Наталия Сухинина - Куда пропали снегири?
- Да она живая...
- Живая, - подтвердил отец Валерий, настоятель Казанского храма. - Потому что соткана из живой материнской молитвы. Говорят, молитва матери творит чудеса, вот и это чудо сотворено материнским подвигом.
- Кто она, эта удивительная мать?
- Матушка Фотиния Рогулина. Дочка у неё была спасена от слепоты по молитвам к Матери Божьей.
Пришла ко мне: «Батюшка, хочу икону бисером вышить для вашего храма. Благословите». Можно ли Божье дело не благословить?
Втайне вышивалась икона. Но прежде чем решиться на такую огромную, два метра на метр восемьдесят, трудоёмкую работу, нужны смелость, решительность, и, конечно, упование на помощь Божью. Но было ещё огромное желание послужить Царице Небесной за исцеление дочки, и именно это желание породило смелость и решительность. Казанские иконы на Руси, любимы и почитаемы. Именно перед ними молятся об исцелении больных глаз. Матушке Фотинии не забыть, как прибежал отец Валерий в больницу к Анечке, как кропил святой водичкой ослабленную болезнью девочку, как читал акафист Казанской иконе, как сама она взмолилась не привыкшим ещё к молитвенным воздыханиям сердцем, прося милости у Заступницы усердной.
Теперь-то можно сказать, дело прошлое. Матушка Фотиния никогда в жизни бисерных икон не вышивала, техникой бисероплетения не владела. Всё постигала через собственные, не через чужие ошибки. Сначала думала, чтобы бисер не скользил, надо нашивать его на ткань плотную, негладкую. Выбрала ситец. Получилось плохо, тускло, невыразительно. Теперь-то она знает, что лучше шёлка или парчи ничего не придумаешь. Небольшая астраханская квартира Рогулиных превратилась в мастерскую. Огромные пяльцы в два с половиной метра заняли всё место. Негде было пройти, негде было присесть. Повсюду коробочки, коробочки, коробочки. С бисером, стеклярусом, камушками, нитками. Не месяц, не два - девять месяцев. Проткнув иголку, надо было обойти вокруг огромных пялец и вытянуть её с обратной стороны. Сотни километров исхожено за девять месяцев. Мне интересно, удивительно и до сих пор непонятно, как можно отважиться на такой труд одной хрупкой женщине. И я пристаю и пристаю, требуя подробностей:
- Наверное, трудно было совмещать домашние дела и вышивание?
- Совмещать? - матушка Фотиния смотрит на меня с удивлением. - Нельзя совмещать такую работу ни с какой другой. Можно оскорбить Божью Матерь суетностью, пустословием, мелочностью. Я совмещала вышивку только с молитвой. А потому работала по ночам.
- Девять месяцев? - ахнула я.
А Фотиния вроде как винится, разводит руками, смущённо улыбается:
- Так уж получилось...
Девять месяцев изо дня в день, вернее, из ночи в ночь, рождалась чудная Казанская икона. Именно столько зреет в материнском лоне человеческая жизнь. Матушка Фотиния выстрадала своё «чадо», перетерпела все ошибки и огорчения, возблагодарила за здоровье, а ещё за дарованные силы молиться каждый день, каждый час, каждую минуту.
- Я, знаете, как приспособилась? Нанизываю четыре бисеринки на иголку и молюсь: «Пресвятая Богородица, спаси нас!» Как раз четыре слова. И считать не надо, так всю ночь с молитвой и работаю.
С одиннадцати вечера до пяти утра её рабочий день вышивальщицы. Потом немного вздремнёт, начинает рабочий день хозяйки - стирка, уборка, готовка. Потом дети приходят из школы, разговоры, новости, проверка уроков, подготовка к школе.
Когда я второй раз подошла к иконе в Казанском храме, я уже знала, что только на нимбе Богородицы более тысячи бисерных лепестков и что использована здесь изобретённая самой матушкой техника - двойной бисерный слой. Именно объёмное бисерное шитьё и создаёт удивительное впечатление, что икона живая. А ещё знала я уже, что в иконе использованы не нитки, а леска.
- Почему леска?
- А чтобы на века! Говорят же святые отцы, что времена грядут непростые. Кто знает, может быть, опять будут гонения на православие. Вдруг придётся икону прятать, вдруг где-то закопать случится. Нитки сгниют, а леска нет.
Умеет она удивлять, матушка Фотиния. Вот и этот ответ меня очень удивил и озадачил, а ещё заставил задуматься, поразмыслить. Любую работу надо делать на века. И дерево сажать, и дом строить, и икону, конечно, вышивать. И молиться, само собой, не о сиюминутном, преходящем, временном, а о том, что измеряется Божией любовью и благословением. Это и значит - на века.
Лик Божией Матери и Спасителя писан Виктором Павловым. Об этом тоже хочется сказать особо. Матушка Фотиния и Виктор приступили каждый к своему делу и ни разу (!) не видели работы друг друга. Но бисерная риза идеально легла на икону, будто кто-то долго и тщательно подгонял одно к другому. Виктор Павлов рассказал мне, что для него работа над Казанской иконой тоже была великой радостью. Он хорошо представлял себе, что подобной иконы нет не только в Астрахани, но и вообще в русской православной церкви.
Приближался престольный праздник храма - Казанская. Последние бисеринки крепила к ризе Божией Матери матушка Фотиния, последним взыскательным взглядом иконописца Виктор Павлов всматривался в своё произведение. Никто из прихожан даже не мыслил себе, какой подарок ждёт их на престольный праздник. Целый месяц накладывалась риза на икону.
- Приехали на «Волге» и увезли мою работу. В квартире стало непривычно просторно и пусто. Только бисеринки отдельные по дому рассыпаны. Грустно чуть-чуть, но ведь уже завтра Казанскую увидят астраханцы.
А они увидели и ахнули! Вставали на колени перед светлым чудотворным ликом, зажигали свечи, просили, плакали, благодарили. Много православных собрала Матерь Божия в Казанском храме на Казанскую. А в толпе смахивала слезинки худенькая блондинка в белой нарядной блузке и лёгкой косынке. Рядом с ней стояла нарядная Дюймовочка в бархатном платье с изысканным жабо, с красиво струящимися по плечам волосами. В очках. Анечка Рогулина. Девочка, окрепшая материнской молитвой, материнским подвигом и материнской верой.
Отец Валерий рассказал мне, что Казанская бисерная икона привлекла в храм много новых прихожан. Кто-то заглянул любопытства ради, прослышав о диве, да и остался, кто-то, узнав о материнской молитве, устыдился, что оставил своих детей без Богородичного заступничества и поспешил покаяться, кто-то с верой и терпением заступил перед Казанской на трудную вахту молитвенного труда.
А сама матушка? А матушку стали одолевать просьбами научить бисероплетению, бисероткачеству, бисеровышиванию. Она создала свою мастерскую, где учит тому, чем овладела сама. Мастерская создавалась чудесным образом. Не было помещения. Вдруг сосед Рогулиных отдаёт под мастерскую свою старую квартиру. Не было оборудования. Отец Димитрий продаёт старенькую машину и на вырученные деньги приобретается самое необходимое. Желающих учиться оказалось много, но кропотливый труд, конечно же, не для всех. Сложился костяк из прихожан Казанского храма, а духовником мастерской стал отец Валерий.
- Надо нам было зарегистрировать свою мастерскую в городской регистрационной палате. А мне хотелось, чтобы это произошло не в обычный день, а на Богородичный праздник. Приближалось Благовещение. Оно выпало на субботу, день нерабочий. Решила я позвонить и попросить начальника регистрационной палаты Александра Германовича Новикова, чтобы кто-нибудь вышел в этот день на работу и нас зарегистрировал. Звоню, объясняю и слышу: «Ради такого святого дня я сам вас зарегистрирую». Спасибо ему, наши мастерицы в полном составе за него теперь постоянно молятся.
«За уникальность и высокохудожественное мастерство», - написано в одном из многих теперь уже дипломов, которых удостоилась матушка Фотиния Рогулина за свои чудные бисерные работы. За веру и жертвенную любовь дипломы не выдаются. Награду за эти добродетели человек получает другой бесценной «купюрой» Божией милости. Милость эта особенно щедра к тем, кто не копит себе сокровищ на земле, не экономит на любви и добрых делах во славу Божию. Матушка Фотиния не копит, не экономит и не имеет в сердце потаённых загашников. Оно открыто, её сердце, прежде всего для молитвы открыто. А ещё для труда, от которого всем радостно и всем светло.
Как-то, в очередной раз приехав в Москву закупать бисер, Фотиния сдавала переполненные товаром сумки в камеру хранения на Павелецком вокзале. Крепкий мускулистый хлопец в окошке поднял туго перевязанные тесьмой коробки да и ойкнул:
- Что там у вас, булыжники, что ли?
- Бисер, самый обыкновенный бисер...
- Да ладно, - отмахнулся хлопец, - бисер - он лёгкий, он не весит ничего, а тут прямо булыжники.
А она, сдав свои коробки в камеру хранения, отправилась за очередной партией бисера на Арбат, где самый большой в Москве выбор. Привезти ведь надо побольше, работы впереди непочатый край.
