Андрей Жиров - Путь в космос
С м о л к и н. Если нормально, то действительно красиво.
К у д р я ш о в а. Когда все подсчитано…
В е р а. Это невозможно подсчитать! Это же поэзия!
К у д р я ш о в а. Возможно, возможно… Я к поэтам, то есть баллистикам, пойду. Поздравлю. (Уходит.)
В е р а. Странная женщина.
К р е м н е в. Великая…
Л о ш а к о в (подходит к ним). Если о Татьяне Михайловне речь, то должен сказать — она одна, других на этой планете нет. Прекрасные носочки внукам вяжет… На каждом пуске по паре.
К р е м н е в. Нет у нее внуков. Три года назад погибли и дочь, и внуки в авиационной катастрофе. Одна она.
З а т е м н е н и е
Высвечивается правая площадка. П а ш и н снимает трубку телефона. Здесь же К р е м н е в и К у д р я ш о в а.
П а ш и н (в телефонную трубку). Да, да, ушли со старта, хотя ветер был на пределе… Рад, что наблюдали. Идем по графику. Обязательно передам. Большое спасибо за внимание. Спасибо. До свидания. (Кремневу.) Всей коллегией наблюдали. Сделали перерыв специально. Привет всем, добрые пожелания… Пресняков выехал к ним. Что по плану?
К р е м н е в (расстилает на столе график). На четвертом витке коррекция. Проводит ее экипаж. Затем «Марсы» снимают скафандры и контролируют работу автоматики. На следующем витке подготовка ко сну… Запланирован небольшой концерт.
П а ш и н. Чтобы не скучали?
К р е м н е в. Психологи во время острой адаптации к невесомости рекомендуют развлечения.
П а ш и н. Передайте об этом прессе… Дальше?
К р е м н е в. Во время сна «Марсов» проверка автоматики.
К у д р я ш о в а. Развлечения… Забавно… Да, иные времена.
П а ш и н. О чем ты?
К у д р я ш о в а. О прошлом. Давно это было. Так давно, что кажется, никогда и не было. Ничего не поделаешь — время… Говорю с дивчиной, а она смотрит на меня и думает: «Откуда ископаемая старушенция выискалась?» Подозрительно так смотрит.
К р е м н е в. Она симпатичная.
К у д р я ш о в а. Да?!
К р е м н е в. Я к слову…
П а ш и н (думает о своем). Заставить себя волноваться не могу. Не могу… Надо бы, а не получается.
К р е м н е в. Привычка. Обычным делом стали старты. Как взлеты самолета.
К у д р я ш о в а. Ненужная привычка. (Достает из сумки два клубка ниток, вязанье.) Завидую я тебе, Василий, — не волнуешься. Сейчас наверняка уже и не вспомню, скольких провожала — десятка четыре, а то и пять… Пообъездили космос, пообъездили. А я всегда волнуюсь, словно все впервые…
П а ш и н. Устали все. Два года работы со станцией. Восемь экипажей. Люди забыли, как дети выглядят…
К у д р я ш о в а. А ты на работе отдыхай. Видишь, вот носочки вяжу. Очень успокаивает. Зимы холодные пошли… Двадцать петель — как раз отделение, сто восемьдесят — третья ступень работает. Проверено. Полезное с приятным.
К р е м н е в. А может, не надо здесь, Татьяна Михайловна? Неудобно как-то. Пресса рядом, телевидение… Что подумают?
К у д р я ш о в а. Старая уже, чтобы обращать внимание на то, что обо мне подумают. Тебе надо. А мне уже нет… Я к популярности непривычная. Тогда каждый сантиметр в космосе прощупывали. И без телевидения… А сейчас шагаем размашисто.
Г о л о с О п е р а т о р а. Есть включение двигателя… Режим в норме. Двадцать секунд… Двадцать пять… (Удивленно.) Тридцать…
К р е м н е в. Что он делает?
Г о л о с О п е р а т о р а. Тридцать шесть… Есть выключение! Задержка шесть секунд.
К р е м н е в. Он что, с ума сошел?
К у д р я ш о в а. Совсем другая орбита.
К р е м н е в. Не может быть! (Снимает телефонную трубку.) Мне связь!.. Да, «Марсы», это я. Вы спите, что ли? Шесть секунд опоздания!.. Николай, так работать нельзя! Маневр придется повторить. На следующем витке. Сам буду на связи…
Г о л о с О п е р а т о р а. По данным телеметрии, экипаж выключил двигатель с опозданием на шесть секунд… Службам приготовиться к повтору маневра. Группе баллистиков дать новые расчеты…
З а т е м н е н и е
Высвечиваются Н и к о л а й и В а л е р и й.
На центральном, большом экране — пейзажи Земли из космоса.
Н и к о л а й. Понял вас. На следующем витке. (Валерию.) Шесть секунд. Ты следил?
В а л е р и й. Мне показалось, что вовремя.
Н и к о л а й. Это все шутки невесомости. Спокойно… Успокаиваю себя? Секунда, ну две… Это простительно. А шесть?.. Много, Николай, очень много даже для новичка… (Валерию.) Шесть секунд нам простят. Понимают, где мы. Себе простить трудно.
В а л е р и й. Разберутся. Мы все делали по бортжурналу. Как положено.
Н и к о л а й. Если бы знать, как именно положено. Тогда и летать не надо…
В а л е р и й. Пашин расстроится.
Н и к о л а й. Не думай об этом. Помнишь, как со стороны казалось? До отряда?
В а л е р и й. Со стороны-то? Просто и красиво: поступил в отряд, взлетел — и герой! А когда попробуешь сам — хлеб этот тяжкий… Очень тяжкий… Я уже по четырем программам готовился. Полный цикл. Но дальше дублера не шел. А сколько ребят отчислили? Нас десятков пять было, а осталось трое. Двое еще ждут. Готовятся и ждут. Так что повезло.
Н и к о л а й. Когда погиб Володя, комиссий было много. Я в одной из них как ведущий инженер. Тогда-то и понял, что самим лететь надо… Королев это предвидел: он первую группу из инженеров создал. А многие сомневались: мол, зачем? Надо как в авиации: конструкторы самолеты создают, а летают испытатели. А он настоял. После Комарова я понял: космос не авиация. Технику не только изучать надо — чувствовать. Вернешься — поймешь это, если космонавтом останешься.
В а л е р и й. Пути назад нет.
Н и к о л а й. А мы с тобой пока плохо работаем. Шесть секунд — такое непростительно… Центр сейчас даст данные на новую коррекцию. Теперь у нас их на одну больше… Кажется, я успокаиваю себя. Ошибка, конечно, на моей совести. Как мальчишка обрадовался, что улетел. Надо собраться… Нет прошлого, нет — только коррекция. А потом стыковка со станцией. Коррекция и стыковка… А почему я все же так хотел улететь сюда?
Появляется К о с м о н а в т, к о т о р ы й п о г и б.
К о с м о н а в т. Чудак… Притягивает этот космос. Будто магнит… И душу в плен берет… А может, иное? Красивая жизнь? Выступаешь, а тысячи людей на тебя с восхищением смотрят… Приятно?
Н и к о л а й. Не выступать люблю, а вечера с ребятами у костра. Как слушают!.. И каждому твоему слову верят, будто ты волшебник. И глаза горят… Это не звезды вокруг, а их глаза… А еще в города играешь: Москва — Актюбинск — Кострома — Акмолинск… Все гладко… А я — Курлык! И тут гам: «Нет такого города!» Но находится парнишка. «А вдруг, — говорит, — есть?..» Я люблю таких, кто сомневается…
К о с м о н а в т. Они пойдут за тобой, когда вырастут… Может быть, поэтому ты и полетел еще раз.
З а т е м н е н и е
Высвечивается правая площадка. К у д р я ш о в а и П а ш и н.
К у д р я ш о в а. Еще одну коррекцию надо. Мои уже подсчитали: включим двигатель на двадцать секунд и снова выйдем на дорожку к станции.
П а ш и н. Телеметристы что-то мешкают… Шесть секунд? Многовато для Николая. Не мог он ошибиться. Не мог…
К у д р я ш о в а. На первом витке всегда трудно работать. Опрокинутые они там, вот секунды и убежали.
П а ш и н. Но ведь у него не первый старт!
К у д р я ш о в а. Редко кто не ошибается.
П а ш и н. И все-таки в экипаже и станции уверен! Еще поработаем на ней.
К у д р я ш о в а. Кстати, я удивляюсь, что настаиваешь на продолжении. Программу выполнили, и достаточно. А ты — «еще можно». И сразу на самый верх. Смело.
П а ш и н. Так проще.
К у д р я ш о в а. Понимаю, но спотыкаться нельзя. Хоть и баба, а мужские характеры ценю. Почему на Николае настаивал? Не все ли равно?
П а ш и н. Тебя на пенсию не отпускают, а их, стариков, списывают: мол, пусть молодые летают. Ну а медикам только повод дай — найдут и соль в позвонках, и повышенное давление. А если бы тебе действительно на пенсию?
К у д р я ш о в а. Не пошла бы.
П а ш и н. Николай бит космосом, у него с ним свои счеты. Сейчас мне нужен на борту человек, за которого я был бы спокоен, как за себя.
К у д р я ш о в а. Как за себя?
П а ш и н. В нашем деле иначе нельзя. Ведь без «прокладок» идем. И корабль все испытания на космодроме прошел без замечаний…
К у д р я ш о в а. Радоваться должен.
П а ш и н. Не привык, чтобы все гладко… Помнишь гагаринскую «крышку»?
