передний - o 496d70464d44c373
Мне не следовало попадаться ему на глаза, мало ли какую еще роль он
сыграл в моей жизни, хотя его лицо казалось мне совершенно
незнакомым.
Я ожидал сопроводить Тобольцева до места работы и таким образом
выяснить, где могут заседать мои настоящие обидчики, однако планы
резко переменились, когда Ауди затормозила около Библиотеки им.
Ленина. Неужели этот придурок к тому же аспирант? Тобольцев,
действительно, направился к главному входу в библиотеку, размахивая на
ходу кейсом. На мою удачу, кроме свидетельства о рождении, из своей
квартиры я захватил и все остальные более или менее важные документы.
Среди них был и пропуск в Ленинку, который я так ни разу и не
использовал. Пока все складывалось на редкость удачно, и тем вероятней
становилась возможность какого-нибудь глупейшего прокола, вроде не
продленного пропуска или закрытой вечеринке в библиотеке.
Тобольцев сдал в гардероб плащ, поздоровался с кем-то на контроле и
116
бодренько побежал в недра здания. Особенно высока была вероятность
того, что я его потеряю, не замечу в каком-нибудь зале или столкнусь с ним
лицом к лицу в курилке. Не все же ему красоваться передо мной своим
прилизанным гелем затылком.
Мы остановились в читальном зале №3 – том самом, где героиня
фильма «Москва слезам не верит» высматривала себе жениха. Тобольцев
получил какие-то бумаги и уселся их изучать. На большом расстоянии это
напоминало схемы, но чего именно я определить не мог, к сожалению,
бинокль остался в машине. Фиговая из меня Муравьева. Совсем близко
подходить не хотелось.
Побежали часы. Тобольцев углубился в документы с азартом, вполне
может быть, мне привидевшимся. Я уже не мог изображать из себя
впечатленного красотами сталинской архитектуры иностранца и давать
круги по балкону читального зала. Рискуя потерять объект слежки, я
отправился в легендарную курилку библиотеки и чуть не заснул на
диванчике с зажженной во рту сигаретой. Меня отвлек старческий голос.
Наверное, этот типичный «профессор» в роговой оправе и мышиного
цвета (и качества) костюме разговаривал со мной уже давно. Мы
оказались в помещении вдвоем, а он явно нуждался в покорном
слушателе.
– Простите, я не расслышал, – кто вообще потянул меня за язык?
– Вы ведь читали свежий номер «МК»? – старикашка напоминал
покойного Рихтера. Неадекватным блеском в глазах?
– Нет. Я не читаю периодику. И телевизор не смотрю.
– Телевизор смотреть не надо.
– А желтую прессу читать обязательно?
– В сегодняшнем номере «Московского Комсомольца» есть статья о
рухнувшем «Детском мире».
– Это еще актуально?
– Приводится версия событий. Но они слизали все с моей статьи в
журнале «Наука и жизнь» месячной давности, даже не сославшись на
источник. Я подам в суд.
– Желаю удачи.
Не стоит уточнять, что мои реплики «профессор» пропускал мимо ушей.
Он был целиком поглощен своей поруганной честью.
117
– Извините, мне пора, – я попытался встать, но старик вцепился мне в
рукав и слезно потребовал:
– Прошу вас, выслушайте!
– Но я не юрист, там в зале сидит один, но он вас скорее подставит, чем
поможет отсудить деньги. Уж поверьте мне.
– Мне не нужны деньги.
– А у меня даже выбора нет.
– В «МК» нельзя печатать статьи с подобными версиями. Они тут же
обретут качество дешевой сенсации, а мое исследование очень серьезное.
Исторически важное.
– Дорогой мой, я не работаю в этой газете, чего вы от меня хотите?
– Как я теперь докажу общественности?
– Сходите на Красную площадь и потребуйте всеобщего внимания.
Костлявые пальцы «профессора» больно жалили меня сквозь рукав. Я
сделал еще одну попытку вырваться, но тщетно. Надо было его успокоить.
– Так что за версия? И какие вообще были?
– Сначала утверждали, что это взрыв. Но это глупо. Пришли к выводу,
что обрушению способствовала трещина в стене здания. Но почему
именно эта стена осталась цела?
– Понятия не имею. Ее подпёрли пострадавшие?
– Естественно, в газете воспользовались моей теорией о смертности
материальной оболочки.
– Они любят громкие заголовки.
– Я бы простил им даже отсутствие ссылки, но они полные профаны. Это
ведь не шутки! Так можно вызвать всеобщую панику. Научное открытие
необходимо или преподносить профессионально, или делать
государственной тайной.
– Так что с оболочкой?
– Она смертна.
– Мы вернулись к тому, с чего начали. До свидания.
– Постойте! У любой материи есть свой цикл существования, но она
неминуемо приближается к самоуничтожению. К смерти. Почему если
такой цикл присущ человеческому телу, не предположить, что по схожей
схеме развиваются и остальные объекты? Скажем, камни. Я не хочу
пичкать вас терминологией…
118
– Сделайте одолжение.
– … но камень то же, что и тело, – смертное существо. В наш век
заканчивается цикл существования многих оболочек. Они просто пришли к
этой точке. Здесь нет сенсации, мы просто изначально об этом не думали.
Старались не думать. Однако скоро истрется большинство известных
пород почвы. «Детский мир» рухнул потому, что закончился цикл
существования камня, из которого он был сделан. Вы понимаете?
– А то.
– Было глупо предполагать, что камень вечен. Подобно плоти в нужный
момент он обращается в прах. Любая материальная оболочка лишена
бессмертия.
– С недавних пор и нематериальная тоже.
Старик замолк и посмотрел на меня с удивлением. С какой стати я начал
оправдываться?
– Это уже метафизическая теория, совсем свежая. Душа, как
выяснилось, тоже имеет свой цикл существования, она вовсе не
бессмертна.
– Вот именно! – заорал «профессор», и я понял, что меня больше всего в
нем угнетало. Запах лука изо рта.
– Вы абсолютно правы! Но можно заслужить бессмертие. Тяжелым
трудом, но можно.
– На этой оптимистической ноте мы и расстанемся.
– Нет!
– Я и не надеялся.
– Человек может заработать бессмертие. Духовной работой.
Нешуточной. Если раньше нам гарантировали бессмертие, церковь
гарантировала, вера гарантировала, то теперь придется добиваться всего
самостоятельно. Бог уже не помощник, он обессилел. Церкви ведь снесли.
Да и как может Бог способствовать лени? Люди, веря в него, стали
ленивыми, они не верят в него, они верят в возможность. Что же
получается? Бог занимается попустительством?! Этому не бывать. Если ты
хочешь быть бессмертным – надо заслужить!
Мне надоел его визгливый крик и на этот раз, извернувшись, я схватил
его за плечи и стал изо всех сил трясти.
– Послушайте меня! – кричал я на него. – Только послушайте меня!
119
Старик присмирел.
– Вы… вы… вы… – в его глазах показалась наивная надежда на
признание, на комплимент. Он рассчитывал, что за «вы» последует
«гений» или, по крайней мере, «спаситель», но в последнее время мне
хватало сил только разочаровывать. Я заключил:
– Вы Кащенко!!!
«Профессор» обмяк, а я побежал к выходу. Надежды на счастливое
избавление, правда, не было. Старикашка быстро опомнился и, сотрясая
воздух своей тростью, заковылял следом за мной.
– Бусы! – орал он на всю библиотеку. – Бусы! Бууусыыыыы!!! Никогда не
надевайте бусы! Они иструтся прямо на вас. Какой стыд в приличном
обществе! Бусы искрошатся на вашей шее и засыплются в декольте!
За кого он меня в конце концов принимает? И где, черт побери, охрана?!
Он может убить меня своей тростью, никто и не узнает. Я хотел вернуться
в читальный зал, последний раз взглянуть на Тобольцева, если он все еще
там, и уже дождаться его в машине.
Я бегал по коридорам с низкими потолками и к своему ужасу убеждался,
что не могу найти выход. Я заблудился. На пятки наступал психованный
дедуля, поражая своей резвостью. Никаких других людей вокруг не было.
Через некоторое время крик «профессора» заглох где-то сзади. Меня это
не утешило. Как никак я остался в полном одиночестве. Коридоры
постоянно выводили или к запертым дверям с ничего не говорящими
номерами, или к темным лестничным пролетам, невыносимо шибавшим
хлоркой. Похоже, это была редко посещаемая часть библиотеки с плохим
освещением, может быть, закрытая на ремонт. Мне просто не повезло.
