Надежда Чернецкая - Я, Шерлок Холмс, и мой грандиозный провал
— А у Сьюзен есть жених или постоянный поклонник?
— Нет.
— Почему?
— Этого я не знаю. Вообще-то, она довольно привлекательна.
— Ваш отец знал о ней и о вашей дружбе?
— Да, знал, но он понимал все это слишком поверхностно.
— Что это значит?
Он пожал плечами:
— Он не понимал, что между мужчиной и женщиной могут быть какие-либо другие отношения, кроме любовных.
— Как долго вы пробыли у Сьюзен в тот день?
— Около полутора часов. Я пришел к ней раньше девяти, а ушел после десяти вечера.
— Вы рассказали ей о ссоре с отцом?
— Только в самых общих чертах. Я же сказал, что не хотел, чтобы об этом кто-нибудь знал. Мы поговорили о ее делах, так как долго не виделись, и я рассказал о своей поездке.
— О какой поездке? — удивился я.
Гриффит Флой посмотрел на меня с не меньшим удивлением, и я понял, что он не говорил об этом раньше, думая, что мне уже что-то известно. На этот раз его лицо хоть и на долю секунды, но слишком явно отразило досаду.
— Утром девятого августа я вернулся из поездки на север Британии. Я занимался нашими семейными делами.
— И в этот же день вы поехали в Грегори-Пейдж?
— Да, я приехал, а дворецкий сообщил, что отец уехал туда с визитом. Я решил тоже поехать, тем более, что безумно хотел увидеть Элен после долгой разлуки.
— И там вышла ссора?
— Да.
— Что ж, похоже, это все, что я хотел у вас выяснить, мистер Флой.
— Рад, если чем-то помог, — он снова улыбнулся, но к этой улыбке теперь прибавилось какое-то дьявольское выражение его голубых глаз, словно он изучил того, с кем имел дело, и решил, что его стоит брать во внимание. Я почему-то подумал, что его внимание не самое ценное приобретение.
Когда мы вместе спустились в холл, там оказалась Элен. Она пила кофе с печеньем, сидя на диване. Увидев нас, она отставила чашку и встала.
— Вы уже уходите, мистер Флой? — спросила она, саркастически изображая сожаление.
— Да, ухожу, моя дорогая, — ответил он, словно не замечая ее тона, — не могу же я бесконечно пользоваться теплом этого дома.
Элен кивнула в знак прощания и махнула рукой в его сторону, не сумев скрыть пренебрежения, но Гриффит Флой тут же удержал ее за локоть:
— Но ведь я могу получить прощание столь же теплое, как и прием?
— Вам лучше уйти, мистер Флой! — проговорила Элен, пытаясь освободиться и с видимым усилием сдерживая свой гнев.
— Да, вы правы, моя дорогая. Мне действительно пора ехать.
Она замерла, глядя в его светлые глаза, а он снял крошку от печенья с ее рта, взял ее губами со своего пальца, еще раз улыбнулся, надел шляпу и вышел.
16
Я быстро вошел в свою комнату и стал искать шляпу. Неожиданно я обнаружил, что оставил в гостиной свою трубку. Эта привычка оставлять ее там, где я закончил курить, проявлялась и вне домашней обстановки.
Я прошел коридор и снова оказался в комнате, которую оставил лишь пять минут назад. Оконная рама была поднята доверху, но сигаретный дым продолжал стоять в воздухе плотным туманом. В мои планы не входило здесь на чем-либо задерживаться, но, увидев Элен, я застыл на месте.
Она сидела спиной ко мне у чайного стола, опершись на него локтями и закрыв ладонями лицо. На несколько секунд я подумал, что она плачет, но потом понял, что это не так. Она, как всегда, не плакала, но ее мучения, о которых мне ничего не было известно, искали выхода. В ее неподвижной фигуре была такая скорбная надломленность, какую едва кто-то мог представить, такая безысходность, которая заставила мое сердце сжаться от сострадания и тоски. Ее сильная, несгибаемая натура, способная идти через все и все принимать, готовая приносить жертвы и, если нужно, проламывать дорогу, теперь вдруг обнаружила свою внутреннюю хрупкость, как будто в блестящем, неуязвимом камне из самого центра потекла сетка еле заметных, но вполне реальных трещин. Как остро я мог чувствовать этот островок боли внутри нее! Как хорошо я теперь видел его разрушающую мощь! Ее несчастье, столь далекое для меня, было в то же время удивительно близко словно, увидев эти сжавшиеся плечи, я взял на себя один из его жгучих потоков.
— Я уже открыла окно, Келистон, — сказала Элен, не отнимая рук от лица. — Принесите кофе и побыстрее…
Может быть, потому что я никогда не был по-настоящему нежен и мягок с ней, я теперь вдруг почувствовал жгучий прилив горечи и ласки. Эти смешавшиеся чувства не давали мне сделать вдоха, и мне стало до боли обидно, что я не в силах хоть как-то помочь женщине, которую люблю. Я подошел к ней и осторожно положил руки на ее плечи.
Элен чуть вздрогнула, отняла ладони от лица и посмотрела на одну из моих рук.
— О, это вы! — выдохнула она. — Боже мой! Как вы меня напугали!
— Простите, ради бога. Я не хотел этого.
Она положила свою ладонь на мою руку. Я ощутил всю нежность этого прикосновения, и через секунду наши пальцы переплелись. Еще через миг я опомнился и превратил эту слабость в успокоительное рукопожатие.
Я сел напротив Элен, подвинув стул поближе к ней. Она подняла глаза. Они были ясными и совершенно сухими. Я снова подумал о том, что могло бы заставить ее плакать, не скрывая слез, что могло бы вызвать в ней не гнев или улыбку, не злость или смех, а именно слезы? Если ни смерть близкого человека, ни чудовищное обвинение, ни людская молва, ни груз невыносимой тайны не способны на это, то что другое могло бы лишить Элен ее привычной силы и стойкости?
— Мисс Лайджест, — начал я и заметил, как в глубине ее синих глаз что-то дрогнуло от этих слов, возможно, от их официальности, — вы можете выслушать меня или мне уйти?
Она кивнула, очевидно, выбрав первое.
— Хорошо. Мисс Лайджест, когда я лишь догадываюсь о ваших страданиях, я не могу заговаривать об этом без вашего согласия. Но когда я застаю вас в таком состоянии, которое красноречиво говорит о силе ваших мучений, я не могу притворяться, что ничего не вижу! Вы понимаете?
Она снова кивнула.
— Теперь, когда Гриффит Флой вернулся, дела пойдут значительно быстрее, и мы должны быть готовы действовать в любую минуту. Результат дела зависит и от вас, мисс Лайджест, от вашего состояния и готовности бороться за свою свободу.
— Да, я понимаю, мистер Холмс… Я все понимаю!
— Если вы не готовы рассказать мне о том, что на самом деле происходит с вами, я не буду настаивать, но я должен иметь возможность убеждаться, что вы в состоянии помогать мне.
— Я по-прежнему готова делать все, что вы скажете. Ничего не изменилось!
— Не изменилось? И поэтому вы сидели тут, закрыв лицо руками? Вы не находите, что у вас не слишком получается что-то скрывать от меня?
— Что ж, возможно, вы правы. Дело в том, что я… я вдруг почувствовала всю тяжесть своего положения.
— Другими словами, вы вновь встретились с мистером Флоем и засомневались, можно ли его одолеть?
— Нет… Не совсем. То есть я не сомневаюсь в вас, мистер Холмс, но я почувствовала свою слабость перед его сокрушительным напором, перед его наглостью и силой! Все казалось гораздо проще, пока он снова не появился в этом доме собственной персоной! Вы можете верить, что я не убивала своего отчима и несчастного сэра Чарльза, но вся сеть доказательств в руках Гриффита Флоя.
— Глупости! В этой сети много дыр — вы видели его ботинки, видели сигареты, которые он курит? Вы слышали, что он говорит? Все это дает лишние козыри не ему, а нам. И, кроме того, я не просто верю — я знаю, что вы никого не убивали! Гриффит Флой достаточно умен, но и он, как всякий преступник, совершил несколько оплошностей. Нам нужно теперь совсем немного времени, чтобы, ухватившись покрепче за эти нити, распустить его пресловутую сеть.
Она вздохнула и усмехнулась самой себе:
— Знаете, наверное, дело даже не в доказательствах… Пора признаться самой себе, что мне просто страшно. Когда он сегодня ввалился сюда без всякого предупреждения, когда вдруг оказался за спиной и прикоснулся ко мне, я ощутила неописуемый ужас. Я поняла, что вся моя хваленая смелость и невозмутимость — чистой воды миф.
— Ну, эти качества не проверяются тем, вскрикиваете ли вы, если кто-то подкрадывается сзади и обнаруживает себя грубым прикосновением.
— А я и не вскрикнула…
— Вот видите!..
— …я похолодела с ног до головы! И этот холод до сих пор сидит где-то в глубине тела.
— Что же может избавить вас от него? Арест мистера Флоя успокоит вас?
Она ожидала чего-то другого и на секунду опешила от заданного вопроса.
— Ну, разумеется, — ее ответ прозвучал уверенно, но более явную ложь трудно было себе представить.
Элен немного нахмурилась и взглянула на меня испытующе и подозрительно:
— А почему вы так спросили об этом?
— Как именно? По-моему, вы уже молчаливо согласились с тем, что что-то от меня скрываете. Она откинулась на стуле и печально посмотрела на меня. Откровенность, еще минуту назад бывшая в ее глазах, бесследно исчезла.
