Захар Прилепин - Взвод. Офицеры и ополченцы русской литературы
В рядах французской армии было много новобранцев, поэтому французским генералам и маршалам приходилось лично вести их в атаку.
Колонны Нея захватили деревню Айлее, но были выбиты контратакой русской пехоты. Французы установили напротив Айлеса батарею, огонь которой вынудил русских покинуть деревню.
Охваченные с обоих флангов русские дивизии на плато оказались в опасном положении. Было принято решение отступать.
Наполеон, заметив отходящие каре русской пехоты, вывел на передовую линию около сотни орудий. Одновременно французская кавалерия пыталась атаковать спускающуюся с плато пехоту.
Здесь в дело вступили русские драгуны и давыдовские гусары; Чаадаев в их числе.
Атака, сшибка, откат кавалерийской волны. Атака, сшибка, откат.
За это время на плато русские успели установить батареи.
Когда русская пехота миновала свои орудия, те стали бить с такой интенсивностью, что французы были вынуждены убрать батареи с линии огня. Жесточайшая артиллерийская дуэль продолжалась двадцать минут.
Сражение закончилось вничью – никто не получил трофеев; но по количеству потерь оно стало одним из самых кровопролитных за всю кампанию.
Затем было дело под Фер-Шампенуазом – в котором победу одержала именно кавалерия.
Полк, где служил Чаадаев, принял участие не в основной части сражения, а в более чем успешной операции, случившейся в 12 километрах от места основного действия.
Там 900 всадников Дениса Давыдова встретили и остановили обоз боеприпасов и продовольствия, идущий к Наполеону в сопровождении 4300 солдат Национальной гвардии.
Денис Давыдов вспоминал: «Я семь раз атаковал колонну Пактода – и всё безуспешно. Несколько раз наезжал на рогатки штыков, поставленные этой колонною, и всё тщетно. Причина упрямства моего состояла не в том, чтобы я надеялся врезаться в середину этой огромной массы, ибо я в сравнении с нею много уступал ей в числительной силе, – но для того, чтобы не давать ей ходу до прибытия артиллерии и большого числа конницы мне на подмогу, что и случилось».
Когда подошла артиллерия и подкрепления (среди русских войск был сам император Александр I), французам предложили сдаться, но они предпочли сражение.
После артиллерийского обстрела, пробившего французское каре, конвой был снова атакован русской кавалерией.
То была натуральная бойня.
Один из участников того боя вспоминал: «Вмиг колонна легла поражённою на дороге в том строе, как она двигалась: люди лежали грудами, по которым разъезжали наши всадники и топтали их».
В том бою попали в плен два французских дивизионных генерала (Пактод и Аме) и до 3 тысяч французских гвардейцев. Трофеями стали весь огромный обоз и 12 орудий. В Сен-Гондских болотах скрылось около 500 солдат из всего конвоя, остальные – «лежали грудами», по которым «разъезжал и топтал» в числе прочих гусар Чаадаев.
По окончании боя подъехал Александр I со своею свитою и начал говорить с пленным Пактодом, который, не осознавая, кто перед ним, называл русского государя генералом.
«Вы видите перед собою императора», – поправили Пак-то да.
«Это невозможно, – отвечал он. – Ваш государь, уверен, не пойдёт в атаку на пехоту с одною конницей».
Александр I приказал не разубеждать француза.
Лично Петра Чаадаева исполняющий обязанности командира Давыдов, видимо, не запомнил тогда: ну, мало ли, ещё один гусар, тут все гусары. По крайней мере, Давыдов впоследствии не обронил ни слова об их совместной службе. (Хотя на то были и другие причины, о чём скажем позже.)
В начале весны Богемская (Главная) армия и союзники взяли Париж. Ахтырский полк тоже принимал участие в деле. Наполеон отрёкся от престола.
Существует легенда, что после взятия Парижа Ахтырский полк стоял в Аррасе, вблизи монастыря. Денис Давыдов, зная о скором торжественном входе в Париж, нашёл внешний вид своих гусар для парада непригодным. И тогда по его приказу с монастырских складов изъяли всё сукно: монахини носили рясы подходящего коричневого цвета.
В общем, при торжественном входе в Париж ахтырские гусары выглядели едва ли не лучше всех.
Если в этой легенде есть хоть малейшее зерно истины, можно выдвинуть ироническую версию о зарождении впоследствии католических симпатий у Чаадаева: так он пропитался католическим духом от монашеского сукна.
И вот – французская столица.
Когда гусары двинулись по шоссе, «предстала, – пишет современник, – весьма непривлекательная картина: по всему пространству направо и налево было много неубранных трупов людей и лошадей и валялись разбитыя орудия».
«Бог не судил им видеть торжество наше», – так говорили русские люди, прошедшие с победами Европу.
За отличия Ахтырский полк был награждён Георгиевским штандартом с надписью «В воздаянии отличного мужества и храбрости, оказанных в благополучно оконченную кампанию 1814 года».
Зарубежный поход для всей русской армии и для Петра Чаадаева был завершён. Ахтырский полк возвращается в сторону Польши.
В пору нахождения полка в Кракове Чаадаев вступает в масонскую ложу «Соединённые друзья».
Биограф Чаадаева Борис Тарасов пишет: «Сочетание благородных помыслов и деклараций, таинственности, избирательности, театральности естественно влекло неопытных молодых людей в ложи. Помимо жажды герметичного знания, их вела сюда и возможность налаживания связей, самоутверждения в социальном окружении».
В апреле 1816 года Чаадаев перейдёт в лейб-гвардии Гусарский полк.
(Там в своё время служил Давыдов, перешедший в Ахтырский; соответственно, Чаадаев сделал наоборот.)
Лейб-гвардии Гусарский полк занимал особое положение.
«В эпоху Александра I гвардейские полки имели свои штаты, свои оклады жалованья, свои способы комплектования и даже шили мундиры из особого – гвардейского – сукна», – пишет Алла Бегунова в книге «Повседневная жизнь русского гусара…».
По штатам 1802 года в составе лейб-гвардейского Гусарского полка числилось только пять эскадронов, а не десять, как в армейских полках.
«Попасть в лейб-гусары можно было по рекрутскому набору, а можно – и по собственному выбору. Но если для нижних чинов принципы отбора были объективными: рост, внешний вид, безупречное поведение, награждение знаком отличия Военного ордена, – то на перевод офицера в гвардию влияли совсем другие обстоятельства. Это могли быть и семейные связи, и знатность рода, и богатство, и заслуги ближайших родственников, и собственные военные отличия офицера, и, наконец, наличие влиятельных покровителей при дворе или в штабе гвардейского корпуса. Перевод же из армии в гвардию в прежнем чине вообще считался наградой».
Гвардия, как и при Петре, продолжала быть «кузницей кадров». Ротмистр гвардии, переходя в армию, получал чин подполковника и мог командовать батальоном в лёгкой кавалерии. Полковники гвардии, командуя в своих частях эскадронами, в армии занимали должность командиров полка.
Производство в чины по гвардии шло гораздо быстрее, чем по армии.
Тем не менее, соискателям мест в лейб-гвардейском Гусарском полку следовало быть осторожными: средние дворянские состояния здесь стремительно утекали сквозь пальцы.
Алла Бегунова продолжает: «Большую часть расходов гвардейского офицера можно назвать представительскими. Например, в театре им не разрешалось сидеть дальше пятого ряда партера; мундиры требовалось шить каждый год и только из английского сукна (стоило оно в два-три раза дороже отечественного), с золотыми пуговицами, шнурами и галунами; предметы униформы заказывались у определённых портных; собственных строевых лошадей надо было иметь не менее двух и ценою от 500 рублей и выше».
Судя по всему, на тот момент у Чаадаева были колоссальные военные амбиции.
Впрочем, его знакомый, М.И.Муравьёв-Апостол, основной причиной перевода Петра Чаадаева называл… желание щеголять в гвардейском кавалерийском мундире.
За год до перехода Чаадаева, отмечает его биограф Борис Тарасов, «офицеры лейб-гвардии Гусарского полка получили приказ носить шляпы с белой лентой вокруг кокарды (белую ленту впоследствии заменили серебряною). Бобровый мех на мундире, галун по ремням портупеи и золотые кисточки у сапог также служили своеобразным украшением».
«В мундире этого полка, – пишет современник о Чаадаеве, – всякому нельзя было не заметить молодого красавца, белого, тонкого, стройного, с приятным голосом и благородными манерами. Сними дарами природы и воспитания он отнюдь не пренебрегал, пользовался ими…»
Быть может, и масонство Чаадаева было для него своеобразным мундиром: а вот так – я ведь отлично выгляжу, в фартуке и с молотком?
В августе 1816 года он получил звание поручика.
Тем же летом познакомится с Пушкиным, который полюбит проводить время в гусарском кругу до такой степени, что начнёт добиваться у отца разрешения пойти на воинскую службу.
