Сергей Кречетов - Четыре туберозы

Венчанный Божий серп, властительный Аттила,
Пою тебя всей страстью слабых уст.
Твой меч был Страх, и Смерть тебе служила,
И кровь вокруг текла до конских узд.

Вселенной ты явил стихийный лик Невзгоды.
Твоя, как лава, хлынула орда.
Перед твоим конём склонялися народы,
И разлетались пылью города[68].

Тебя родила глубь незнаемых кочевий.
Где ты, там прах, — и выжжены пути.
Ты должен был разить в священном гневе,
Чтоб жизнь могла иною расцвести.

Ты должен был придти. Огнистые скрижали —
«Земное — тлен» — над миром ты возжёг.
В тех рунах смерть народы прочитали,
И всяк познал, что жив Каратель Бог.

Ты пролетел, как вихрь, как бурный облак в небе.
Опять цветёт полей оживших грудь,
И тёмный Рок, как прежде, зыблет жребий,
Чтоб в должный час на мир его метнуть.

Исполнен срок. Пора! Нависни чёрной тучей.
Мы ждём тебя. Нас душит злая сонь.
Пусть грянет гром! Приди, и жги, и мучай,
И вновь обрушь живительный огонь.

Утёсы одеты в алмазные хлопья.
За нами, как тучи, нависли снега.
Но радостным лесом вздымаются копья,
              И кличут рога.

Уж ветер ущелий свивает туманы,
И даль развернулась, чиста и ясна.
Синеют у ног беззащитные страны.
              Дорога вольна.

Нам золото нив! Нам цветущие долы!
Нам зелень лугов, где пестреют стада!
Дрожите, беспечные мирные сёла
              И вы, города!

Я небо над вами, как лаву, расплавлю.
Вся жизнь замутится, как пенный поток.
Где были дворцы, я лишь камни оставлю
              Да дикий песок.

И дали застынут в недвижности линий.
Их сна не нарушит никто никогда.
И тихо пойдёт над замолкшей пустыней
              Годов череда.

И будет на том бесконечном погосте
Лишь ветер взвивать золотистую пыль,
Да солнце палить побелевшие кости,
              Истлевшую быль.

За мною проносятся жадные клики.
То волки завыли, почуяв врага.
Как пламя их шлемы, как молнии — пики,
              Как буря — рога!

По вечерам вокруг руин
Благоухает дикий тмин,

Глядят сквозь мраморы колонн
Пролёты чёрные окон.

И дремлет старый архитрав,
Опутан сетью цепких трав.

Никто не ведает, давно ль
В том замке жил седой король.

Как майский день, свежа, мила,
Его младая дочь цвела.

Однажды, бесом обуян,
Греховным пылом стал он пьян.

Таясь во тьме, как вор ночной,
Прокрался он в её покой.

Сгубил король родную дочь.
Её любил одну лишь ночь.

Вот ночь прошла… Пришёл рассвет,
А королевы нет и нет.

Бежит, зовёт… Идут к реке.
Там плащ белеет на песке.

Всевышним грешник осуждён.
С собой покончил ядом он.

С тех пор народ из рода в род
Проклятым замок тот зовёт.

Безлюден, мрачен и забыт,
Полуразрушен он стоит.

Где был когда-то смех гостей,
Лишь крики сов и шипы змей.

И хмуро смотрит архитрав,
Опутан сетью цепких трав.

Когда мечта выводит тени
Из мрака отошедших лет,
Перед тобой клоню колени,
Безумец, Кесарь и Поэт.

В тиши поруганных хранилищ
Тебе предстал — и счастлив ты! —
Из пепла брошенных святилищ
Нетленный образ Красоты.

Пускай средь грохота и гула,
Дряхлея, рушились века,
Но руль Вселенной повернула
Твоя бестрепетно рука.

И вновь омыты белой пеной,
Воскресли блеск и нагота,
И перед Анадиоменой
Поникло дерево Креста.

От мирных нег, от пышных тронов
Тебя стремил твой тёмный Рок.
И стяги римских легионов
Пошли на царственный Восток.

В морях пустынь, в горючем зное,
В песках, где странен каждый след,
Мечом ты возвратил былое,
Гром Александровых побед.

Ты пал на грани дальней мира,
Сражён неведомой стрелой,
И стала царская порфира
Тебе последней пеленой.

И всё, что ты хранил, как тайну,
Что ты лелеял в скрытых снах,
Самум Судьбы, как лист случайный,
Унёс и разметал во прах.

И всё ж ты жив! И в смертной сени
Для Красоты забвенья нет.
Я пред тобой клоню колени,
Безумец, Кесарь и Поэт!

Братья, трубите, трубите!
Правьте смелей корабли.
Видите, чёрные нити
Там протянулись вдали.

Скоро возникнут над морем
Башни, дворцы, купола.
Бранную песнь мы завторим[70]
Вещему скрипу весла.

Взвейся губительной вестью
Знамя из чёрной парчи!
Завтра, несытые местью,
Кровью напьются мечи.

Бурным промчимся пожаром,
Всё сокрушим на бегу.
Горе и юным, и старым,
Смерть за пощаду врагу!

Слава Гаральду Гардраду!
Смелому путь без границ.
Сладки нам будут в награду
Ласки пленённых цариц.

Руки разить не устанут.
Бейся, кто весел и юн!
В битве погибших помянут
Скальды под рокоты струн.

Верный победному кличу,
Радостен бег корабля.
Коршуны чуют добычу…
Вот показалась земля.

Долго я мчался по звонким гранитам.
Долго, невеста, меня ты ждала.
Конь ударяет о землю копытом,
Пеной и кровью багрит удила.
Выйди! Поскачем по звонким гранитам,
Конь мой храпит и грызёт удила.

Снегом моя серебрится могила
Там, за горами, в холодном краю.
Клятвой себя ты со мной обручила.
Помнишь ли клятву, невеста, твою?..
Мне до зари лишь открылась могила.
Клятву пришёл я напомнить твою.

«Милый, о, милый! Живой иль за гробом,
Ты лишь возьмёшь поцелуй моих уст.
Сладко уснём мы под белым сугробом.
Мир без тебя мне и тёмен, и пуст,
Факел любви не угаснет за гробом,
Лишь о тебе каждый вздох моих уст».

Чудо свершилось. И ожил убитый.
Кости одела зацветшая плоть,
Смуглым румянцем зарделись ланиты.
Благ и премудр всемогущий Господь.
Только любовью воскреснет убитый.
Только любовью сияет Господь.

Пряные травы к ночи расцвели,
Слили дыханье с дыханьем земли.

Пар их, клубясь, к небесам восходил,
Словно куренья незримых кадил[71].

Травы друг другу шептали, что вновь
Близко пролита невинная кровь.

Там, за рекой, на лесистой горе
Рыцаря рыцарь убил на заре.

Спящему в сердце вонзил он кинжал,
Сел на коня и от трупа бежал.

В залитой кровью звенящей броне
Скачет он степью на борзом коне.

Мчится по стеблям кровавая весть,
Травы готовят предателю месть.

Пьяными зельями луг напоён,
Всадника клонит властительный сон.

Сходит с коня он. В предутренней мгле
Сладко уснуть на росистой земле.

Вздыбились травы, свистят, поползли,
Сонное тело кругом оплели.

Горло сдавил ему бешеный дрок.
Бьётся хрипящий зелёный клубок.

Корни змеятся, под землю бегут,
Стелют для рыцаря тёмный приют.

Стебли вонзились, как тысячи жал.
Дрогнул ещё… и навек замолчал.

Вырос над телом горячий плакун.
Бродит в полях одинокий скакун.

Тщетно за лесом, тиха и бледна,
Девушка будет вздыхать у окна.

Больше не встанет убийца ночной.
Господи, дай ему вечный покой!