Клаус Хаммель - «Рим, или Второе сотворение мира» и другие пьесы
О т т о (наливает себе крюшон). У меня не было намерения лить вам на голову кипяток. Но позвольте предложить вам немножко крюшона? (Наливает.) Ваше здоровье, господин лейтенант!
Пьют.
Вы где живете?
Ф о г е л ь з а н г. На Мюлендамм.
О т т о. Странно, все, кто вырос в атмосфере молочного рынка, значительно превосходят остальную часть человечества. Сигару?
Угощают друг друга.
Ф о г е л ь з а н г. Не смею отказаться.
Зажигают, курят.
О т т о. Вы сейчас сказали, что я еще молод. Это доставляет мне немало огорчений. Манеры и стойкость зрелого мужчины, тем более военного, не так-то легко заменить деловыми заслугами и солидным счетом в банке.
Ф о г е л ь з а н г. Совершенно согласен!
О т т о. Если быть откровенным, лейтенант, именно в этом основная слабость партии прогресса. Нам не хватает человека, который разъяснил бы наши цели людям с улицы и жителям деревень.
Ф о г е л ь з а н г. Сударь!
О т т о. Это факт. Я говорю вам о фактах.
Ф о г е л ь з а н г. Именно.
О т т о. Наши господа — опытные торговцы, дельные предприниматели, «королевские купцы» можно, пожалуй, сказать. Между прочим, если надо, верные кайзеру, но в парламенте зависимы от голосов масс: я обращаю ваше внимание на сходство ваших взглядов и наших данных.
Ф о г е л ь з а н г. Вы даете этому весьма вольное толкование, дорогой мой.
О т т о. Согласитесь, что предпринимателю вообще затруднительно правдоподобно излагать свои взгляды перед теми, кому он дает кусок хлеба. Рабочему всегда кажется, что с ним обращаются несправедливо. Ему надо доказывать, что хозяин желает ему только добра.
Ф о г е л ь з а н г. Да, трудно, трудно.
О т т о. Для такого человека, как вы, да что я говорю, для такой личности, как вы, это просто. У военного люди все принимают за чистую монету. У военных более веские аргументы.
Ф о г е л ь з а н г. Военные, господин Трайбель. Военные как собирательное понятие. В конце концов придется в это поверить.
О т т о. Что было бы в наших интересах. «В конце концов» и предпринимателю не обойтись без военных. Поднимитесь вместо нас на трибуну.
Ф о г е л ь з а н г. Я человек чести и до сего времени считал и вас таким же.
О т т о. Если бы вы и я не были людьми чести — я выразился бы более деловым языком.
Ф о г е л ь з а н г (разочарованно). А как вы хотите все это организовать?
О т т о. Организация — вот то, что нам надо!
Ф о г е л ь з а н г. Не без ведома вашего отца, коммерции советника.
О т т о. Вы создатель монархо-демократии.
Ф о г е л ь з а н г. Он дал нам средства.
О т т о. Сколько?
Ф о г е л ь з а н г. Много.
О т т о. Господин лейтенант!
Ф о г е л ь з а н г. Господин Трайбель!
О т т о (наливает ему и себе). Выпьем. За организацию!
Пьют.
Ф о г е л ь з а н г. Не без ведома вашего отца. Верность за верность.
О т т о. Я был бы последним, кто нанес бы ему удар в спину.
Ф о г е л ь з а н г. И все-таки были бы. Это вызывает у меня недоверие.
О т т о. Господин лейтенант!
Ф о г е л ь з а н г. Господин Трайбель!
О т т о (наливает ему и себе). Выпьем. За верность!
Ф о г е л ь з а н г. За верность!
О т т о. Я поговорю с ним.
Ф о г е л ь з а н г. Я должен иметь возможность положиться на вас.
О т т о. Вашу руку!
Ф о г е л ь з а н г. Издержки…
О т т о. Сколько платит мой отец?
Ф о г е л ь з а н г. Вдвое больше.
О т т о. Пусть так.
Ф о г е л ь з а н г. Но не без ведома вашего отца.
О т т о. Ваше упорство мне импонирует.
Ф о г е л ь з а н г. Верность — залог чести.
О т т о. Прекрасные слова!
Ф о г е л ь з а н г. У меня их еще много.
О т т о. Это перспективно.
Входит Т р а й б е л ь.
Вашу руку!
Т р а й б е л ь (вступая в разговор). Вы его одолели, Фогельзанг? Молодец, молодец. Да, сын мой, с ним никто не справится. Лейтенант, вас никто не повторит.
Оба смущены.
(Замечает, что крюшонница пуста. Кричит.) Мютцель! Луиза! Где крюшон? Я вот хотел поднять бокал за вашу победу, лейтенант, а все уже выпито.
Ф о г е л ь з а н г. Это не совсем так. (Нетерпеливо обращается к Отто.) Ну, говорите же, сударь!
О т т о. Да, папа, я только что подумал о соглашении с господином Фогельзангом, извините, лейтенантом Фогельзангом.
Т р а й б е л ь. Я об этом и говорю. Как вы к этому только подступились, Фогельзанг? Мой сын всегда был заядлым прогрессистом.
Ф о г е л ь з а н г. Имеются некоторые соответствия, легкая конгруэнция взглядов на мир. Выяснялись дифференциации. Детали двойной тотальности…
Т р а й б е л ь. Фогельзанг, если вы употребляете иностранные слова, значит, что-то не в порядке. Что случилось?
О т т о. Как всегда говорит мой друг Лангерханс из Кёпеника, «наше величие в идее народной армии, где каждый занимает то место, которое отведено ему в социальной структуре народной общности. Открыть дорогу деловым людям! Вот немецкий лозунг. Идея индивидуальной свободы сливается у нас с конституционной идеей в одно способное к развитию целое. Система монархическая — но мы живем — прикладная демократия!»
Т р а й б е л ь. Это наши принципы, Фогельзанг, или его? Я что-то все еще не совсем понимаю. (Многозначительно звенит в кармане мелочью.)
Ф о г е л ь з а н г. Монархическая демократия или роялистская демократия, надо помогать…
Т р а й б е л ь. Это дезертирство перед лицом врага! Довольно грустно, что я, штатский, должен вам это объяснять.
О т т о. Отец, прогрессивный «Дубовый венок»…
Т р а й б е л ь. Теперь буду говорить я!
Мютцель приносит наполненную крюшонницу и опять уходит. Все вооружаются бокалами.
Фабрики вообще тяготеют к «Дубовым венкам», но фабрики, в частности, — к их числу определенно относится и моя — являются исключением. Я спрашиваю вас, Фогельзанг: вы можете себе представить торговца цветами, который на общинных пашнях в Лихтенберге или Руммельсбурге высевает огромное количество полевых васильков, этот символ королевско-прусского образа мыслей, и одновременно выступает против своего короля? Вы качаете головой и тем самым подтверждаете мое «нет». Теперь я спрашиваю вас дальше: чего стоят все васильки мира но сравнению с фабрикой берлинской лазури? В берлинской лазури вы имеете прусский символ, так сказать, в высшей потенции, и чем вернее и неоспоримее это, тем необходимее мое пребывание на позициях консерватизма.
Ф о г е л ь з а н г. Браво!
Т р а й б е л ь. Ваше здоровье, господа!
Фогельзанг и Трайбель пьют. Отто демонстративно ставит свой бокал на стол и собирается уходить.
О т т о. Я скажу об этом маме! (Уходит.)
Ф о г е л ь з а н г. Очень нетвердые взгляды у вашего сына.
Т р а й б е л ь. Вы тоже не производили впечатления человека особо твердых взглядов.
Ф о г е л ь з а н г. Нужно было выслушать аргументы противника.
Т р а й б е л ь. Но не ползать перед ним на брюхе. И что значит — противник? Наши противники — это, конечно, социал-демократы. Все другие… (Презрительно машет рукой.)
Появляются Н е л ь с о н, К р о л а и п р о ф е с с о р.
Ф о г е л ь з а н г (заметив их). А эти англичане. С их завистью. (Стремительно уходит.)
П р о ф е с с о р. Вы, разумеется, знаете подробности битвы?
Н е л ь с о н. Oh, to be sure[28].
П р о ф е с с о р. В чем была, собственно, идея, боевых порядков? Описание их я когда-то прочитал у Вальтера Скотта и с тех пор сомневаюсь: что, собственно, сыграло решающую роль — гениальная диспозиция или героическая отвага?
Н е л ь с о н. I should rather think a heroical courage, British oaks and British hearts![29]
П р о ф е с с о р. Я рад, что с вашей помощью разрешил сомнения в этом вопросе, и таким образом, который соответствует моим симпатиям. Ведь я приверженец героики, поскольку она так редко встречается. Но я все-таки хотел бы думать, что гениальное командование адмирала Нельсона…
Н е л ь с о н. Certainly, Sir Willibald. No doubt, England expects that every man will do his duty![30]
П р о ф е с с о р (остановившись, смакует эти слова). Англия ждет, что каждый человек исполнит свой долг! Да, это были замечательные слова! (Идет по сцене.) Между прочим, до нынешнего дня я думал, что они были сказаны при Трафальгаре. Но почему бы и не при Абукире? Хорошие слова всегда можно повторить.
![Жюль Верн - Миссис Брэникен [Миссис Бреникен]](/uploads/posts/books/28259/28259.jpg)
