Владислав Толстых - Международное частное право: коллизионное регулирование
Решение этой проблемы практически затруднено. Небуквальное толкование ст. 1210 РФ здесь невозможно, поэтому вряд ли судебная практика сможет скорректировать ее применение. Соответственно такое законодательное решение должно восприниматься как ошибка, исправить которую можно только путем внесения изменений в раздел VI ГК РФ. Такие изменения могут заключаться в ограничении права сторон выбирать правопорядок, не связанный с отношением (закрепление принципа «локализации автономии воли»), что не типично для отечественной правовой системы. Наиболее целесообразным представляется возврат к предшествующей модели правового регулирования, в соответствии с которой институт автономии воли распространялся только на внешнеэкономические сделки.
П. Майер выделяет аналогичные недостатки ст. 3 Римской конвенции 1980 г. о праве, применимом к договорным обязательствам[135]. По его мнению, такие иностранные элементы, как гражданство и место заключения сделки, недостаточны для того, чтобы стороны могли воспользоваться принципом автономии воли. Этот вывод совершенно справедлив.
Как следует из ч. 1 ст. 1210 ГК РФ, стороны могут выбрать право только для регулирования своих прав и обязанностей по договору. Статья 1215 ГК РФ определяет сферу действия соглашения сторон о выборе права следующим образом:
«Правом, подлежащим применению к договору в соответствии с правилами ст. 1210–1214, 1216 настоящего Кодекса, определяются, в частности:
1) толкование договора;
2) права и обязанности сторон договора;
3) исполнение договора;
4) последствия неисполнения или ненадлежащего исполнения договора;
5) прекращение договора;
6) последствия недействительности договора».
Выбор права сторонами договора автоматически «включает» действие сопутствующих коллизионных норм, поэтому перечень, указанный в ст. 1215 ГК РФ, должен быть расширен за счет включение в него объемов сопутствующих коллизионных норм: ст. 1208 ГК РФ (право, подлежащее применению к исковой давности), ч. 2 ст. 1216 ГК РФ (допустимость уступки требования), ст. 1218 ГК РФ (право, подлежащее применению к отношениям по уплате процентов).
Интересный вопрос ставит Г. К. Дмитриева: «Если стороны при заключении договора выбрали в качестве применимого права право иностранного государства, то распространяется ли такой выбор на исковую давность или в силу ст. 198 ГК стороны не вправе своим соглашением изменить установленные сроки исковой давности и таковые должны определяться российским правом?»[136] Автор правомерно приходит к выводу, что выбор сторонами иностранного права распространяется и на исковую давность[137].
Стороны договора не могут устанавливать право, регулирующее их отношения с государственными органами (например, органами таможенного, валютного, налогового контроля), а также право, регулирующее их отношения с третьими лицами, не являющимися участниками данного договора (стороны договора купли-продажи не могут выбрать право, определяющее их отношения с перевозчиком по данному договору). Особо следует отметить, что диспозитивность норм международного коммерческого арбитражного процесса не означает возможность сторон выбрать право, регулирующее их отношения с третейским судом. Достаточный интерес представляет вопрос о распространении действия соглашения о выборе права на отношения, возникшие в результате уступки права требования (цессии). Очевидно, в данном случае можно исходить из общего тезиса о том, что выбор права представляет, по сути дела, определение прав и обязанностей, а следовательно, его значение сохраняется и в случае уступки права требования. Этот вывод подтверждается ч. 2 ст. 1216 ГК РФ, в соответствии с которой «допустимость уступки требования, отношения между новым кредитором и должником, условия, при которых это требование может быть предъявлено к должнику новым кредитором, а также вопрос о надлежащем исполнении обязательства должником определяется по праву, подлежащему применению к требованию, являющемуся предметом уступки».
Стороны могут выбрать только право для регулирования своих прав и обязанностей по договору. Они не могут избрать в качестве применимого регулятора квазиправовые нормы (справедливость, «мягкое право», общие принципы и пр.). Таким образом, ч. 2 ст. VII Конвенции 1961 г. о внешнеторговом арбитраже («Арбитры выносят решение в качестве “дружеских посредников”, если между сторонами на этот счет имеется договоренность и если применимый закон это разрешает») не может применяться третейскими судами на территории РФ.
Часть 1 ст. 1210 ГК РФ использует термин «право» вместо термина «право страны», который использовался в ст. 166 ОГЗ СССР. Подобное изменение формулировок означает, что ГК РФ допускает выбор не только права страны, но и выбор международного права либо права субъекта федерации в качестве регулятора отношений. Кроме того, безусловно, отказ от термина «право страны» нужен законодателю для того, чтобы закрепить возможность выбора нескольких правопорядков для регулирования отношений по договору.
Стороны выбирают действующее право. Соглашение о выборе права учитывает не только право, существующее на момент его заключения, но и возможные будущие изменения в этом праве. В иностранной доктрине данный вопрос, впрочем, является дискуссионным. П. Майер полагает, что выбор права носит перспективный характер и охватывает все возможные будущие изменения в соответствующем правопорядке. По его мнению, стороны выбирают не конкретные нормы или законы, а правопорядок. Они подчиняют свой договор системе норм, а не отдельным нормам[138]. Иной позиции придерживается Б. Ауди, который полагает, что новые нормы, не действующие на момент заключения соглашения о выборе права, не действуют, если только это не императивные нормы международного частного права[139].
Перспективный характер соглашения о выборе права, как представляется, вытекает из коллизионной природы института автономии воли, который, как и коллизионная норма, преследует цель подчинения отношения правопорядку. Выбирая правопорядок, стороны привязывают отношение к наиболее близкому праву, а не пытаются сформулировать оптимальные условия договора (эта цель, если и присутствует, носит второстепенный характер).
Соглашение о выборе права не может влиять на юридическую силу нормы права, порождая эффект ее переживания, еще и потому, что у сторон нет такой компетенции.
Недействующее право не представляет собой право. Попытки сторон ограничить действие своего соглашения о выборе права законодательством, действующим на определенный момент, в случае последующего изменения этого законодательства не должны рассматриваться как заключенные в рамках института автономии воли, а должны восприниматься, как инкорпорирующие текст старого закона в договор. Последствием является автоматическое «включение» ординарной коллизионной нормы.
Временные ограничения возможности выбора права. Разрешая сторонам договора выбрать право после заключения договора, ч. 3 ст. 1210 ГК РФ не устанавливает, до какого момента стороны могут эту возможность использовать.
В соответствии с п. 5 ст. 148 АПК РФ возможность использовать арбитражную оговорку сохраняется за сторонами до момента совершения ими первого заявления по существу спора. Представляется, что аналогичным образом должен быть решен вопрос о выборе применимого права.
Очевидно, что стороны могут прийти к соглашению о выборе права только до момента совершения ими первых заявлений по существу спора. Это объясняется хотя бы тем, что заявления сторон должны быть основаны на нормах права.
В течение процесса стороны не могут выбрать применимое право. Это не соответствовало бы принципу экономии процессуальных усилий. Этот вывод также означает невозможность приравнивания заявлений сторон со ссылками на определенный правопорядок к соглашению о выборе этого правопорядка.
При выборе права очевидно, что главная цель сторон – не помочь суду, а выбрать ориентир для своих действий, связанных с исполнением договора. Выбирая право, стороны выбирают его на будущее, независимо от того, возникнет ли между ними спор[140].
Отсюда выбор права во время процесса представляет собой договор, лишенный необходимой цели (каузы).
Французская доктрина разделяет соглашения, заключенные в рамках института автономии воли и соглашения, заключенные в ходе процесса. Так называемые «процедурные соглашения» не рассматриваются как производные от института автономии воли. Посредством таких соглашений стороны вправе отказаться от применения коллизионной нормы и тем самым разрешить суду применение отечественного права[141]. Нормативное основание такого подхода закреплено в ч. 3 ст. 12 ГПК Франции, в соответствии с которой судья может связать себя квалификациями и правовыми позициями, посредством которых стороны ограничивают сферу спора. Практика поддержала такое толкование[142].
