Альманах Российский колокол - Российский колокол, 2015 № 1

На вас смотрю высокомерно с фотографий.
В душе я – возмутительный усач,
Жонглер избитых слов и эпитафий,
Комедиант, мошенник и циркач.

Маньяк, садист, трепло и извращенец,
В конструктор мата я люблю играть.
Краснеют дамы и взахлеб орет младенец,
Когда я начинаю рифмовать.

Преступник слов и вымогатель мыслей,
Беру бессовестно в заложники язык.
И в мастерской, среди холстов и кистей,
Я карандаш держу как штык.

Обманщик, шут и пустозвон безбожный.
Страшней меня на свете нет.
Я – колокол, я – шок, я – звук тревожный.
Я – поэт.

Горькие мысли глотать пилюлями,
Не морщась, запивать алкогольным сиропом.
Галлюцинировать августами и июлями.
Воздушные крепости брать наскоком.

Впадать в летаргию долгими зимами.
Чужими губами заедать ностальгию.
Жечь тоску лампой керосиновой.
Жить в Европе. Думать о России.

Пить и плакать. Смеяться и пить.
Писать, наготы не стесняясь. Жить.

Мелко порублен
Взрывами день.
Напрочь загублен
Гордый курень.

После бомбежки
Тихо, сиречь
Крысы да кошки —
Вот и вся Сечь.

В скорби великой
Мечется мать.
Некому кликать,
Некого звать.

В кадре – старуха ярится,
Мать твою, дескать, етить.
Слово, конечно, – не птица.
Вылетит – не подстрелить.

Небо без края,
Ранняя рань.
Смерть пожинает
Свежую дань.

Пляшет на танках,
Хвалит металл.
Будет гулянка.
Эх, красота!

Залпы орудий
Слышны вдали.
То ль еще будет.
Заряжай! Пли!

Вороны реют зловеще,
Над мертвечиной кружа.
Ястребы им рукоплещут,
Славная выйдет маржа.

Грозные речи,
Злость на зубах,
Против картечи —
Фраз голытьба.

– Чтоб тебя, гада,
С родом твоим!..
– Чтоб тебя, Рада,
В пепел и дым!..

Клинья анафем
Крыльями бьют.
Кто им не трафил,
Всех заклюют.

Подлость не ведает страха,
Слезы, угрозы – к чертям!
Слово, конечно – не птаха.
Що вони зроблять щось нам?

Двое с биноклем,
Тесный окоп.
Лица поблекли,
Нервный озноб.

Взгляды упруго
В дали впились.
– Что там, над лугом?
– Птицы, кажись.

Снова и снова
Бомбы летят.
Слово за слово,
Мат-перемат.

Всех нас когда-то кондратий
Хватит, веселью назло.
Черная стая проклятий
Хмуро легла на крыло…

Великая, прекрасная,
Счастливая до слез,
По-голливудски ясная
Властительница грез,
Ревущая в истерике
С утра до темноты,
Поспи чуть-чуть, Америка,
Заколебала ты!

Врагов своих разбившая
На суше и воде,
О Боге позабывшая
И о Его Суде,
От берега до берега
Всю Землю сжав в узде,
Схлопочешь ты, Америка,
За ложь твоих вождей!

Об ужасах насилия,
О крови третьих стран
Поют Ирак и Сирия,
Поет Афганистан.
Со всей своею кодлою
Юристов и послов
Засни, бай-баю, подлая
Владычица умов!

За Сербию избитую,
За стонущий Донбасс
Придет Господь со свитою
Однажды в грозный час,
Чтоб смерчами и язвами
Пустить тебя на дно,
Безумную, развязную,
Со всем твоим «кино»!

Пленительная, смачная
Защитница свобод,
Бессмысленною жвачкою
Заткнувшая всем рот,
Кончай, ей-богу, париться,
Замучила, бай-бай,
Поспи чуток, красавица,
Глазенки закрывай.

Опрятная, пригожая
Царица белых рас,
На Гитлера похожая
Немножечко анфас,
Сопи себе в две дырочки
За тридевять морей.
Накликаешь ты, милочка,
Беду себе, ей-ей.

Во всем и всюду первая,
В делах – сплошной успех,
Когда ты стала стервою,
Клевещущей на всех?
На этом свете, славная,
Всему положен край.
Храпи, самоуправная,
Придет и твой бабай.

С улыбкой кроткой
К проказам ветреной судьбы
Благоволим ли мы?
И гимны вещие не слыша,
Как станем мы
Разумными детьми?
Отдохновения в лукавстве ищем
И находим,
Блуждая в лабиринтах дерзкого ума, —
Любимца фарисеев,
В надменной гордости своей презревшим
Дары благой судьбы —
Изящной нити,
Что в наших держится умах,
Когда мы слышим
Мелодию, в которой скрыт наш Бог.

Есть в розовом блеске заката
Над белой равниной полей
Волшебная четкость агата
И нежность улыбки твоей.
А в кротком изяществе хрупких ветвей
Отрада забытой мечты.
Мне стало на сердце гораздо светлей,
Когда вдруг привиделась ты —
Младенца прижавшая к щедрой груди.

Мой быстрый ум подобен пыли:
Едва коснется длань судьбы, —
И отпечатки четкие ожили
Игрою красок, и безмолвные лучи
Летят к Отчизне нежной, чуткой, милой,
Что дивный свет во мне хранит.
И с новой, пьяной, дикой силой
Душа заноет и болит.
Мой ум подобен легкой пыли.
Судьба завьюжит, и тоска
Съедает разум, сон и силы.
И кроткая слеза
Туманит тягостно глаза.

Слова без сердца – просто звуки —
Звучаний много создал мир.
Они порою, как слепые руки,
Блюсти готовы тяжесть гирь,
Дающих прибыль день и ночь,
Была бы лишь оплата.
И в пепел могут истолочь
Что истинно и свято.
И потому ты помнишь, как я внятно,
Раскинув руки, о любви к тебе кричу.
Все сказанное будет вечно свято —
Я сердцем так хочу.

Мой ангел, трепетный юнец!
Бог мой, как ты мила:
Души сладчайший леденец
И сердцу неги кутерьма.
Мой ангел, в этой жизни
Нет ничего отрадней, чем любить
И знать: на похоронной тризне
Есть тот, кто сможет попросить
О милости к ушедшему пред Небом,
И сам, как ангел любящий, потребен.

Я слышал голос свыше:
В нем все блаженство от родства;
Так падают зимой на крыши
Домов в преддверье Рождества
Снежинки мирно, чутко, тихо;
Так в девственном лесу вдруг ухо
Алкает чуткость вечной тишины;
Так хор поет псалмы;
Так все, что мы блаженно создаем
Молитвенным и радостным трудом.

Часы у вечности для нас
Имеют бесконечный час.
Увечность душ нас не постигла,
И рая сладостные крылья
Согрели души и сердца
В саду наисчастливейшего мертвеца.

Быть может, я – последний русский
Средь обезумевших татар,
Тех, кто, живя в загоне узком,
Не ведая закона здравых прав,
Дающих рай земной и благо,
Лишь числятся по гербовой бумаге —
Русский.
И где бы взять нам сущий пустячок —
В умы посеять праведный урок:
Сомнений здравую печать
Лукавцам ушлым не давать.
Когда настанет час и будут меня слушать,
Развесив уши, мирные стада,
Я думаю, мне будет, верно, лучше
Еще подальше спрятаться в себя.