Август Стриндберг - Полное собрание сочинений. Том 3. Повести и драмы
Вениамин встает и заглядывает в лоскутки бумаги, которые Элеонора складывает на обыденном столе.
Элеонора про себя. Ах, люди так бестолковы… кладут свои тайны в камин… Куда бы я ни пришла, я первым делом направляюсь к камину! Но я этим никогда не злоупотребляю, на это у меня не хватило бы смелости, потому что мне пришлось бы поплатиться!.. Что же это Такое? Читает.
Вениамин. Письмо кандидата Петра, в котором он назначает свидание Кристине… Этого я давно ожидал!
Элеонора кладет руку на бумагу. Ах, ты, чего же ты ожидал? Скажи-ка, злой человек, верующий только в зло. Это письмо ведет только к добру, я же знаю Кристину, мою будущую невестку… И эта встреча должна предохранить моего брата Элиса от несчастья… Ты мне обещаешь, Вениамин, молчать?
Вениамин. Не думаю, чтобы я посмел говорить об этом!
Элеонора. Как несправедливы люди, когда у них тайны… Они считают себя мудрыми, а оказываются глупцами! Но что же я могу с этим поделать!
Вениамин. Почему же ты такая любопытная?
Элеонора. Видишь ли, в этом-то и моя болезнь, что я должна знать всё, иначе я неспокойна.
Вениамин. Знать всё?
Элеонора. Это — недостаток, которого я не могу побороть. А я вот знаю, о чём скворцы говорят.
Вениамин. Они же не могут говорить!
Элеонора. Разве ты не слыхал, как говорят ученые скворцы?
Вениамин. Да, то — ученые!
Элеонора. Значит, скворца можно-таки выучить говорить! А есть и такие, которые сами выучиваются говорить, ну, так сказать, самоучки… Они сидят вот и прислушиваются, понимаешь, а мы-то и не замечаем этого, вот они после и говорят. Я слышала недавно, когда шла сюда, как два скворца сидели и переговаривались.
Вениамин. Да ты шутишь? Что же они говорили?
Элеонора. А вот! «Петр», — сказал один. «Иуда», — сказал другой. «Все равно» — сказал первый. «Фи, фи, фи», — сказал второй. А ты заметил, что соловьи поют только вот тут, в саду глухонемых?
Вениамин. Да, я это знаю! Почему же это так?
Элеонора А потому, что те, кому дан слух, не слышат, что говорят соловьи; а глухонемые вот слышат!
Вениамин. расскажи еще сказку!
Элеонора. Да, если ты будешь расторопнее!
Вениамин. В чём расторопнее?
Элеонора. Ты никогда не должен запоминать мои слова и никогда не говорить, что сам ты тут так сказал, а там сказал так… Я буду говорить еще о птицах. Есть злая птица — мышелов; как видно из названия, она питается мышами. Но так как это — злая птица, то ей приходится ловить мышей с большим трудом. И поэтому она может произносить только одно слово, которое звучит, как кошачье «мяу!» И вот, едва сарыч скажет «мяу», как мыши возьмут и попрячутся… а сам сарыч не понимает, что он говорит, и часто без пищи остается, потому что он — гадкий! Хочешь слушать еще? Или мне говорить о цветах?.. Знаешь, когда я была больна, я приняла пилюлю из белены, особенность которой — превращать глаз в увеличительное стекло… Напротив того, белладонна действует так, что всё представляется в уменьшенном виде… Хорошо, а еще вот я могу видеть дальше, чем другой; я могу видеть звезды среди белого дня!
Вениамин. Но ведь звезд на небе нет?
Элеонора. Какой ты смешной! Звезды всегда на небе… вот я сижу и смотрю на север, на Кассиопею… в виде она расположена посреди Млечного Пути… а ты можешь ее видеть?
Вениамин. Нет, не могу!
Элеонора. Так вот, заметь теперь, что один человек может видеть то, чего другой не видит… поэтому не особенно доверяй своим глазам. Теперь я буду говорить об этом вот цветке, что на столе… Это — дикий нарцисс, растет он в Швейцарии. Чашечка у него пропитана солнечным светом, оттого он и желтый и унимает всякую боль… Я недавно проходила мимо цветочного магазина, увидела его и захотела подарить брату Элису… Когда я хотела войти в лавку в дверь с улицы, она оказалась запертой… сегодня ведь день конфирмации. Но я же должна была иметь цветок… я вынула свой ключ и попробовала… и, можешь себе представить, мой дверной ключ подошел… И я вошла… Да, ты понимаешь тихую речь цветов? Каждый запах выражает целое множество мыслей, и эти мысли овладели мной, и своими увеличительными глазами я проникала в сокровенные ткани их, куда не проникал никто. И цветы говорили со мной о своей скорби, которую причиняет им неразумный садовник, я не говорю — безжалостный, потому что он только неразумен!.. Затем положила крону и свою карточку на прилавок — взяла цветок и ушла.
Вениамин. Так необдуманно! Представь себе, спохватятся цветка, а денег не найдут?
Элеонора. И то правда! Ты прав.
Вениамин. Ведь монета может затеряться, и если найдут только твою карточку, ты пропала!
Элеонора. Но ведь никто же не подумает, что я хотела что-нибудь унести?
Вениамин пристально смотрит на нее. Не подумает?
Элеонора смотрит на него и встает. Ах! Я знаю, что ты хочешь сказать! Каков отец, такова и дочь! Как необдуманно я поступила! Как необдуманно! Ну! Чему быть, тому не миновать! Садится. И пусть!
Вениамин. Этого-то уж нельзя поправить…
Элеонора. Молчи! говори о чем-нибудь другом!.. Лектор Алгрен… Бедный Элис! Бедные все мы! Но ведь теперь Пасха, и мы должны страдать. Да, завтра концерт! Дают Гайдна! Семь слов на кресте! «Мать, вот твой Сын!» Плачет, закрыв лицо руками.
Вениамин. Что за болезнь была у тебя?
Элеонора. Это болезнь не смертельная, а во славу Божию! «Я ждала добра, а пришло зло! ждала света, а пришла темнота…» Каково было твое детство, Вениамин?
Вениамин. Не помню. Тяжелое. А твое?
Элеонора. У меня никогда не было детства! Я родилась старухой. Я знала всё, когда родилась, а когда чему-нибудь училась, то как бы только вспоминала… Я знала людскую… бессмысленность и людское неведение, когда мне было четыре года, и поэтому со мною обращались так дурно!
Вениамин. Обо всём, что ты говоришь, мне кажется, я тоже думал!
Элеонора. И ты тоже думал!.. Почему ты решил, что моя монета должна пропасть в цветочном магазине?
Вениамин. А потому, что дурное никогда не может не случиться!
Элеонора. Ты это тоже заметил?.. Тише, теперь кто-то идет! Смотрит в глубину. Я слышу… Элис!.. Ах, милый!.. Мой единственный друг на земле!.. Она становится сумрачной. Но… он не ждет меня! Он не будет рад видеть меня. Нет, не будет!.. Конечно, нет! — Вениамин, Вениамин, будь дружелюбен и радостен, когда придет мой бедный брат. Раз я уж пришла сюда, то ты предупреди его о моем приходе. Только без жестоких слов; мне это так больно, слышишь! Дай мне руку!
Вениамин протягивает ей руку.
Элеонора целует его в голову. Так! Теперь ты мой маленький брат! Да благословит и хранит тебя Господь! Уходит налево и мимоходом дружески гладит пальто Элиса по рукаву. Бедный Элис!
Элис из глубины, озабоченный.
Гейст из кухни.
Элис. А вот и мамочка!
Гейст. Это ты? Я как будто слышала чей-то чужой голос!
Элис. А у меня новости! Встретил на улице адвоката!
Гейст. Да ну?
Элис. Дело должно теперь перейти в высшую инстанцию… и, чтобы выиграть время, я должен прочитать все касающиеся дела бумаги.
Гейст. Ну., ты это сделаешь сейчас же!
Элис, указывая на кипу бумаг на письменном столе. Ах! Я думал, это кончилось; а тут я должен снова перестрадать все эти ужасы — все свидетельские показания, доказательства! Опять сначала!
Гейст. Да, но таким-то путем он будет оправдан в апелляционном., суде.
Элис. Нет, мама; он же сознался!
Гейст. Так-то так, но может оказаться несоблюдение формы в чем-нибудь, так сказал мне в последний раз адвокат, когда я говорила с ним!
Элис. Он сказал это, чтобы утешить тебя!
Гейст. А на обед ты не пойдешь?
Элис. Нет!
Гейст. Ну вот, опять раздумал!
Элис. Ну да!
Гейст. Это же нехорошо!
Элис. Знаю, но меня всегда кидает, как щепку прибоем.
Гейст. А мне ясно показалось, будто я слышу чей-то чужой голос, и будто бы начинала его узнавать! — Ну, значит, ослышалась! Указывая на пальто. Пальто нельзя здесь вешать, я же говорила. Уходит направо.
Элис идет налево, замечает на столе нарцисс. Вениамину. Откуда этот цветок?
Вениамин. Тут с ним приходила одна молоденькая девушка.
Элис. Девушка! Это еще что? Кто же она?
Вениамин. Тут была…
Элис. Тут была… моя сестра?
Вениамин. Да.
Элис опускается в стул у обеденного стола. Молчание.
Элис. Ты говорил с ней?
Вениамин. О, да!
Элис. Боже мой, не слишком ли рано это!.. Она сердилась на меня?
Вениамин. Она? Нет, она была так мила, так мила!
Элис. Удивительное дело!.. Говорила обо мне? Она была очень зла на меня?
Вениамин. Да нет же, напротив! Она сказала, что вы были её лучшим, единственным другом на земле…
Элис. Какая странная перемена!
Вениамин. А когда она уходила, она погладила ваше пальто, вон то, по рукаву.
Элис. Ушла? Куда она ушла?
Вениамин, указывая на левую дверь. Туда!
