Афанасий Салынский - Драмы и комедии
Н и л а (в тон). Вполне. Со временем этот костюм будет храниться в музее. После того как ты совершишь в нем свои фронтовые подвиги.
Л и з о ч к а. Смейся, пожалуйста.
Н и л а. Будущая героиня — и так по-детски надуваешься.
Л и з о ч к а (с вызовом). А что, если в самом деле!.. Ансамбль случайно попадает в расположение врага, мы отбиваемся, добываем оружие, я стреляю из пулемета…
Н и л а. Умеешь?
Л и з о ч к а. Умею! Обучилась. И раны перевязывать.
Н и л а. Висеть твоему костюму в музее.
П о ж и л а я ж е н щ и н а. Окопы тебе вот покопать бы. (Встает. Ниле.) Если парень явится, который с нашего этажа… этот, в матросской майке… Я вот хлеба ему оставила.
Н и л а. Скажу.
П о ж и л а я ж е н щ и н а. Слышь-ка ты, птаха, а про подвиги ты у парня этого, что в матросской майке, спросила б… Как он по целым суткам под водой, на дне реки, выдерживает, взорванную электростанцию по кускам собирает.
С лестницы спускается Т у з и к о в а.
Т у з и к о в а (Ниле). Ты, грамотная! Ко-про-мета-ция — это какая ж такая слова, а?! Могу я за оскорбление в суд пожаловаться?
Н и л а. Безусловно. Прямо в суд иди, если он уже появился.
Т у з и к о в а (грозит кулаком). Я те покажу копрометацию! Я честная женщина, а не какая-нибудь копрометация! (Выбегает.)
П о ж и л а я ж е н щ и н а. И как это ей, рыжей, не стыдно от окопов увиливать? Тут и день и ночь… и три сына на фронте… (Уходит.)
Н и л а. Если у тебя все, я займусь своими делами.
Л и з о ч к а. Подожди. Завтра у моего Мики свободный вечер, никаких интендантских забот. Мы зайдем к тебе, ладно?
Н и л а. Извини, мне бы не хотелось.
Л и з о ч к а (грозит пальчиком). Ты понравилась Мике!
Н и л а. Тогда какой же тебе смысл приходить с ним ко мне?
Л и з о ч к а. Я не думаю, что Мика… Впрочем, я не набиваюсь. Просто он просил… Посидим вечерок?
Н и л а (переводя в шутку). Видишь, он даже просил! Нет-нет, лучше уж обойтись без этой встречи.
Л и з о ч к а. Как знаешь. (Уходя, еще раз демонстрирует новый костюм.) Вполне?
Н и л а. Блеск!
Входит Ф е д о р. Остановился на пороге.
Л и з о ч к а (понизив голос). О, это к тебе? Интересный… Ты, кажется, смутилась? Сейчас же познакомь меня с ним.
Н и л а. Иди. В другой раз.
Л и з о ч к а. Пока! (Уходит, демонстрируя все — и молодость, и походку, и одежду.)
Ф е д о р. Здравствуйте, Нила. Я… пришел сказать… (Стараясь справиться с волнением.) Я оскорбил вас. Это было грубо, недостойно… Вы простите меня?
Н и л а. Вы пришли только за этим?
Ф е д о р. Я хотел сказать вам… Я готов забыть ваше прошлое, Нила.
Н и л а. Значит, если б оно было таким, как вы представляете, вы все-таки сумели б его забыть?
Ф е д о р. Да, Нила! Мы восстанавливаем города. Так надо восстанавливать и души. Война покалечила их не меньше. Вы еще такая юная! Я люблю вас, люблю, понимаете? Я не хочу вас потерять. Я все обдумал. Мы уедем в другой город, в Тамбов…
Н и л а. Бежать, скрыться?
Ф е д о р. Милая, а что же делать? Тут забудут про вас. А я верю, я сердцем догадываюсь, что вы — хорошая…
Н и л а. Спасибо, но я никуда отсюда не поеду.
Ф е д о р. Да?.. А я не отступлюсь, я увезу вас силой.
Н и л а. Это как же?
Ф е д о р. Найду способ.
Н и л а. Вы лучше найдите способ разобраться в своих чувствах.
Ф е д о р. Я потому и пришел, что разобрался. В Тамбове живет моя бабушка, отличный человек. Вы останетесь временно у нее. А я буду наезжать.
Н и л а (тихо, горячо). Кого же вы собираетесь простить, спрятать от людей? Предательницу, немецкую шлюху, овчарку. В нее плюют прохожие, мальчишки бросаются камнями. Один даже приготовил гранату… Жестоко, скажете? Нет, это гуманно.
Ф е д о р. Что вы говорите?!
Н и л а. А вы — расслюнявились. «Уедем, спрячемся…». Стыдно, Федор! Вы — летчик, военный человек. Где ваша честь, лейтенант?
Ф е д о р. Вы, вы меня отчитываете?!
Н и л а. Ах, вот как… Вот ваше намерение забыть, простить! Я отчитываю — так это плохо. Как я посмела, я, овчарка?
Ф е д о р. Простите… Я не ожидал.
Н и л а. Вы ожидали, что благодарная тварь устроится у вас на груди и окропит слезами вашу гимнастерку?
Ф е д о р. Кто же вы тогда, кто?!
Н и л а. Это вам известно.
Ф е д о р. Что, у вас два лица, две души?
Н и л а. Одна душа у меня.
Ф е д о р. Теперь я уверен, совершенно уверен…
Входит М а р и я И г н а т ь е в н а.
Н и л а (не видит вошедшую). В чем вы уверены?
Ф е д о р. Мама, это такое счастье, я понял ее…
М а р и я И г н а т ь е в н а. Возьми себя в руки, Федор.
Ф е д о р. Мама, я предложил ей уехать. Слышала бы ты, как она отчитала меня!
Н и л а. Извините, мне надо идти.
Ф е д о р. Нила!
Н и л а. После налета много уборки. (Выходит.) Федор. Понимаешь, мама, раньше я не мог привести в защиту Нилы ничего, только то, что у нее честные глаза… А теперь я знаю! Она — благородная, гордая…
По лестнице спускается Ч у ф а р о в.
Честила меня, как комиссар!
Ч у ф а р о в. Обыкновенная игра.
М а р и я И г н а т ь е в н а. Что, Аркадий?
Ч у ф а р о в. Эта потаскушка корчила тут из себя законодательницу советской морали. Я все слышал. Да, я был там, наверху… Смотрел, как разрушена моя комната. И когда спускался, задержался на лестнице.
Ф е д о р. Вы могли бы спуститься и не задерживаться, Аркадий Игнатьевич.
Ч у ф а р о в. Мне было интересно.
Ф е д о р. Это не очень порядочно, дядя.
Ч у ф а р о в. Федор, ты должен порвать с этой девушкой.
Ф е д о р. Дядя, с меня довольно того, что я подчинен вам по службе. В остальном мне хотелось бы сохранить некоторую самостоятельность.
Ч у ф а р о в. Я отвечаю не только за свой участок восстановительных работ, но и за каждого человека. Ты унизился до того, что разрешил себе всякую лирику с этой…
М а р и я И г н а т ь е в н а. Аркадий, ты ратуешь за чистоту и честность, так будь же и сам справедлив: Федор полюбил эту девушку, еще не зная, кто она.
Ч у ф а р о в. Но теперь-то он знает! Почему же он не отвернулся от нее? И я должен потворствовать этому?! Учти, Федор, я и так чувствую себя… не совсем удобно: я держу на работе своего племянника. Меня не станут обвинять в семейственности, пока племянник ведет себя хорошо. Но как только ты споткнешься, а ты споткнешься на этой связи обязательно… Выбирай сразу: или работа, или это… это безрассудство.
Ф е д о р. Теперь я понимаю, что вас больше всего беспокоит.
Ч у ф а р о в. Я предупредил тебя, Федор.
Ф е д о р. Сложнейшая гамма самых высоких чувств! До свиданья, мама. (Уходит.)
Ч у ф а р о в. Вот они, молодые! Любят без разбору, живут без смысла. Только что война, а то бы…
М а р и я И г н а т ь е в н а. Молодежь гибнет на фронте, а ты…
Ч у ф а р о в. Я заглядываю дальше и глубже, я вижу тенденцию.
М а р и я И г н а т ь е в н а. Как хорошо, что ты хозяйственник, а не политработник! Молодые… А по-моему, нам нужны люди с умным сердцем.
Ч у ф а р о в (не слушает). Куда они понесут эстафету наших идеалов?..
М а р и я И г н а т ь е в н а. Мой сын носил эту эстафету сквозь сплошные завесы зенитного огня, отбиваясь от «мессершмиттов»…
Ч у ф а р о в. Мы, то есть наше поколение, совершившее революцию, мы добыли, накопили огромный моральный капитал… а они…
М а р и я И г н а т ь е в н а. Брат мой, не слишком ли смело ты присваиваешь себе право говорить от лица ветеранов революции?
Ч у ф а р о в. Этим правом ты, помнится, награждала исключительно своего мужа?
М а р и я И г н а т ь е в н а. Имела основания. А тебе, Аркадий, из твоего всегдашнего благополучного далека, слишком просто поучать и судить.
Ч у ф а р о в. Я — издалека?! Я всегда строил, созидал…
М а р и я И г н а т ь е в н а. Знаю я, как ты строил.
Ч у ф а р о в. Ты уже мстишь мне за своего сына? Попомни мое слово: это безрассудство погубит его! (Уходит.)
Из своей комнаты выходит З о я.
З о я. Извините, здравствуйте.
Мария Игнатьевна молча кивнула.
Еще не выспалась, опять в ночную смену… Танки ремонтируем. Ой, как же на них больно смотреть, на танки раненые! И людей и железо калечит война.
Входит и н т е л л и г е н т н ы й ж и л е ц, кивком головы поздоровался и скрылся за своей ширмой.
