек, а не призрак, который столько уж лет душу гложет.
Первая старуха. Молода ты, не послушаешь совета. Надейся на милость Божью да на мужа своего.
Йерма. Эх! Отыскала рану и персты влагаешь!
Долорес. У тебя хороший муж.
Йерма (встает). Хороший! Много радости, что хороший? Лучше бы плох был! Да не станет. Днем овец пасет, ночью деньги считает. Со мной будто повинность отбывает, а тело холодное, как у покойника. Не терплю я распаленных женщин, а тут сама бы горой огненной заполыхала.
Долорес. Йерма!
Йерма. Я стыда не утрачу. Но и я знаю, что дети от мужчины родятся. Если б я одна могла!..
Долорес. Не забывай, что и муж мучится.
Йерма. Не мучится. Не нужны ему дети.
Первая старуха. Не может того быть!
Йерма. Я по лицу вижу, а раз самому не нужны, он и мне не дает. Не люблю я его, не люблю, да все спасенье мое в нем. И честь, и кровь моя. В нем одном!
Первая старуха (с беспокойством). Светает. Пора тебе идти.
Долорес. Скоро стадо погонят. Негоже, если тебя одну встретят.
Йерма. Я хоть передохнула у вас. Молиться сколько раз надо?
Долорес. Молитву к Лавру дважды читай, а в полдень святой Ане молись. А когда поймешь, что сбылось, принеси мне мешок зерна, как обещала.
Первая старуха. Над горами светлеет. Иди.
Долорес. Сейчас ворота пооткрывают, иди задворками.
Йерма (горестно). И зачем приходила – сама не знаю.
Долорес. Жалеешь?
Йерма. Нет.
Долорес (тревожась). Давай до угла провожу, если боязно.
Первая старуха (с беспокойством). Пока доберешься, совсем рассветет.
Долорес. Тише! (Прислушиваются.)
Первая старуха. Никого. Иди с Богом.
Йерма идет к двери, но останавливается – из-за двери ее зовут. Женщины замирают.
Долорес. Кто там?
Голос. Я.
Йерма. Открой. (Долорес не решается.) Откроешь ты или нет?
За дверью голоса. Входят Хуан и Золовки.
Младшая золовка. Она здесь.
Йерма. Я здесь.
Хуан. Что тебе тут надо? Если б мог, я бы криком людей поднял, чтоб видели, куда честь моя девалась. А должен зубы стиснуть и молчать, раз ты жена мне.
Йерма. Если я закричу, мертвые проснутся и увидят, что чиста я перед тобой.
Хуан. Ну нет! Будет! Я все стерплю, только не это. Ты меня кругом пальца обвела, вертишь и крутишь, а я человек простой, не мне твои козни разгадывать!
Долорес. Хуан!
Хуан. От вас чтоб ни звука!
Долорес (твердо). Жена твоя ничего дурного не сделала.
Хуан. Только и делает, с первой минуты нашей. В глазах по иголке, целую ночь их не смыкает, и во сне слышу эти вздохи проклятые.
Йерма. Молчи!
Хуан. Сил больше нет. Я не железный, чтоб терпеть, когда душу тянут, а по ночам из дому бегут. Куда носит? Отвечай! Что тебя гонит? На улицах парни. За цветами туда не ходят.
Йерма. Ни слова, больше ни слова тебе не позволю. Думаешь, только ты с родней и печетесь о чести? Знай: в моем роду никогда не таились. Подойди. Ближе подойди! Не твоим ли телом мое платье пахнет, не тобой ли одним? Ты меня голую на площадь выволок и в лицо плюешь. Твоя воля, ты муж. Но грудь мою чужим именем не клейми.
Хуан. На меня не вали, сама виновата. Из-за тебя слухи ползут. В открытую уже говорят. А подойду – молчат, на мельницу с мукой приеду – все молчат, даже ночью в поле, как проснусь, деревья смолкают.
Йерма. Я не знаю, каким ветром пшеницу валит. Ты погляди, чисты ли зерна!
Хуан. А я не знаю, чего женщине дома не хватает.
Йерма (в порыве, обнимая мужа). Тебя, только тебя! Я тебя ищу день и ночь, и нет мне покоя. Защиты твоей и крови твоей прошу.
Хуан. Пусти!
Йерма. Не гони меня!
Хуан. Сказал – пусти!
Йерма. Не бросай одну! И луна в небе сама себя ищет. А ты и не взглянешь. (Заглядывает ему в глаза.)
Хуан (смотрит на нее и резко отталкивает). Да говорят же тебе – хватит!
Долорес. Хуан!
Йерма падает.
Йерма (громко). За цветами я шла, а встретила стену. Кругом камень! Об него и размозжу я голову.
Хуан. Замолчи! Идем.
Долорес. О Господи!
Йерма (кричит). Будь проклят отец мой – его это кровь, на сто сыновей заповеданная! Будь проклята мать моя – ее это кровь детей ищет, разбиваясь о стены!
Хуан. Молчи, тебе говорят!
Долорес. Не кричите! Люди идут.
Йерма. Пускай слышат. На дно пропасти падаю, так дайте хоть голосу моему вырваться на волю. (Встает.) Дайте хоть чему-то живому родиться из этого тела и надышаться ветром.
Слышны голоса.
Долорес. Мимо идут.
Хуан. Тихо!
Йерма. Все! Тише некуда. Успокойся.
Хуан. Идем быстро.
Йерма. Все! Теперь уже все! И нечего руки ломать! Мало любить умом…
Хуан. Да тише ты!
