Владислав Толстых - Международное частное право: коллизионное регулирование
Обратимся к наиболее распространенным точкам зрения и аргументам, их опровергающим.
По мнению Д. Ф. Рамазайцева, институт автономии воли закреплен в международном обычае[121]. Однако международное право не устанавливает ответственность за незакрепление в национальном законодательстве данного института. Кроме того, не понятны критерии для определения ущерба, который понесет одно государство в случае, если другое государство не признает выбор права, совершенный с участием лица из первого государства.
М. М. Богуславский полагает, что институт автономии воли является частным проявлением принципа диспозитивности (свободы договора) в гражданском праве[122]. По мнению Манчини, автономия воли основана на принципе индивидуальной свободы.[123] Однако выбор права распространяется и на некоторые аспекты отношения, обычно не регулируемые в договоре (недействительность). Кроме того, в рамках института автономии воли закрепляются условия, для реализации которых необходимо привлечение третьей стороны (суда).
А. Л. Маковский считает, что основанием автономии воли является цель предотвращения коллизии законов[124]. Эту позицию несколько корректирует А. Батиффоль: «Автономия воли представляет собой инструмент, который законодатель передает в руки частных лиц в той сфере, где их интересы являются доминирующими, с целью исправить несовершенство коллизионной нормы или неопределенность принципа близости (близости права и общественного отношения. – В. Т.)»[125]. Однако стороны договора, выбирая применимое право, часто не преследуют такой цели. Кроме того, объяснение явления через цель не способствует прояснению его природы.
Некоторые ученые отрицают возможность существования данного института. Дж. Бил полагает, что институт автономии воли является посягательством частных лиц на прерогативы законодателя[126]. Однако санкционирование законодателем волеизъявления сторон – явление достаточно частое, и нет оснований для его нераспространения на сферу международного частного права.
А. А. Рубанов разработал теорию, в соответствии с которой институт автономии воли является проявлением обратного влияния общественных отношений на право[127]. На основании этого исходного тезиса он приходит к ряду выводов практического характера: недопустима локализация автономии воли, недопустим выбор квазиправовых норм, недопустима юридическая биотехнология. Представляется, что наиболее существенным недостатком этой теории является ее сложность[128]. Автономия воли постулируется как уникальный институт, для обоснования которого формулируется общая теория. Однако эта теория при более детальном рассмотрении не способствует определенности, поскольку является не менее уникальной. Представляется, что для обоснования данного института следует исходить из имеющегося и устоявшегося аппарата международного частного права.
По мнению Л. А. Лунца и П. Майера, институт автономии воли представляет собой самостоятельный коллизионный институт[129]. Однако коллизионная норма формулируется законодателем, а не сторонами.
Все перечисленные точки зрения отражают взгляды на разные стороны института автономии воли. Попытка их противопоставить[130] напоминает известную легенду о том, как три слепца описывали слона.[131]
Оснований для такого противопоставления позиций – нет. Д. Ф. Рамазайцев описывает источниковую базу данного института. Поскольку совпадающие положения национального законодательства действительно могут способствовать формированию международного обычая, его позиция может быть признана верной. М. М. Богуславский пытается установить связь этого института с принципами общего частного права. Связь института автономии воли с принципом диспозитивности очевидна, поскольку выбор права устраняет действие императивной коллизионной нормы. А. Л. Маковский совершенно верно фиксирует цель данного института и т. д.
Тем не менее, представляется, что точка зрения Л. А. Лунца и П. Майера наиболее точно передает сущность автономии воли. Институт автономии воли – это институт коллизионного регулирования. Как и коллизионная норма, выбор права определяет статут договора. Как и коллизионная норма, выбор права препятствует столкновению правопорядков. Как и коллизионная норма, выбор права может порождать проблемы обратной отсылки, первичной квалификации и пр. Таким образом, институт автономии воли закрепляет особые коллизионные нормы, привязкой которых является право, избранное сторонами.
При этом не следует сравнивать регулярную коллизионную норму с соглашением о выборе права. Соглашение о выборе права не является самостоятельной коллизионной нормой, оно является привязкой коллизионной нормы. Автономия воли может быть представлена как частный случай реализации общего принципа ч. 1 ст. 1211 ГК РФ о необходимости регулирования договора наиболее близким правом.
Тот факт, что данный институт основан на воле сторон, а не на неком объективном обстоятельстве, не подтверждает принципиально иной природы автономии воли, отличающейся от природы коллизионной нормы. Многие привязки коллизионной нормы связаны с волевыми моментами: домицилий[132], место заключения договора и пр. В их основе лежат обстоятельства, представляющие собой в большинстве случаев действия, т. е. акты, зависящие от воли сторон. В какой-то мере и привязка к праву стороны, чье исполнение имеет решающее значение для содержания договора, может рассматриваться в контексте выбора права, поскольку стороны самостоятельно договариваются относительно своего договорного статуса.
Тенденция современного коллизионного права, связанная с возможностью в ряде случаев одностороннего выбора права (ст. 1221 ГК РФ и др.), заключается в придании волевому моменту все большего значения. Сегодня есть основания для вывода, что для некоторых категорий отношений право, избранное сторонами, и есть наиболее близкое право.
Относимость автономии воли к коллизионной сфере помимо прочего определяет:
– недопустимость «юридической биотехнологии» (коллизионная норма отсылает к одному правопорядку, соответствующим образом должны поступать и стороны);
– недопустимость выбора квазиправовых норм (коллизионная норма не допускает такой отсылки, соответствующим образом должны поступать и стороны);
– необходимость признания принципа локализации автономии воли (стороны должны выбирать применимый правопорядок из ряда близких правопорядков, усиливая его объективную близость своим волеизъявлением)[133].
Сфера действия ст. 1210 ГК РФ. В период действия ст. 166 ОГЗ СССР сфера действия института автономии воли была очерчена достаточно четко. Статья 166 ОГЗ СССР, закреплявшая этот институт, называлась «Внешнеэкономические сделки». Легальное определение внешнеэкономической сделки отсутствовало, однако доктрина и ВАС РФ восполнили этот пробел, определив внешнеэкономические сделки как сделки, заключенные между сторонами, коммерческие предприятия которых находятся в разных государствах. До сих пор в доктрине окончательно не решен вопрос, является ли предпринимательский характер обязательным признаком внешнеэкономической сделки. Часть 2 ст. 165 ОГЗ СССР также носила диспозитивный характер, однако возможность выбора права для внутренних отношений с участием иностранного элемента с опорой на эту статью всерьез не рассматривалась.
Статья 1210 ГК РФ, в отличие от ст. 166 ОГЗ СССР, распространяет принцип автономии воли на любые отношения с участием иностранного элемента. Сфера действия этой статьи определена названием раздела VI ГК РФ «Международное частное право». Как уже отмечалось, название – неудачное, однако в данном случае оно позволяет дать ответ на вопрос о сфере действия ст. 1210 ГК РФ. В рамках отечественного международного частного права выделяют три группы иностранных элементов: юридический факт, субъект отношения и объект отношения. Следовательно, исходя из буквального анализа текста ст. 1210 ГК РФ, присутствие любого иностранного элемента достаточно для того, чтобы стороны смогли осуществить выбор права.
Договор между двумя российскими организациями, подписанный в Минске, покупка иностранцем продуктов в магазине на территории РФ – эти и другие подобные сделки, где иностранный элемент является случайным или недостаточным, сегодня подпадают под действие института автономии воли.
Это неверно, потому что возможность выбора права не должна предоставляться, когда отношение с очевидностью связано только с одним правопорядком. Кроме того, распространение действия института автономии воли на сделки с любым иностранным элементом создает благоприятные условия для обхода закона. Две российские компании могут умышленно подписать договор в иностранном государстве, чтобы воспользоваться предоставленным ст. 1210 ГК РФ правом выбора иностранного права[134]. В современном российском законодательстве отсутствуют средства защиты против подобных злоупотреблений.
