Аристофан - Всадники (отрывки)

630 Принуждай нас, комедии древней поэт.
Пред театром явиться с речами,
Не легко б он добился… Но ныне поэт
Этой части по праву достоин:
Ненавистных он ненавидит душой
635 И правдивых речей не боится,
И с Тифоном[60] на бой и на битву с «грозой»[61]
В благородной отваге стремится…
Говорил он, как вы изумленной толпой
Приступали к нему и пытали,
640 Почему уж давно, не скрываясь,[62] поэт
Для себя не «потребует хора»?..[63]
Так сказать вам велел он на это в ответ:
Не с безумья он медлит и времени ждет,
Дар комедии — мнит он — труднее всех дел:
645 Много ищут его, а немногим в удел
Достается в нем радость успеха.
Вы ж, познал он давно, только на год верны
От природы таков ваш характер
И поэтам своим, если стары они,
650 Вы и раньше всегда изменяли…
Так, он знает, что выстрадал Магнес[64] поэт,
Убелился когда сединою;
Над хорами других много знаков побед
Он воздвиг… Царство звуков открыл вам,
655 Услаждая вас пением птиц и жуков,
И хорами лягушек и лидских певцов,
И игрой вдохновенной на лире…
Но угоден не стал, — не во цвете уж лет,
В завершенье освистан был старый поэт,
660 Что шутить уже был он не в силах…
Он и Кратина[65] помнит… Венчанный хвалой,
Уносился тогда он в пространство;
Вдохновенным порывом он влек за собой
И дубы, и платаны с их почвы,
665 И соперников с корнем он всех вырывал,
На пирах лишь «Добро с башмачком» воспевал
И «Творцов звучных гимнов»[66]… Так цвел он…
А теперь, уж в бреду, вам не жалок поэт,
Пали звенья янтарные… тона уж нет…
670 И распались все связи, а он стариком,
Как Коннас,[67] уж поблеклым увитый венком,
Все бродил, погибая от жажды…
А ему б за победы с пританами пить,
Не болтать, а блестящим бы зрителем быть
675 Наряду со жрецом Диониса…
Сколько Кратес[68] от вас оскорблений принял;
Он же пищей простой вас кормил и питал.
И из уст своих чистых мир светлых идей
Вам открыл, и судьбе подчинялся своей
680 Он один, то в паденье, то в славе,
Так все медлил поэт… И к тому ж, он судил
Быть гребцом должно прежде, чем стать у кормил,
И командовать носом, и ветры узнать,
Уж тогда самому управлять…
685 Вы ж за то, что с умом поступал
И с порыва вам вздор не болтал,
Громче плеск подымите,
И с ладьями и с праздничным шумом Леней[69]
Вы его проводите,
690 Чтоб он радостный шел
Гордый мыслью своей
И челом просветленным сияя.

Мы жаждем славу воспевать отцам,
Достойным родины и «покрывала»,[70]
Они в боях, на суше, по морям,
710 С победой всюду город украшали…
Из них никто, заметивши врагов,
Их не считал, но в миг бойцом был грозным…
Случись рукой припасть в пылу боев,
Стряхнувшись, в том не признавались,
715 И бились вновь. Стратег из прежних лет
Не требовал у Клеайнета[71] «корма».[72]
Теперь коль «кресла»[73] им и корма нет,
Так в бой нейдут… А мы за честь считаем
Наш град, богов туземных защищать
720 И об одном лишь просим: мир коль будет
И станем от трудов мы отдыхать,
Нарядам нашим и кудрям не смейтесь…

Хотим воспеть, что знаем о конях;
Хвалы они достойны: много с нами
Несли они в вторженьях и в боях…
740 Но на суше не будем им дивиться:
Без страха на суда тогда вбежав,
Купивши ранцы — кто чеснок и луку
Так в гребле и кипели… «Гей, кто в веслах?»
«Берись…» «Что там, Самфорас, не гребешь?»
745 И на Коринф вскочили[74]… Ложа стлала,
Копьем землянки рыла молодежь…
И ели, вместо трав Мидийских, крабов,
На берегу поймав иль в глубине…
750 — Так говорил Теор,[75] стал рак «Коринфским»
Посейдон. Страшно… Не уйти на дне,
Так и нигде от всадников не скрыться…

Милейший и достойнейший из смертных,
Какую дал ты нам, уйдя, заботу.
Теперь, назад вернувшись невредим,
755 Вещай нам, как ты в деле состязался.

Чего там… Победитель я Совета.

Радостно все пусть приветствуют ныне…
Дивный в речах ты и, слов всяких лучше
Дело свершивший, расскажешь
760 Все по порядку…
Так мне угодно
Дальний хоть путь предстоит нам
Выслушать все. Для того-то
Смело, достойный, рассказывай:
765 Всем ты нам ведь на радость.

И правда, стоит выслушать о деле.
За Пафлагонцем следом я держался…
Он там, громовой речью разразясь,
С враньем на всадников стал нападать,
770 «Ломя во всю», виня их убежденно
В союзе тайном… Слушая, Совет
Весь полон чрез него стал дрянью лживой
И, словно съев горчицы, поднял брови…
Увидевши, что он словам поверил
775 И штуками его уж проведен,
«О, Скиталы,[76] воззвал я, и Фенаки,[77]
Бес наглости, Глупец и Домовой,
И площадь, где я в детстве был воспитан
Мне смелость ныне дайте, бойкость речи,
780 Бесстыдный голос…» Только пожелал,
Как справа кто-то…
Поклон отвесил я, потом, напрягшись,
Дверь вышиб и, раскрыв широко рот,
Воскликнул: «О Совет, хочу я первый
785 Вас весточкой порадовать приятной:
С тех пор как разразилась здесь война,
Не видел никогда сельдей дешевле…»
Совет сейчас лицом повеселел
И увенчал меня за весть… А я,
790 Прося хранить в секрете, дал совет,
Чтоб за обол скупить могли сельдей,
Скорей у продавцов забрать посуду.
Они ж мне хлопали и рты раскрыли…
Смекнувши тут и зная Пафлагонец,
795 Какая речь Совету по душе,
Им мненье подал: «Мужи, мне сдается,
За возвещенные удачи к счастью
Богине должно сто быков заклать…»
Расположился вновь к нему Совет…
800 А я, узнав, что победило мясо,
Двустами поразил его быками
И увещал на завтра Агротере,[78]
Чтоб тысячею коз обет свершили,
Коль будут сто сельдей обол лишь стоить.
805 Вновь поднял голову ко мне Совет…
Он слыша, пораженный, потерялся…
И повлекли его пританы с стражей…
Они ж, встав с мест, шумели о сельдях.
Он умолял их подождать немножко,
810 Чтоб от посла из Спарты разузнать,
Что скажет он, — ведь с миром он идет.
Но все тут, как один, подняли крик:
«Теперь-то с миром, дружище, узнали
Когда, что дешева у нас селедка?
815 Не нужно мира нам, война пусть длится».
И, приказав пританам уходить,
Перескочили через все решетки,
А я, тайком удрав, кореньев пряных,
Что были только в рынке, накупил
820 И тут-то им, беспомощным, к сельдям
Приправу даром дал и их утешил…
Они ж превозносили все меня,
И так хвалили, что Совет я целый
За обол лишь кореньями увлек.

825 Все ты свершил, как и должен счастливый;
Он[79] же, лукавый, иное придумал,
Прежнего много запутанней.
Хитрыми штуками,
Лестью злокозненной;
830 Ты же в борьбе предстоящей
Выйти со славой старайся;
В нас, ведь издавна ты знаешь,
Верных имеешь союзников.
Пафлагонец входит на сцену.

Да вот подходит Пафлагонец сам,
835 Как грозный вал, бушуя и крутя,
Чтоб поглотить меня… Мормог[80] он страшный.

Коль я тебя не погублю, и будь
Частица прежней лжи во мне — пусть сгибну…

Угрозам рад, смеюсь пустому звону,
840 Пляшу себе трепак и издеваюсь…

Клянусь Деметрой, из земли коль этой
Не выгрызу тебя, то жив не буду…

«Не выгрызешь». А я — коли не «выпью»,
Хоть сам бы лопнул, проглотив тебя…

845 Сгублю тебя, клянусь театра «креслом»,[81]
Что я за Пилос ныне получил.

Пусть — «креслом». А как с «кресла» — то тебя
Увижу зрителем в ряду последнем…

Забью в колодки — небом в том клянусь.

Вот прыткий. Ну-тко, что тебе дать съесть?
850 Что рад он был бы закусить?.. Кошель?..

Тебе я внутренность ногтями вырву.

Лишу тебя кормленья в Пританее.

К ответу пред народом потащу.

И я стащу, и больше наскажу.

855 Тебя, прохвост, не слушает ни в чем он,
А я, как захочу, — над ним смеюсь…

Как смело ты своим народ считаешь.

Питается он чем, я знаю — вот!

И потому, как мамки, скверно кормишь:
860 Жуя, ему ты мало оставляешь,
А сам с него всегда срывал втройне.

Вот Зевс, с моим уменьем я могу
Народ и узким и широким сделать…

. . . . . . . . . .

865 Нет, не сочтут,
Дружок, что одолел меня в Совете,
Пойдем-ка к Демосу.

Пойдем, изволь.

Иди.

Ничто пусть нас не держит.