Наталия Сухинина - Куда пропали снегири?
- Уезжайте. Чтобы завтра утром вас в пансионате не было. Иначе уедут другие люди, мы понесём убытки, - директор даже не зашёл в номер, вещал с порога, брезгливо посматривая на ребёнка. А через час целая делегация отдыхающих и даже жителей близлежащего посёлка. Не просят. Требуют: убирайтесь.
Наталья не стала спорить с ними. Она сказала им тихо: «Вы не люди». И они уехали, не успев искупаться и поесть земляники.
Назло всем брезгливым Ирочка росла. Хорошела. Началось мучительное познавание жизни, жадное хватание ярких фантиков. Кого миновала эта обязательная программа подростковой поры? Натальина первая дочка Светлана вышла замуж, они остались в маленькой однокомнатной квартирке втроём - мама, папа, Ира. А ещё две собаки, подобранные, когда им было «тяжело». Одна о-очень большая, другая о-очень маленькая. Время разбрасывать камни Ира встретила с нетерпением. Она жадно окунулась в жизнь, особенно после того, как умерла Виолетта.
Да, её закадычная подруга Виолетта, соседка по палате, угасла, так и не зацепившись за жизнь, не отвоевав у неё себе даже маленького послабления. Тоже без роду и племени, маленькая девочка с вычурным именем и простецкими больничными манерами. Пока Ира, закрывшись в кухне, рыдала, Наталья распоряжалась насчёт похорон. Она носилась по Москве на своём стареньком «жигулёнке», договаривалась насчёт отпевания, заказывала венки. Она справила последний (и первый!) роскошный наряд, в котором и отправили Виолетту в Царствие Небесное.
Сначала Ира ходила притихшая, плечи опущены, глаза проплаканы, но почти сразу после поминок на 40 дней пришла домой за полночь. Потом - снова. Наталья вразумляла, корила, гневалась. А однажды в очередную разборку услышала от Иры дерзкое:
- Своей дочери замечания делай, а меня оставь в покое.
Конечно, в семье бывает всякое... Редко кто вырастит ребёнка и не узнает, что такое жгучая обида, чёрная неблагодарность. Наталья не стерпела обиды, она встала перед хорошенькой, стройненькой девочкой, ещё так недавно никому не нужным гадким утёнком, и повторяла только одно:
- А я тебе кто? Я тебе кто, спрашиваю?
Конечно, она наподдала ей. А когда откричали, отупрекали, угомонились, посадила свою приёмную дочь напротив:
- Что с тобой происходит? Что мучает тебя? Скажи, я ведь твоя мать, попробую разобраться.
И разобралась. В том, что Ира считает жизнь бессмысленной, и ей осталось немного. А раз так, надо торопиться ловить удовольствия, ни в чём не отказывать себе, потому что скоро она отправится вслед за Виолеттой...
Тогда первый раз Наталья сказала Ирине слова, которые потом будет повторять очень часто, и не только ей - всем, кто засомневается:
- Я обещаю тебе - костьми лягу, но сделаю всё. Ты будешь жить долго, счастливо и - всегда.
Ира будет жить долго и счастливо. Она и мне говорит об этом, хотя я не давала ей никакого повода усомниться. Понимаю: слова те говорятся для самой Натальи. Ей нужно повторять их время от времени, когда совсем оставляют силы, это некий код, установка. От роли борца она устаёт, ей очень хочется иногда переложить эту роль на другие, недюжинные плечи. Но у мужа ответственная работа, он сочувствует ей, он любит Иру, а что ещё он может? А Наталья - на подхвате. Хлопотунья, сумасшедшая мать, как пантера, налетающая на каждого, кто только косо посмотрит на её ребёнка.
Рядом с Натальей Будиной понимаю особенно хорошо, как мал и несовершенен мой вклад в собственного, родного ребёнка. Как наспех, на бегу, экстерном осваивалась наука материнства, по верхам, необременительно. А она - жертвует. Жертвенная любовь -любовь истинная. У Натальи она именно такая. А потому вправе ли мы зацикливаться на её некой заполошности, на желании казаться «крутой», на её словечках, которые шокируют поначалу, на её брюках, кроссовках и курточках в заклёпках - извечном гардеробе этой зрелой, солидной женщины. На её готовности дать отпор обидчику, наподдать, поставить на место. Какие же это в сущности пустяки рядом с поступком, который перекрыл раз и навсегда вчерашние, сегодняшние и даже завтрашние проколы. Какие же это в сущности пустяки...
Она гнала машину по городу, увёртывалась, подсекала. Ей крутили вслед у виска, матерились, а она гнала, сжав зубы, так и забыв зажечь торчащую в зубах сигарету. Задержалась у знакомых, муж в командировке, Иришка оставалась дома одна. Позвонила -еду, мол. Длинные гудки. Где она, Иришка? Где?! Летела, фантазировала страшное. А дочка спокойно занималась постирушкой в ванной и не слышала звонка. Ворвалась в квартиру, глаза горят, сердце выскакивает из груди:
- Ирочка!
- Ты что, мам?
Перевела дух. Села в кресло. Откинула голову.
- Как же я люблю тебя, Ирочка...
Тот тяжёлый период они обе пережили достойно. Ира успокоилась, поняла, что так просто её из этой жизни не отпустят ни мама Наташа, ни папа Андрей. За неё будут сражаться, её выцарапают из самых цепких, самых хищных лап. А Наталья только и делает, что поддерживает в дочери этот огонёк. Начнёт затухать, она его и раздует, такой добросовестный, такой талантливый кочегар.
Заболела Ира. Её отвезли в больницу, и Наталья просиживала ночами у её постели. Ирочка угасала. Напичканную лекарствами, слабенькую, она привезла её домой. Девочка с трудом говорила, безучастно смотрела в потолок. Не плакала. Она будет жить долго и счастливо... Наталья едет на оптовый рынок, загружает багажник своего «жигуля» лимонами, бананами, всякой диковинной заморской снедью. Ира слабенько благодарит, откусывает кусочек яблочка. Наталья покупает ей шикарную дублёнку и заставляет встать, примерить, пройтись перед зеркалом. Ирочка тянется, чтобы чмокнуть маму в щёку, и опять затихает. Она уже не болеет, но чёрные мысли вновь берут верх, давят на психику. Она впадает в депрессию, из которой вывести её может только что-то сверхординарное. Вечером с Андреем они разрабатывают план. Утром она снимает с книжки лежащие «на всякий пожарный » деньги.
- Ира, послезавтра мы вылетаем.
- Куда?
- Как куда? Тебе скоро шестнадцать, а ты ещё ни разу не была в Арабских Эмиратах.
- Мама!
Улетели. Что это была за поездка! Они жили в роскошном отеле и каждый вечер сидели в маленьком кафе на берегу моря. Я листаю альбом с фотокарточками. Вот Ира хохочет, вот она церемонно раскланивается перед толстым, в национальном костюме арабом, вот примеряет шляпу с большими полями.
- Положительные эмоции. Это они выдернули Иришку из кризиса. Мы вернулись усталые, но довольные.
Ира, оттого что сменила обстановку, первый раз повидала «заграницу», Наталья оттого, что смогла, в очередной раз смогла. Жертвенная любовь - любовь истинная.
И опять, опять скорби. В жизни всё рядом - сегодня мы смеёмся, завтра плачем, сегодня негодуем, завтра благодарим. В их семье вечное балансирование по тоненькой жердочке, пунктиром, всё пунктиром: радость - беда, радость - беда...
Срочно понадобилось очень дорогое лекарство. Поскольку заразилась Ирочка по вине медиков, лекарству положено быть бесплатным. Но его нет никакого. Лекарство американское, Наталья поднимает на ноги всех своих крутых знакомых и - достаёт. Пять тысяч долларов один курс. Она напоминает медикам, что лекарство должно быть бесплатным, но ей отвечают, что не располагают такими средствами. Она меняет квартиру на другую с доплатой в пять тысяч долларов, и лекарство покупает. Но курс годовой, где взять деньги через год, ведь принимать лекарство надо постоянно. Медики опять разводят руками: лекарства нет. Тогда Наталья Будина идёт на телевидение и открыто - она всегда всё говорит в глаза - заявляет в программе «Сделай шаг», что есть закон, по которому лечение ВИЧ-инфицированных идёт за счёт средств федерального бюджета. Она смотрела прямо в объектив и говорила о том, что её так заботит и гневит в нашей нынешней неразберихе. Она не просила денег. Она требовала справедливости.
Вечером после эфира домой позвонили. Молодой человек. Владимир. Посмотрел передачу, хочет встретиться. Условились у метро. Андрей Наталью не пустил, поехал сам. Вернулся с конвертом, в котором лежала тысяча долларов. Незнакомый человек вручил конверт молча. На вопрос, кого благодарить, сказал -Владимира. Вот такие тоже бывают люди. Не только гонящие несчастного ребёнка - распни, распни его, брезгливо морщащие носы, но и такие. Наталья очень просила меня: «Будете писать, скажите спасибо, вдруг прочитает Владимир». Говорю. И низко кланяюсь в пояс.
Но лекарство необходимо Ирочке всю жизнь, пока не найдут, наконец, средство от СПИДа. Сегодня есть спонсоры, завтра их нет. Куда пойдёт Наталья потом, как будет добывать эту немалую сумму? Когда они с Андреем только взяли Ирочку в семью, Наталья пошла работать, чтобы были деньги, кормить ребёнка вкусно, одевать красиво, лечить правильно, учить индивидуально. Теперь денег катастрофически не хватает, потому что новое эффективное лекарство «Крексиван» категорически не рассчитано на наших малоимущих соотечественников. Но лекарство есть, его обязаны давать бесплатно. Это долг медиков. Это их шанс быть прощёнными за непростительную ошибку.
