передний - o 496d70464d44c373
сказал, что находиться рядом со мной опасно и ему необходимо морально
смириться с этой идеей. Я всласть над ним поиздевался и вернулся домой.
Там меня ожидали три новости.
Пока меня не было, моей аудиенции требовал какой-то неизвестный. Не
думаю, что это был положительный герой, раз даже Борщик невзлюбил его
с первого взгляда.
– Он долго ждал в твоей комнате, но все-таки ушел, - рассказал Борщик.
– В моей комнате? Насколько помнится, я запер ее перед уходом.
– Но у него был ключ.
– А у этого мужчины была такая не располагающая внешность? Знаешь,
как будто его только что выпустили с зоны. И еще он вечно позвякивает
ключами в кармане.
– Ты его знаешь.
– Да. Только никак не ожидал, что он заявится ко мне домой…
Борщик смерил меня ехидной улыбкой.
– Домой, говоришь? – уточнил он.
– Да, Борщик, я все-таки свыкся с этим местом и готов искренне
обзывать его домом. Хотя, пойми… мне пришлось для этого преодолеть
массу препятствий.
На этом я красиво удалился к себе в комнату.
По крайней мере Пашечка-ключник здесь не хозяйничал. Какого черта он
сюда заявился, ведь ему полагается неустанно следить за моей
квартирой? Хотя я догадывался. Слежка, на которую возлагались слишком
большие надежды, не приносила совершенно никаких результатов, а это
могло вывести из себя даже профессионала. Видимо, Пашечка хотел
отказаться. И какой бы тон он, интересно, выбрал? Вкрадчивый?
Кошка очень обрадовалась моему приходу. Она терлась о мои ноги, хотя
миска с едой не пустовала. Сдается, в голове этого существа все-таки
умещаются какие-то понятия о любви и преданности. Или Пашечка-
ключник напугал ее своим неожиданным вторжением, и теперь она
радовалась кому-то знакомому и понятному.
– Да, дорогая, я бы не хотел оказаться с такой личностью в одном
150
помещении. Но извини, не моя вина, что у него ни грамма представлений о
приличиях и частной территории. Надеюсь, он к тебе не приставал.
Тут я заметил на столе бумажку, коряво исписанную розовыми
чернилами. Вот это, действительно, смешно, Пашечка-ключник пользуется
шариковой ручкой с девчачьими чернилами. Я внимательно прочитал
текст.
– Знаешь, дорогая, – Кошка забралась на стол и ловила каждое мое
слово, – боюсь мне все-таки придется оказаться с ним в одном
помещении. Он приглашает меня завтра вечером на свидание в клуб
«Пусто». Якобы нам есть о чем поговорить. Ладно, отомщу ему за твою
поруганную честь. А сейчас терпи, я выйду и куплю свежей пищи.
Последовала сцена, достойная немого кино начала прошлого века. Я
запирал свою комнату, когда дверь напротив исторгла Крис, из подъезда,
почему-то матерясь, завалился Дэн, со стороны кухни материализовалась
Вашингтон, а из комнаты ребят стыдливо сунулась незнакомая девушка,
чтобы в мгновенье нервно убраться. Никто не сказал ни слова, все
двинулись по исхоженной траектории, с недоверием поглядывая друг на
друга. Я подошел к улыбающейся Крис.
– Как славно, что я тебя поймала, – залепетала она. Лицо раскраснелось,
халатик полу обнажил красивую грудь, пошедшую гусиной кожей – судя по
шуршанию в ее комнате, Крис или нашла нового любовника, или
помирилась с Ваней. – Помнишь, ты спрашивал о человеке, сведущем в
граффити? Я ему позвонила, и, если еще интересно, через пятнадцать
минут он ждет тебя в Сити, на центральной площади около фонтана. Его
зовут dj drawn.
– Замечательно, я успеваю. Спасибо за помощь, – я чмокнул Крис в
щеку.
– Это не все. Тебе звонил мужчина, хотел разговаривать.
– Он представился?
– Да. Валентин.
Умей я краснеть или бледнеть, предпринял бы сейчас и то, и другое.
– Что он сказал?!
– Тогда ты не попадешь на встречу с ди-джей дроном.
– Прости?
– Этот Валентин просил передать, чтобы ты сидел дома и не смел даже
151
нос высунуть на улицу. Сказал, что это очень важно. Но он явно не
договаривал.
– Это все, что он сказал?
– Да.
– А как тебе его тон показался?
– Было плохо слышно, на линии какие-то шорохи. Но, по-моему, он очень
устал.
– Устал?
– Да, голос у него был какой-то измученный, очень утомленный. Знаешь,
будто он уже на всем крест поставил и, хотя предупреждает, все равно
уверен, что ты ослушаешься и выйдешь на улицу.
– Именно. Он ведь не оставил телефон, как с ним связаться?
– Ничего. Говорил быстро, утомленно и первым повесил трубку, не
попрощавшись.
– Естественно, я пойду на улицу.
– Только осторожнее давай.
– Так я не умею… Дашь мне свой парик?
Понять и простить можно все, что угодно. Некоторые утверждают так, но
тут же добавляют: только не ложь, только не предательство. Мне кажется,
понять и простить можно и это. Я знаю, хотя от подобных сведений жить
почему-то не легче, что люди в основе своей не желают зла. Люди не злые,
они могут быть глупыми, недальновидными, расчетливыми, но злыми по
большей части не являются. Просто у каждого есть какое-то
представление о правильности и каждый существует и действует согласно
ему. Проблема лишь в том, что почти у каждого человека есть свое
индивидуальное представление о правильности, но друг с другом они
обычно не совпадают. От этого противоречия и возникают конфликты,
иногда непреодолимые. Тебя предали, но это только так кажется, человек
же предавший ничего подобного и в мыслях не имел. Каждый человек
понимает, как ему существовать, к сожалению, от этой строгой
индивидуальности и возникают все проблемы. Вернее, только одна –
непонимание. Ежели принять подобную истину – понять и простить можно
будет, кого угодно и за что угодно. Естественно, существуют люди злые в
152
своей сущности, но если ты заведомо осведомлен, что от человека нечего
ждать хорошего – с него, соответственно, и взятки гладки. Это уже твоя
собственная глупость, что ты с таким связался, что ты такому доверился.
В эту теорию я верю давно. Она во многом упрощает мое
существование, вернее, сосуществование, но почему-то не вырабатывает
во мне любви к людям. Вроде бы должна была. Я не понимаю, почему
моему сознанию так важно полюбить человечество, каждого его
представителя. Эта какая-то внутренняя установка: людей нужно любить.
И аргументов против я не нахожу, потому что уверен, повода не любить их
у меня тем более нет.
Из-за того, что я могу понять и простить, я никогда не держал зла на
свою мать, которая меня бросила, никогда не хотел мстить убийцам отца –
у них, видимо, была причина пойти на крайние меры. И если это они, кто
строит мне сейчас козни, кто собирался убить и меня – я прощаю и это.
Совершенно искренне. Единственное, чего я хочу – это вернуть
Валентина, опять оказаться рядом с ним и знать, что он в безопасности,
что ему хорошо. Я почти не сомневался, что с Валентином что-то
стряслось. У меня были самые неприятные предчувствия. И если ему
сейчас плохо – это целиком моя вина, потому что в эту историю он попал,
возжелав мне помочь. И теперь я обязан спасти его. Во-первых, потому,
что люблю, а, во-вторых, потому, что ведаю о благородстве.
Правда, и в понимании и всепрощении надо быть крайне осторожным.
Нельзя заниматься попустительством, от этого люди садятся на шею и
теряют представление о мере. Они не злые, они – паразиты. Нельзя
терять достоинство. О достоинстве мало кто задумывается.
*
В моей голове все утряслось. Теперь я должен был спасать Валентина, а
не заботиться о собственном благополучии. Я вспомнил, что все мое
расследование было проникнуто какой-то леностью. Да, мне интересно
было узнать, кто мой главный враг и вернуть то, что мне принадлежало по
праву (правда, я подписал несколько документов и сам себя этого права
лишил), но человеческое естество зиждется на самосохранении, и поэтому
в своих дознаниях я продвигался очень осторожно и даже неохотно. По
сути, это Диего меня подпихивал, иначе бы я уже давно выдумал себе
153
другое развлечение. Еще отказаться от расследования мне мешал
Валентин, а после того, как он исчез, отказаться было просто невозможно
– я бы не успокоился, не убедившись, что он в порядке.
Теперь, когда я почти знал и целиком предчувствовал, что у него
проблемы – действовать, и активно действовать стало намного легче. Как
если бы что-нибудь случилось с моей кошкой, ведь никто кроме меня не
