Laventadorn - Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me)
Мать направила палочку на Лили, и он едва удержался, чтобы не достать собственную — и правильно сделал, судя по всему, потому что она бы им такое устроила...
— Уходи, — сказала она, обращаясь к Лили в первый раз за все это время.
Дважды ей повторять было не надо. Северусу почудилось легкое прикосновение к спине — но через мгновение Лили была уже на другом конце комнаты и пыталась дотянуться до куртки, которую он повесил на окно. Потом она развернулась, чтобы уйти, но остановилась, заметив, что его мать все еще стоит в дверях.
Неуверенно Лили перевела взгляд на Северуса — и, воспользовавшись неловкой паузой, принялась натягивать свою куртку.
— Попомни мои слова, Северус, — промолвила мать, начисто игнорируя Лили, словно той уже не было в комнате. — Симпатичные богатенькие девочки обращают внимание только на симпатичных богатеньких мальчиков.
Северус моргнул. Лили поперхнулась воздухом. Мать задержала на ней взгляд; губы ее чуть тронула улыбка — насмешливая и сытая.
— Вон, — сказала она негромко, указывая Лили на дверь. Та оцепенела на несколько долгих, мучительных мгновений — а потом выскользнула из комнаты, не удостоив хозяйку дома даже взглядом. В глазах матери был вызов; она будто подначивала Северуса вмешаться.
Он промолчал, зная, что должен проводить Лили до дому. Даже в Рождество — нет, особенно в Рождество, когда у пьяных соседей праздничное настроение — он не должен был позволять ей идти по улице одной, но словно прирос к месту, не в силах шевельнуться.
Внизу зазвонил телефон, завершая этот постыдный эпизод и раскалывая застывшую в комнате тишину. Вырвавшись из ступора, Северус схватил с комода банку с огоньками, вихрем пронесся по лестнице и успел перехватить Лили у самой двери, пока она воевала с задвижкой в темноте.
— Подожди во дворе, — выдохнул он, сунул ей в руки волшебный обогреватель и, цапнув телефонную трубку, рявкнул в нее:
— Что?
— Здравствуйте, — хладнокровно сказал мужской голос на другом конце провода. — Меня зовут доктор Бун, я из больницы Святого Иосифа. Могу ли я поговорить с миссис Снейп?
— Я ее сын — можете поговорить со мной. Из больницы Святого Иосифа? — переспросил Северус. Его мать скорее сгнила бы по частям, чем обратилась в маггловскую больницу.
— Извините, молодой человек, но мне необходимо переговорить с вашей матерью. Вы не могли бы позвать ее к телефону?
— Матери нездоровится, — он развернулся, заметив какое-то движение, но это оказалась всего лишь Лили, которая подобралась к самому его локтю. Банка подсвечивала ее лицо снизу — золотистый отблеск волшебных огоньков пятнышками ложился на щеки, заставлял лучиться глаза. — Что вы хоти...
Северус осекся. "Рождество, — вспомнил он, — это случилось на Рождество". Какого именно года — он забыл... судя по всему, этого.
— Мой отец, — услышал он собственный голос, едва удержавшись, чтобы не добавить "его сбила машина". — Это насчет моего отца, верно?
В локоть впились пальцы Лили. Доктор Бун помолчал — и наконец произнес все тем же успокаивающим тоном:
— Да, сынок. Можешь ли ты попросить свою маму перезвонить мне, как только она сможет?
— Посмотрим, что удастся сделать, — ответил Северус и без лишних слов повесил трубку.
Он повернулся к Лили и увидел, что мать спустилась со второго этажа и остановилась на площадке у подножия лестницы.
— Чего хотел этот маггл? — спросила она почти безмятежно.
— Тобиаса сбила машина, — процитировал по памяти Северус. В голове его замелькали воспоминания — словно перед ним прокручивался маггловский фильм... вот отец выходит из дома своего друга, хорошенько набравшись в честь праздника... пошатываясь, он переходит дорогу, и не видит автомобиль... дорога была скользкой, и водитель не успел затормозить... С течением времени из памяти стерлись неважные детали — такие, как сколько Северусу тогда было лет. Неожиданно он вспомнил, что ответил на звонок и в тот раз — не исключено, что и разговор протекал по тому же сценарию...
Лили издала еле слышный беспомощный звук. Ее пальцы больно впивались в локоть. Мать ничего не сказала — только глядела на него с окончательной, неподъемной умиротворенностью, бьющей со дна души, из неиссякаемого родника окклюменции.
— Он мертв? — наконец спросила она, и голос ее журчал, как бегущая вода.
— Да, — ответил он.
* * *
Лили объяснила, где находится больница Святого Иосифа. Мать взяла его под руку, словно собираясь на прогулку — хотя они никогда не гуляли — и Северус аппарировал их в переулок неподалеку от нужной улицы. Лили появилась там секундой позже — зубы упрямо стиснуты, сама бледная и решительная. Мать ее не заметила — она, похоже, вообще ничего и никого не замечала — и все так же машинально проследовала за ними к пешеходному переходу и пересекла улицу по светящейся "зебре".
— Нам не сюда, — сказала Лили, когда Северус свернул к главному входу — или к тому, что счел главным входом. Он не заходил в маггловскую больницу... кажется, с тех самых пор, как это случилось в первый раз. Лили тронула его за локоть.
— Ты говорил, его сбила машина? В таком случае его забрала неотложка — тогда нам в отделение неотложной помощи.
Убедившись, что мать не отстала, он свернул вслед за Лили за угол прямоугольного здания. На бетонном выступе была видна надпись "Неотложная помощь". Перед входом стояло несколько маггловских транспортных средств — машины скорой помощи, вспомнил он. Дверцы их были открыты; туда и сюда сновали магглы в униформах, то и дело вспыхивали и гасли красные мигалки, но сирены молчали.
— Как звали того доктора? — спросила Лили.
— Бун, — ответил он, наблюдая за матерью. Мимо них промчалась очередная пара магглов в униформах; перед собой они толкали пустую каталку — ее колеса дребезжали по дороге. Остановившись перед распахнутыми дверцами скорой, они сложили тележку и внесли ее в машину со слаженным проворством многолетней практики.
Лили первой взбежала по бетонным ступенькам и прошмыгнула в раздвижные стеклянные двери. Северус на мгновение потерял ее из виду в этом бурлящем людском потоке — положительно, это место напоминало сумасшедший дом. Рядом с его локтем зашлась в истерике какая-то женщина; маггловский доктор или его ассистент — или как там эта хуебратия называлась? — догнал ее и повел прочь. Между Северусом и Лили тут же втиснулся мужчина с вопящим младенцем, чья ножка была обернута окровавленным полотенцем; Северус едва сдержался, чтобы не запустить в него проклятием.
Окклюментные щиты трещали под бешеным напор ом чужих эмоций. Пришлось подхватить мать под руку и подвести к стене.
— Подожди здесь, — скомандовал он. Она молча остановилась, уставившись в никуда, словно сомнамбула, и только кивнула в ответ на просьбу — этим ему пришлось и удовольствоваться.
Протолкавшись сквозь группку спорящих магглов, Северус зашарил глазами по беснующейся толпе в поисках знакомой темно-рыжей шевелюры. Ага, а вот и Лили, уже проторила дорогу к регистратуре и нагнулась, чтобы задать — а точнее, проорать — свой вопрос рецепционистке в белом халате. Маггла выпрямила руку, показав на противоположный конец комнаты; другой рукой она прижимала к уху трубку.
Лили отвернулась от регистратуры, пробравшись мимо мужчины с его верещащим и завывающим младенцем. Северус сгреб ее за локоть и выдернул из толпы — они почти врезались в ассистентку, которая катила перед собой тележку с какими-то прямоугольными маггловскими приборами; та ловко увильнула в сторону и скрылась за мятно-зеленой ширмой, по которой плясали беспокойные тени.
Лили потянулась к Северусу, чтобы перекричать общий гам — влажный локон защекотал ему ключицу.
— Она говорит — доктор Бун там, — сказала Лили прямо в ухо, указывая в том же направлении, что и маггловская женщина.
Мать нашлась у той стены, где он ее оставил — стояла неподвижно, с отстраненным интересом наблюдая за тем, как маленькая девочка рыдает и жмется к бабушке. Он взял мать под руку и подтолкнул ее вслед Лили, которая явно разбиралась в этой процедуре.
Северус припомнил, что ее отец скончался прошлым летом. Сердечный приступ. Наследственная предрасположенность, о чем Лили ему рассказывала задолго до этой смерти, потому что когда все произошло, она с ним уже не разговаривала. Не заключила со своим гневом временное перемирие даже для того, чтобы сообщить Северусу, что осиротела. Но он видел ее в черном платье — следил за домом издалека и наблюдал за похоронной процессией; видел и катафалк, и как она садилась в лимузин вместе с матерью и сестрой. Петунья так отчаянно ревела, что ее всхлипывания были слышны даже с другой стороны улицы; их мать погрузилась глубоко в себя, замкнувшись в собственном горе — будто часть ее тоже ушла с этой потерей. Лили плакала, широко распахнув глаза — слезы струились по лицу, и она их не вытирала.
