Наталия Сухинина - Куда пропали снегири?
- Что там у вас, булыжники, что ли?
- Бисер, самый обыкновенный бисер...
- Да ладно, - отмахнулся хлопец, - бисер - он лёгкий, он не весит ничего, а тут прямо булыжники.
А она, сдав свои коробки в камеру хранения, отправилась за очередной партией бисера на Арбат, где самый большой в Москве выбор. Привезти ведь надо побольше, работы впереди непочатый край.
ДЕСЯТЬ ДНЕЙ В СЧЁТ ОТПУСКА
Теперь, кажется, всё. Нет, ещё салфетки. На каждую тарелочку сложить веером, очень красиво. Значит, так: бутылка коньяку по центру, бутерброды с красной икрой, ветчина, лимон тоненькими кружочками.
- Входи!
Вошёл. Развёл руками, обнял, чмокнул в щёку:
- Ну, ты даёшь! Такой пир закатила. Теперь я понимаю, почему не давала мне нести сумки, сама, сама... Боялась, что разносолы твои увижу, сюрприза не получится. Получился сюрприз. Ну что, начнём чревоугодничать?
Поезд покачивался, хрустальные рюмки (она и рюмки прихватила из дома) легонько позванивали. За занавеской мельтешил совсем не интересный им мир - платформы, перелески, привокзальные «бистро», маковки высвеченных настоявшимся вечерним солнцем церквей.
- Неужели вырвались... - Ирина откинула назад голову, прислонилась к мягкой спинке. Коньяк расслабил её, ей было хорошо и спокойно. Вдруг она встрепенулась:
- Фотоаппарат! Олег, ты не забыл фотоаппарат?
Муж кивнул на спортивную сумку под столом: «Там, там, не волнуйся». Он молчал и смотрел в окно: мельтешит там, мельтешит чужая жизнь.
Вырвались... Ирину переполняли чувства, она уже не могла и не хотела справляться с ними.
- Думал ли ты, - начала она свои философские рассуждения, — думал ли ты, когда женился на мне, что пройдёт двадцать пять лет, и мы будем отмечать с тобой нашу серебряную свадьбу вот так - в двухместном купе по дороге в Сочи. Пить коньяк, говорить друг другу нежные слова, и никто нам не будет нужен?
- Это какие такие нежные слова? - Олег смотрел на неё с лёгкой иронией, - что-то я не слышал сегодня от тебя нежных слов.
- Я тебя очень люблю, Олег, - Ирина провела рукой по его слегка седеющим волосам, - я благодарю Бога, что встретила тебя, родила тебе сына, прожила с тобой целых двадцать пять лет.
- Я тоже тебя люблю и тоже счастлив...
А потом она пошла мыть яблоки и несла их, вымытые, в пакете, пакет разорвался, и яблоки посыпались к ногам смотревшей в окно женщины. Женщина бросилась поднимать их и складывать обратно в пакет. А они - опять из пакета: рваный ведь. Обе хохотали. Как хорошо жить, как хорошо, когда тебя любят.
- Зайдите к нам на минуточку, - Ирине хотелось, чтобы кто-то видел, как они с Олегом счастливы. - У нас событие, серебряная свадьба, вот вырвались в Сочи, взяли десять дней в счёт отпуска, решили позволить себе.
- Нет, нет, что вы, неудобно, - женщина смущённо замахала руками.
- Глупости! Мы попутчики, нам ещё ехать и ехать. Пора познакомиться. Я Ира, мужа Олегом зовут. А вас?
- Я Таня... Татьяна Николаевна, нет, просто Таня, -женщина была очень смущена. Ирина слегка подтолкнула Таню к купе:
- Олег, принимай гостью на нашей серебряной свадьбе! Прошу полную рюмку и - тост. Таня, пожелайте нам счастья.
- Я желаю вам счастья, - Татьяна сделала маленький глоток, смущённо протянула руку к лимончику. Она была напряжена, робела.
Ирине приятна была даже робость попутчицы. Рядом с ней она чувствовала себя этакой раскрепощённой, почти светской львицей, благополучной, обожаемой мужем, красивой. Она сделала перед поездкой стрижку, подкрасила волосы, на ней были светлые брюки и яркая жёлтая футболка. Жаль, что Татьяна не увидит её в вечернем платье, которое она, взяв деньги в долг, купила на Кузнецком мосту втайне от мужа. Чёрное, на узеньких бретельках, облегающее. Сверху она набросит воздушную, почти кисейную шаль... Это ещё один сюрприз Олегу. Когда они пойдут в ресторан официально отмечать свой юбилей, она его и наденет. Олег вежливо подливал Татьяне коньяк:
- Вы совсем не пьёте...
- Да я вообще не любительница.
Говорили о пустяках, смеялись. Потом выяснилось, что и Таня едет в их пансионат. Дали путёвку на работе, бесплатную, грех отказываться. Где работает? Бухгалтер в одной из торговых фирм. Попутчики. До места вместе.
Пока беседуют они тихонечко и потягивают коньяк, я расскажу вам, откуда знаю Ирину и её мужа Олега. В редакцию позвонила женщина и, путаясь, перескакивая с одного на другое, рыдая в трубку, чего-то требовала от меня, говорила о мести, о том, что просит написать обо всём, что с ней произошло. Она опозорит его на весь белый свет, она ему не простит... Кому? За что? И вообще, при чём здесь я?
Потихоньку прояснилось. Я поняла, что меня просят, нет, не просят, требуют поучаствовать в семейной разборке. Отказываюсь.
Женщина говорит резкие слова в мой адрес, в адрес вообще всех журналистов, от которых нет никакого толку. Короткие гудки вместо вежливого «до свидания». Почему-то я запомнила её голос. Нервный, то высокий, то сходящий почти до хрипоты. Пронизанный злобой, некрасивый голос. Она говорила быстро, глотая слова, будто захлебываясь: «Опозорю, я его на весь свет опозорю...» Видимо, действительно хотелось - на весь свет, если даже в редакцию позвонила. Все несчастливые семьи несчастливы по-своему -пришло на ум расхожее и привычное.
...Первый день Олег и Ирина, как дети, бегали по пансионату, осваивая всё новые и новые уголки. Посидели на веранде под густым плющом, попили кофе. Потом выбрали в саду одинокую лавочку, над которой плыл дурманящий запах магнолий, и Ирине показалось, что она от счастья растворяется в этом аромате. Потом пошли на пляж, она брызгалась водой, а он сердился и грозил пальцем. Ирина без конца переодевалась. То наденет длинную пляжную юбку на пуговицах, то яркий летний костюм, то вдруг ей безумно захочется элегантности, и она явится перед Олегом в строгой белой блузке и чёрной юбке с глубоким разрезом. А тот «козырь на бретельках» берегла. Ещё не было случая. Пару раз на тенистых аллейках они встречались с Татьяной. Та прохаживалась с пожилой женщиной, видимо, соседкой по номеру.
- Давай пригласим к нам вечером Татьяну. Ей скучно, она одна. Да и вообще, мне кажется, она одинока. Пусть погреется у нашего огня, жалко, что ли...
- А мне кажется, нам лучше побыть вдвоём. Ещё два дня, и всё, кончится наша с тобой сказка. Опять будни, как не хочется обратно в Москву...
- Как два дня? Всего два дня? Олег, как быстро кончается всё хорошее.
- Да, быстро. И моя Иришка опять начнёт пилить меня за позднее возвращение домой, за то, что курю в постели, за то, что совсем не помогаю по хозяйству.
Нет-нет, она ничего такого не помнит. Подумаешь, какие-то мелкие семейные неудовольствия. Теперь всё будет по-другому. Роскошные десять дней в Сочи вернули Ирину в молодость, когда она была беззаботной, лёгкой и не придавала значения таким пустякам, как немытые тарелки. Как много зависит от женщины. Вот захотела и - Олег опять у её ног, не сводит с неё влюблённых глаз, предупредителен, заботлив. Эти десять дней тоже не прошли для него бесследно. Он помолодел. Даже походка стала упругой, лёгкой, а глаза... Давно она не помнит таких его глаз - лучистых, нетерпеливых, озорных.
- Сегодня вечером идём в ресторан! - объявила Ирина. «Вот сегодня-то я его удивлю...» - Иди, погуляй пока, зайдёшь за мной через час.
Она встала под холодную струю душа. Очень холодная, но что делать - придётся потерпеть. Холодная вода — её спасение. Она, как хлыстом, стегала себя струёй душа по ногам, животу, бёдрам. Потом направила струю на лицо, и сердце зашлось - так холодно. Теперь растереться, сделать маску, полежать минут десять, совершенно расслабившись. Как хорошо, как отрадно предаваться этим милым женским заботам, дома нет времени, дома живёшь по непонятно кем написанному сценарию, думала, сын вырастет, легче будет, куда там: маленькие детки - маленькие бедки. Теперь вот сын в институте, и она там преподаёт. Учиться не хочет, ленится, контроль и контроль нужен, а она устала. Да и у Олега свой характер, не любит, когда она опекает сына, вырос, сам себе хозяин. А уж какой там хозяин - одно название. Она наносила на лицо тональный крем и молодела с каждой минутой. Пела. Тихонько, умиротворённо, как поёт только счастливая женщина.
Вошёл Олег. Она увидела его в зеркале. С достоинством повернулась, грациозно подняла голову, протянула руку для поцелуя. Он коснулся губами запястья, потом отошёл на два шага, присвистнул:
- Ну, мать, ты даёшь! И как тебе удаётся не стареть рядом с таким обормотом, как я? А платье! Новое? В долг залезла? Накажу...
Их столик стоял у самого окна. Штора колыхалась от лёгкого ветра и время от времени открывала синеву морского лёгкого прибоя, шумевшего совсем рядом. Долго выбирали вино. Остановились на лёгком итальянском, как раз для вечера вдвоём, некрепкое, с тонким букетом. Пусть не кончается этот вечер, пусть радуется женщина своему выстраданному счастью. Жизнь научила её ценить неповторимость минут. Сначала, когда Олег предложил ей поехать в Сочи, взять десять дней в счёт отпуска, она с листочком бумаги принялась подсчитывать убытки. А Олег раскрутился как никогда. Если ехать, то в «СВ», если брать номер в пансионате, то люкс, да ещё гардероб обновить -кругленькая сумма. Сомневалась, отговаривала мужа, а он ей: «Глупая, один раз живём, надо устраивать себе праздники, надо уметь воспарить над бытом». Олег умница. Лучшего подарка к серебряной свадьбе нельзя было и придумать. Конечно, придётся потом слегка ужаться... Нет, нет, не думать о неприятном!
