Виктор Рашковича - Короткий век любви
Франко. Снимаю!
Мэрилин. (Надевает первую попавшуюся шляпку.) Второй портрет серии — «Экстраваганца». (Соответствующей походкой дефилирует вдоль комнаты.)
Франко. Снимаю! Еще коктейль?
Мэрилин. Что-нибудь экстравагантное. В тон наряду. Но не слишком крепкое…
Франко. Будет исполнено, мадам. (Прищёлкивает каблуками. Смешивает ингридиенты. Мэрилин облачается в новый наряд. Франко подаёт ей коктейль).
Мэрилин. Как мы назовем этот портрет? (Чуть пригубив, пробует коктейль.) О, это, пожалуй, чересчур. По-моему, в нём все 100 градусов! (отставляет фужер.)
Франко. Ну, не надо преувеличивать. Только 40! Наш следующий снимок — «Оголтевшая феминистка на Пятой авеню».
Мэрилин отправляется в очередной поход по дому. Дойдя до лестницы, резко разворачивается. С трудом удерживает равновесие, чтобы не упасть.
Мэрилин. О, о… Главную героиню слегка пошатывает. Даже феминизм не помогает. (Ещё раз теряет равновесие. Едва успевает ухватиться за поручень лестницы.) Франко, кажется, я слегка опьянела. Помоги мне подняться в спальню. Сама я, боюсь, не дойду. (Обхватывает подскочившего Франко за шею.) Этот снимок будет называться «Скорбная процессия».
Франко. Почему же скорбная? Лучше назовем его «Уход в ночь».
По пути нажимает кнопку выключателя.
Свет гаснет. Мэрилин и Франко высвечиваются только лучом лунного света сквозь световое окно в потолке. Застывают на мгновение в стоп-кадре. Потом Франко начинает целовать Мэрилин — всё жарче, жарче.
Мэрилин. Франко, что же ты делаешь?
Франко. Целую самую обольстительную женщину в мире.
Мэрилин. Не надо. Ну, прошу тебя. Ну, Франко. Мы не должны… Ты с ума сошёл…
Франко (раздевая её). Ну тебе же не хочется сопротивляться. Ты такая жаркая. Иди же ко мне. Иди.
Мэрилин. Франко. О, Франко. Что ты со мной делаешь?
Целуясь и сбрасывая с себя одежды, продвигаются наверх. Застывают во внезапно ставшем еще более рельефным лунном сиянии.
Затемнение
Конец первого действия
Действие 2
Дом Фришмен. Ранний вечер. Распахивается входная дверь, на пороге появляется Алисон. Она в явном подпитии. Сбрасывает на пол плащ, вполнакала зажигает торшер, включает музыку. Резво направляется к креслу, разворачивается, пытается сесть. Промахивается и… опрокидывается на пол на спину. Смеётся.
Алисон. Нечего сказать. Хороша именинница. Пожалуй, последний скрюдрайвер был лишним.
Тщетно пытается взобраться на барное кресло. Падает на пол вместе с креслом. По лестнице в гостиную в вечернем платье спускается Мэрилин.
Мэрилин (ехидно). Восхождение явно не удалось. Горовосходитель рухнул в пропасть…
Алисон. К счастью, вершина была не слишком высокая, и он остался жив. Даже не покалечился.
Мэрилин. К счастью. Но это — сегодня. А что будет завтра?
Алисон. Завтра будут новые вершины. И — новые победы.
Мэрилин. На алкогольном фронте?! Тебе не кажется, что ты несколько перебираешь последнее время.
Алисон. Перебираю в чем?
Мэрилин. В градусах. Все время — под сорок!
Алисон (с вызовом). Ну и что? Что тебе не нравится? В конце концов, у меня — день рождения.
Мэрилин. Но день рождения — завтра. А какой повод был вчера? Или сегодня?
Алисон. Вчера поздно вечером поздравить меня приехали Мэгги с Питером и Ребекка. Завтра их не будет, они улетают в Сиэттл, на стажировку. Надарили мне кучу подарков, цветы, потом мы поехали в казино. В индейскую резервацию. И вернулисъ только сейчас…
Мэрилин. И ты, как всегда, проигралась в пух и прах, до последнего квотера?
Алисон (в тон матери). И ты, как всегда, не угадала. (Наливая в бокал воду и залпом выпивая.) Я поставила только два раза. Всё, что у меня было.
Мэрилин. И что?!
Алисон. Крупье лишился дара речи. Владельцы казино стояли на грани банкротства.
Мэрилин. Перестань меня разыгрывать. Расскажи толком, что произошло.
Алисон. В первый раз я поставила все фишки на ноль. Во второй — на два нуля. И оба раза шарик нырнул в лунки, как по заказу. Я выиграла кучу, кучу денег. Почти 18 тысяч долларов.
Мэрилин (отдуваясь.) Я… Ты… А как ребята реагировали? Где деньги?
Алисон. О, они хохотали и хлопали в ладоши, как безумные. Мэгги кричала: «Закройте скорее казино, а то она разорит бедных индейцев». Питер упал головой на стол и колотил по нему руками, крича: «Нули, нули, кругом нули! И чем больше, тем лучше. Да здравствуют нули!» И мы на радостях назаказывали разных дринков и куролесили ночь напролёт.
Мэрилин. Поздравляю. В следующий раз не забудь взять меня в долю. У нас сейчас не хватает где-то 100 тысяч долларов на постановку «Корабля дураков». (Целует дочь.) Больше сегодня не пей. Завтра к приходу гостей ты должна быть в форме. (Надевает плащ. Бросает взгляд на часы.) О, бедный Дино меня уже заждался.
Алисон. Когда вы вернётесь?
Мэрилин. Думаю, не рано. Сначала будет юбилейный спектакль Тонни Фаррелла, затем — банкет.
Алисон. А где бабулик?
Мэрилин. Её рейс задерживается. (Раздается удар грома, высверк молнии.) Из-за погоды. Скорее всего — до утра. По крайней мере, так объявили.
Алисон. А папа?
Мэрилин. Марк со школьниками на экскурсии в Вашингтоне; должен вернуться ночью. (Целует дочь.) Однако, ну и запах. От одного поцелуя можно опьянеть. А у меня у самой вечером — банкет… Завтра я тебя поздравлю, как всегда, под утро, ровно в пять, когда ты родилась. Традиции надо соблюдать.
Алисон. (Внезапно и с нажимом.) Мне нужны деньги!
Мэрилин. (Обескураженно.). Какие деньги? Ты же выиграла.
Алисон. Это я вначале выиграла. А потом проиграла. Проиграла всё, что у меня было. Плюс 13 тысяч.
Мэрилин. Три-над-цать тысяч?! Как же ты могла? Сколько раз ты мне обещала больше не играть в казино. Каждый раз один и тот же финал.
Алисон. У меня было ощущение, что выиграю. Но, увы… Я одолжила деньги у Мэгги. На двое суток, до дня рождения.
Мэрилин. На меня можешь не рассчитывать. Мы тебе, конечно, сделаем подарок, но принципиально — не деньгами. Я тебя миллион раз просила, забудь про рулетку. Какой смысл играть, если всегда проигрываешь? И все больше и больше.
Алисон. Попрошу у отца. Он — даст.
Мэрилин. Я запрещу ему! Всему есть предел!
Алисон (Зло и ехидно). Запрещу. Прикажу. Он уже не твой поднадзорный. Не твоя марионетка, которой можно приказывать, понукать, покрикивать… Хватит! Приказывай теперь своей набриолиненной голове.
Мэрилин. Что ты несёшь? Как не стыдно? Дино к тебе всей душой.
Алисон. Дино всей душой? И ты — всю жизнь! Что-то я тебя не помню рядом — ни в детстве, ни в юности. Всегда только папу.
Мэрилин. Не помнишь? Кто тебя таскал в лучшие театры, на концерты? Кто создал в доме круг друзей и знакомых? Ты знала всех: самые знаменитые артисты, музыканты, композиторы — все бывали у нас. Задаривали тебя подарками, фотографировались, приглашали на премьеры, в гости, на свои виллы. Учили уму-разуму… Кто тебе всё это дал?
Алисон. Можно подумать, я об этом просила. От твоих милостей можно только подавиться. Дашь на пенни, а благодарить надо всю жизнь. Назло тебе не приду завтра на день рождения. Сама развлекай своих поганых гостей.
Мэрилин. Ты — неблагодарная, маленькая дрянь! (Бьёт дочь по щеке.) Стерва! Не зря тебя хорошие юноши за квартал обходят.
Алисон (Всхлипывает). Да ты, ты сама… Как ты посмела?!
Мэрилин. (Безнадёжно махнув рукой.) Извини. Сама заслужила.
Круто развернувшись, уходит из дома, хлопнув на прощанье дверью. Алисон, продолжая жалобно всхлипывать, делает несколько судорожных глубоких вздохов, пытаясь успокоиться. Наконец, не без труда, ей это удаётся. Наливает себе в стакан виски. Звонок в дверь. Ещё один. Алисон нехотя направляется к двери.
Алисон. Кто там? (Удар грома. Ещё два нетерпеливых звонка.) Да иду я.
Алисон открывает дверь. На пороге — бородатый почтальон, в форменной одежде, в фуражке, чёрных очках. В руках — букет цветов и увесистый пакет.
