Зинур Зинатуллин - Избранные труды. Том I
В теории и практике категория «фактор» объясняется как «причина, движущая сила какого-либо процесса, определяющая его характер или одну из его характерных черт»[138].
В литературе, наряду с отмеченным термином[139], часто используется термин «условия», определяемый как «обстоятельство, от которого что-нибудь зависит»[140]. Учитывая такую близость смысловых значений названных категорий, в дальнейшем наше отношение к ним определяется как отношение к синонимам.
Отправляясь от понимания эффективности как способности всей системы уголовно-процессуального принуждения обеспечивать при наименьших социальных издержках достижение стоящих перед ними целей, под условиями эффективности применения таких мер понимаем те обстоятельства (факторы), которые влияют на развитие возникающих при этом отношений. Именно социальная ценность (социальная значимость) как их имманентное свойство является основным внутренним условием эффективности мер уголовно-процессуального принуждения.
Но на эффективность их влияют и многочисленные внешние факторы. Несмотря на все свое многообразие, эти внешние условия эффективности мер уголовно-процессуального принуждения можно классифицировать по их отношению: а) к правовому регулированию таких мер; б) к соответствующей правоприменительной деятельности; а также в) в зависимости от психологического отношения к мерам уголовно-процессуального принуждения и последствиям их применения со стороны лиц, подвергнутых воздействию таких мер.
Как особое условие эффективности правовых образований выступает режим социалистической законности, составные компоненты которого могут проявлять себя в плоскости всех вышеназванных условий.
Существующая система мер уголовно-процессуального принуждения, как нам представляется, достаточно полно охватывает весь тот круг общественных отношений, которые подлежат регулированию посредством названных мер. В современных условиях мы не видим каких-либо серьезных причин, которые бы вызывали необходимость в существенном сужении, расширении либо видоизменении этой системы. Что же касается отдельных ее звеньев, то они более подвижны, более подвержены воздействию постоянно меняющихся факторов социальной жизни. Такие факторы вызывают необходимость согласования с ними конкретных законоположений. Весьма ощутимый импульс законодательному процессу придало принятие Конституции развитого социалистического общества, существенно расширившей, в частности, объем демократических прав и свобод советских граждан.
Анализ современного состояния правовой регламентации мер уголовно-процессуального принуждения в свете указаний Л.И. Брежнева о том, «чтобы наши законы, оставаясь прочными, стабильными, правильно отражали происходящие в обществе процессы»[141], приводит нас к выводу о необходимости законодательного уточнения содержания отдельных правовых норм в части таких мер. Наши соображения об этом были доложены на научно-практической конференции в г. Ленинграде (май 1979 г.)[142].
Сказанное относится прежде всего к формулировке основания для применения той или иной меры уголовно-процессуального принуждения. «От правильного разрешения данного вопроса, – замечает Ф.М. Кудин, – в конечном счете зависит законность и обоснованность реализации этих мер в уголовно-процессуальной деятельности, охрана прав и свобод советских граждан, соблюдение социалистической законности в уголовном судопроизводстве»[143].
Тем не менее в ряде случаев формулировка оснований применения таких мер оставляет желать лучшего. Наряду с довольно четкой формулировкой оснований для осуществления, к примеру, привода (ч. 2 ст. 74, ч. 1 ст. 147 УПК РСФСР), задержания лица, подозреваемого в совершении преступления (ч. 1 ст. 122 УПК РСФСР), формулировка оснований для избрания мер пресечения (ч. 1 ст. 89 УПК РСФСР) и производства обыска (ч. 1 ст. 168 УПК РСФСР) далека от совершенства. В том и другом случае они могут осуществляться «при наличии достаточных оснований полагать, что…» и далее по тексту в зависимости от характера предположений следователя о возможности ненадлежащего поведения обвиняемого (подозреваемого) либо возможности нахождения в каком-либо помещении или ином месте или у какого-либо лица интересующих следствие объектов. Видимо, здесь в какой-то мере сказалась превентивная природа принуждения в советском уголовном процессе, допускающая возможности применения конкретных мер уголовно-процессуального принуждения для предупреждения совершения определенными лицами нежелательных действий.
Применительно к мерам пресечения такая формулировка основания не исключает возможности появления на практике мер пресечения, фактической базой которых являются не соответствующие фактические данные (доказательства), а лишь предположительные, вероятностные суждения следственных органов о возможности в будущем ненадлежащего поведения обвиняемого. Этому способствуют и встречающиеся в литературе суждения о том, что основанием применения меры пресечения является «предположение (курсив наш. – З.З.), что обвиняемый скроется от дознания, предварительного следствия или суда, или воспрепятствует установлению истины по уголовному делу, или будет заниматься преступной деятельностью, либо уклонится от исполнения приговора». Видимо, понимая шаткость подобных суждений, автор здесь же продолжает, что каждое из подобных предположений должно иметь под собой «достаточное основание»[144], но содержание последнего так и остается нераскрытым.
Прогностический характер основания для применения мер пресечения, на наш взгляд, не должен касаться самого решения о необходимости использования таких средств. Фундаментом такого решения должны быть не «установленные с помощью фактических данных (доказательств) обстоятельства, свидетельствующие о том, что обвиняемый (подозреваемый)… скроется от органов расследования и суда, воспрепятствует установлению истины по делу, продолжит преступную деятельность»[145], а конкретные фактические данные (доказательства), их определенная совокупность. По характеру своего содержания они могут выступать в форме как сведений о фактах реальной действительности, так и самих таких фактов. Применительно же к нашему вопросу в качестве таких данных выступают наличие самого общественно опасного и противоправного деяния, содержащего в себе признаки конкретного преступления (сформулированное по делу обвинение есть лишь одно из условий, учитываемых при применении той или иной меры пресечения), и реально существующие факты о предпринимаемых обвиняемым (подозреваемым) действиях, идущих вразрез с интересами осуществления социалистического правосудия, такие, как спешная распродажа обвиняемым ценного имущества; посещение им или его родственниками (знакомыми) потерпевшего, сопровождаемое к тому же передачей (или попыткой передачи) последнему определенной денежной суммы и т. д.[146]
Все сказанное приводит нас к выводу о том, что острота вопроса об основании для применения мер пресечения может быть в определенной мере снята, если начало ст. 33 Основ (ч. 1 ст. 89 УПК РСФСР) будет сформулировано следующим образом: «При наличии достаточных доказательств считать, что…» и далее по тексту Закона.
С общим целевым назначением мер пресечения (ст. 33 Основ, ст. 89 УПК РСФСР) не согласуется в должной мере и наименование одной из весьма распространенных на практике мер пресечения как подписки о невыезде (ст. 93 УПК РСФСР). При существующей ныне формулировке данной меры пресечения может сложиться мнение, что ее применение допустимо лишь для пресечения возможности уклониться обвиняемому от следствия и суда, в то время как она может быть избрана и с целью пресечения возможности продолжить обвиняемым свою преступную деятельность, воспрепятствовать установлению по делу объективной истины. Так этот вопрос понимается и в практической деятельности следственных органов. Видимо, назначению этой меры уголовно-процессуального пресечения будет более приемлемым ее наименование не как подписки о невыезде, а как подписки о явке по вызовам в следственно-судебные органы и о надлежащем поведении.
Повышению эффективности такой меры пресечения способствовало бы и введение определенного режима поведения обвиняемого с четко установленными ограничениями. Вместе с тем, видимо, нельзя, как предлагается отдельными авторами[147], пойти по пути установления уголовной ответственности за нарушение рассматриваемой меры пресечения. Уголовно-процессуальное законодательство предусматривает для таких случаев свое собственное средство реагирования в виде изменения избранной меры пресечения на другую, в том числе и более строгую.
