Наталия Сухинина - Куда пропали снегири?
Как он там теперь, мой старый хозяин Ашот? Наверное, в эту новогоднюю ночь сидит он возле натопленного камина один, в кресле-качалке, укутавшись пледом, стучит кочергой по раскрасневшимся поленьям. Наверное, он посматривает на часы, боясь пропустить ответственный момент соединения двух стрелок в одну, а рядом на камине стоит красивый кувшин. Пустой. Потому что законы гостеприимства во сто раз важнее праздничных тостов.
А я знаю, что сделаю. Я куплю для встречи Нового года не традиционное шампанское, а бутылку тёмнокрасной «Изабеллы». Спрячу её до срока в холодильник, а когда соберутся гости, достану её, ледяную, запотевшую, перелью вино в хрустальный графин и поставлю, торжественно поставлю на новогодний стол.
- Да, - скажу, - мы не будем стрелять в потолок шампанским. Мы осторожно нальём в бокалы терпкое рубиновое вино и будем пить его маленькими неспешными глотками.
От мерцающих на столе свечей вино заискрится, впустит в себя счастливую кутерьму счастливой праздничной ночи.
- Откуда такое чудо? - спросят гости.
- Мне подарил это вино один старый человек. Он вырастил виноград удивительного сорта, чтобы радовать тех, кого любит. Правда, у этого вина особый, изысканный букет? Оно пахнет солнцем, горами, морем.
- Да уж не сравнить с покупным, - согласятся гости. А мне станет весело.
ИЗ МОЛИТВ СОТКАННАЯ
Обвенчаться? Хорошо бы... Я сошью себе роскошное платье к этому дню. Сама смоделирую, сама раскрою, сама отделаю с иголочки.
- И будешь ловить восхищённые взгляды и светиться счастьем...
- И буду ловить восхищённые взгляды и светиться счастьем...
Она любила помечтать о венчании, а значит, о платье. Праздники очень украшают нашу жизнь. Так хочется праздников! Когда расписывались с мужем, такой моды не было - венчаться. И он некрещёным жил, да и она не знала, в какую сторону открывается дверь в церкви. А когда всё-таки муж окрестился, к венчанию относились они, как к диковинке, без которой всё-таки можно обойтись, двоих детей нажили, куда теперь под венец? Но человек предполагает, а Бог располагает. Пришло время - встали под венец Дмитрий и Светлана Рогулины, художник-модельер и наладчик швейного оборудования.
- А платье-то, платье?
- Пришлось надеть самое простенькое, розовое, в мелкий цветочек, да и это у соседки одолжила. Обвенчались мы, вышли в садик, купили себе эскимо, едим и молчим. Вот такой получился праздник. Всё не как думалось, а на душе тишина и покой. Благодать.
Я слушаю матушку Фотинию и думаю в который раз о неисповедимых тропинках Божьих, которые стелятся под наши ноги промыслительно, милостиво и мудро. Вот у Рогулиных тоже...
Заболела младшая дочка Анюта. Закрылись у девочки глазки, да так, что даже реснички спрятались под загноившимися веками. Забегали по врачам, бросились к дорогим препаратам - всё без пользы. Девочке становилось хуже, врачи опасались самого страшного -слепоты. Маму с дочкой госпитализировали, девочке сделали надрезы, но загноение только усиливалось. Горькие материнские слёзы в тишине больничной палаты. Это тогда они были горькими, а теперь определён им другой термин — промыслительные. Этими горькими тогда слезами призвал Господь к себе дрогнувшее в беде материнское сердце. Только скорби пробуждают нас от духовной спячки. Она стала молиться, просить Господа. Кто-то подсказал - надо бы причастить девочку. Бросилась в Казанский храм к отцу Валерию Павлову. Батюшка пришёл сразу же. Покропил святой водичкой палату, помолился, причастил Анюту. Всю ночь пролежала Светлана на пружинной больничной койке, боясь пошевелиться и разбудить впервые спокойно уснувшую дочку. А лишь солнце в окошко глянуло, на цыпочках подошла к детской кроватке. И -дрогнуло от радости сердце: один глазик слегка приоткрылся, светлые реснички высвободились из-под тяжести опухоли. Солнце ещё не добралось до зенита - открылся второй глазик! Анюта весело поглядывала на маму. Слава Тебе, Господи!
Явное чудо способно изменить жизнь. Так и случилось в семье Рогулиных. После выздоровления дочки папа принимает решение служить в церкви. Написать «принимает решение» - дело двух секунд. Но нет ничего более ответственного и важного, чем претворить эту двухсекундную фразу в жизнь. Дмитрий Рогулин работал наладчиком импортного швейного оборудования, надо ли говорить, что работа денежная, спрос на хороших наладчиков всегда велик. Но в церкви швейных машин нет, а значит...
- Плотничать умеете?
- Нет.
- Штукатурить?
- Нет.
- Тогда только сторожем, но сами знаете - копейки.
Дмитрий соглашается. Но смирение - самая «высокооплачиваемая» добродетель. Церковный сторож Дмитрий Рогулин много читает, беседует со священниками, разбирается в насущных вопросах, делает потрясающие открытия в духовной жизни, ужасается собственной слепоте прожитых лет. Вот и опять повторюсь, как же всё промыслительно: вместе с открывшимися глазками Анюты открылись глаза и её родителей. Скорбь в радость? Так получается. Вскоре он становится алтарником. А через полгода говорит жене самые важные слова:
- Буду священником...
А она радовалась, она ликовала! И муж, церковный сторож и алтарник, многое помог в жизни переосмыслить. Сидят в скверике и лижут эскимо молодые мужчина и женщина. Молчат. Прохожий скользнёт по ним взглядом - ничего особенного. А они молчат о великом. О том, что сегодня венцы церковные навеки соединили их жизнь в одну, и эта их одна общая жизнь отныне посвящена Господу.
Благодарное сердце Светланы трепетало. Она хотела сделать что-то хорошее, что-то такое «приличное» подарить в храм в знак благодарности за милости щедрые. Но - простая мебель, обычная посуда, никаких драгоценностей-бриллиантов. Взгляд падает на ковёр... Светлана решительно скручивает его и несёт в Покровский собор.
- Почему, зачем, для чего?
- От чистого сердца, примите...
Число астраханских священников вскоре увеличилось на одного - отца Димитрия Рогулина. Сразу же стало больше и на одну матушку - Фотинию. Обычно матушки помогают своим мужьям пением на клиросе, регентством. Встала на клирос и Фотиния, но певицы из неё не получилось. Душа просила особого служения, в котором раскрылись бы дарованные Богом таланты, нашли применения жаждущие творчества руки. Вскоре они едут на приход в область, небольшой городок Харабали.
- Нас встретили, как родных. На новом месте устроиться всегда непросто. А тут как узнали, что приехал священник с семьёй, и понесли! Кто таз, кто скатёрку, кто вилки с ложками, кто чайник. Только приму с благодарностью очередной гостинец, на пороге новый благодетель. Не выдержала я, встала на колени перед очередной бабушкой и заплакала.
Налаживалась приходская жизнь. В храм потянулись верующие, матушка взялась вести воскресную школу для местных деток. Конечно, дом на ней, хозяйство, дети. Без работы не сидела. Городская, худенькая «модельерша» делала открытие за открытием. Теперь-то она знает, что уголь бывает трёх видов: орешек, звёздочка и зерно. Орешек лучше, он крупнее, если дрова вместе с орешком - горение ровное и тепло быстрое. Надо только исхитриться вовремя, пока не прогорели дрова, подбросить в печку уголь.
Вот ведь как: освоила хитрости деревенской жизни, а пришлось ей уехать из Харабали. Вернее, не совсем уехать, а делить себя между Астраханью и приходом мужа. Бог располагает... Пришло Анечке время идти в школу. После перенесённой тяжёлой болезни глазки её ослабли, врачи настоятельно требовали, чтобы она училась в школе для слабовидящих детей. Такая школа только одна в области - в Астрахани. Когда Фотиния пыталась объяснить врачам, что она жена священника и её место рядом с ним на приходе, они не очень вникали в её проблемы, а пригрозили, что если она отдаст своего больного ребёнка в обычную школу в Харабали, они подадут на неё в суд. Долго думали-гадали, как поступить. И отец Димитрий благословляет свою матушку пока пожить в Астрахани, чтобы дочка могла учиться в спецшколе.
- Все выходные, праздники мы на приходе. А уж будни у нас астраханские. Конечно, дети скучают без отца, но я говорю старшей дочке Оле, что ради Анюты надо потерпеть, смириться.
Семья крепнет общим делом, общими заботами, общей любовью. Уметь жертвовать ради любви искусство вечное, редчайшее, ценнейшее.
Хорошо, что Рагулины учат этому своих детей.
Пришло время сказать об иконе. Несколько лет я не была в Астрахани, в дорогом мне Казанском храме, где знаю многих прихожан. Но вот привёл Господь. Ступила под высокие храмовые своды и - обмерла. От увиденного чуда. Казанская икона огромных размеров слева от алтаря. Божия Матерь с кротко опущенными глазами, благословляющая десница и взыскующий взгляд Спасителя. Чем ближе подходила к иконе, тем светлее и радостнее становилось на душе. Было чувство, что икона живая. Ещё минута - и Господь шевельнёт указующим перстом, ещё минута - и колыхнётся тёмно-вишнёвая риза Матери Божией. Уже и складки вижу на рукаве Спасителя, уже и звёздочка на хитоне Пречистой Девы засветилась реальным, неписаным серебром.
