Феликс Лопе де Вега - Фуенте Овехуна

 Давай стишок!

Я стихотворец очень хлесткий.

Который сам на перекрестке
Отхлестан вдоль и поперек.

«Как-то утром в воскресенье
Изодрал мое сиденье
Этот вот, почивший с миром,
Но я густо мажусь жиром,
И настало облегченье.
Славьтесь, короли христьянские,
И да сгинут псы тиранские!»

Да живут и процветают
Исабела и Фернандо,
И да сгинут все тираны!

Снесите голову туда.

Он, как повешенный, глядит.

А вот и королевский щит.

Давайте этот щит сюда.

Куда же мы его прибьем?

Сюда, над общинной палатой.

Красивый герб!

 Какой богатый!

Мы наше солнце видим в нем.
С ним новый день для нас взошел.

Хвала Кастилье и Леону
И доблестному Арагону,
И да погибнет произвол!
Теперь прислушайся, народ,
К словам седого человека.
Как всеми признано от века.
Совет вреда не принесет.
Монархи наши учинят
Всему, что было, розыск строгий.
Почти на самой их дороге
Лежит бунтующий посад.
Что б ни сулила нам фортуна,
Решим, что нужно отвечать.

Каков совет твой?

 Умирать,
Твердя: «Фуенте-Овехуна».
Всем выступать с таким ответом

Фуенте-Овехуна. Да.
Она убила.

 В час суда
Согласны вы стоять на этом?

Да, да.

 Так вот что. Вы — крестьяне,
А я — приехавший судья.
Поупражняемся, друзья,
И приготовимся заране.
Вот, скажем, Менго привели
На пытку.

 Право, страшновато.
Возьми другого.

 Ведь судья-то
Не настоящий.

 Ну, вали!

Кто был убийцей командора?

Фуенте-Овехуна.

 Пес!
А как бы ты мученья снес?

Да хоть убейте.

 В пытку вора
Скажи!

 Скажу.

 Так кто убил?

Фуенте-Овехуна.

 Дайте
Еще разок!

 Хоть три давайте.

Шиш с маслом розыск получил.

Я вижу, здесь игра идет?

Случилось что-нибудь, Куадрадо?

Приехал следователь.

 Надо
Нам разойтись. И всем — вразброд.

И с ним приехал капитан.

Пускай хоть дьявол. То, что нужно
Мы, как один, ответим дружно.

Хватают всех, как есть, крестьян.
Бушуют с яростью буруна.

Тут все готово для отпора.
Ну, Менго, кто убил сеньора?
Ответь!

 Фуенте-Овехуна!

Какая варварская месть!
Удел поистине ужасный.
Я рад убить тебя, несчастный,
За эту горестную весть.

Сеньор, ведь я — простой гонец
И огорчаю вас невольно.

Как чернь дика и своевольна
В ожесточении сердец!
Возьму с собой пятьсот солдат
И все снесу до основанья,
Чтоб не было воспоминанья
О том, как звался их посад.

Сеньор, вы лучше гнев уймите.
Они отдались королю,
И я усердно вас молю:
Монаршей власти не гневите.

Как — королю? Ведь их земля
Принадлежала командорам?

Вы можете судебным спором
Их оттягать у короля.

Чтобы добычу мне свою
Вдруг уступил монарх великий?
Права верховного владыки
Я безусловно признаю.
Свой гнев и злобу я уйму,
Когда король для них ограда.
Мне поневоле будет надо
К нему явиться самому.
Хоть перед ним я виноват
И отрицать не стану это.
Однако молодые лета
Меня отчасти извинят.
Мне ехать тягостно; но честь
Я этим шагом не унижу.
Я в нем мой долг священный вижу,
И жертву надлежит принесть.

 Любить, душой тревожась
 о любимом, —
Тягчайшая из всех любовных мук.
Страх за него — безжалостный недуг,
Растущий в сердце, нежностью томимом.
 Тоскливый взор, как омраченный
  дымом,
Пугливо озирается вокруг.
Ужасно думать, что далекий друг
Измучен мыслью о неотвратимом.
 Я обожаю мужа моего
И не избавлюсь от тоски и страха,
Пока судьба не выручит его.
 Моя любовь — мучительная плаха.
Когда мы вместе, — я дышу едва;
Когда я с ним в разлуке, — я мертва.

Лауренсья!

 Милый мой супруг!
Как ты сюда прийти решился?

Но почему? Чем провинился
Перед тобой твой верный друг?

Я так боюсь! Будь осторожен,
Страшись беды, мой дорогой!

Даст бог, Лауренсья, твой покой
Ничем не будет потревожен.

Но разве ты не видишь сам,
Какая здесь идет расправа
И как свирепствует кроваво
Судья, который прислан к нам?
Не жди грозы, беги отсюда,
А здесь тебе не уцелеть.

Мой друг, как можешь ты хотеть
Чтоб я повел себя так худо?
Могу ль я бросить остальных
И от опасности укрыться?
Могу ль с тобою разлучиться?
Не говори мне слов таких.
Нельзя, чтоб я покинул вас,
Свою лишь кровь оберегая
И одного себя спасая
В беде, нагрянувшей на нас.

Как будто крики за стеной.
Они досюда долетают.
Кого-то, видимо, пытают,
Мы здесь послушаем с тобой.

Почтенный старец, говорите.

Лауренсья, мучат старика.

Как их жестокость велика!