Борис Поломошнов - Химера воспитания
Он сначала уставился, глядя, как завороженный, на доспехи конного рыцаря – с плюмажем на шлеме и декоративными крыльями за спиной.
Затем стал мелкими перебежками, на полусогнутых ногах, как охотник, выслеживающий дичь, перемещаться.
От стенда к стенду.
В каждом из которых, застекленные, экспонируются различные разнообразности рыцарского одеяния и снаряжения.
Все.
Дальше уже никто никуда не идет.
До самого закрытия музея.
Вытаскивайте своего ребенка из этого зала, не-вытаскивайте – все равно он будет возвращаться туда снова и снова.
Разглядывая и запоминая каждую интересующую его деталь, которая для него самого – далеко не мелочь.
И когда, (наконец-то! – для Вас), прозвенит звонок, возвещающий о том, что для посетителей музея время его работы истекло, первое, что спросит у Вас Ваш ребенок, будет: «А когда мы снова сюда придем?».
И придется Вам отвечать, что в следующие выходные.
Поскольку никакие другие ответы, относящиеся к более отдаленному будущему, не будут ни восприняты им, ни, тем более, приняты им как должное.
Только – тютелька-в-тютельку – в следующую субботу.
И – не днем позже.
Об ином не может быть и речи.
Конечно, Вашему ребенку хотелось бы раньше.
Значительно раньше.
Лучше – завтра.
А еще лучше – завтра с утра.
Но он понимает: завтра понедельник.
Для музея это – выходной.
Значит, доживем до послепонедельника.
И – до послевторника.
И т. д.
Аж до субботы.
А вот в субботу-то Ваш ребенок и отыграется за все предыдущие дни недели.
В том зале, к которому в прошлый раз у него возник столь жгучий интерес, он вновь ощутит себя Крылатым Рыцарем.
Как говорится, «без страха и упрека» (в оригинале – «Le Chevalier suns peur et sans reproche» – звание, которое король Франции Франциск I пожаловал известному французскому рыцарю Пьеру де Террайлю Баярду (1476–1524), прославившемуся своими разнообразными подвигами в многочисленных битвах).
И вновь он вообразит себя Благородным Рыцарем, готовым и способным защитить от любых происков каких угодно злобствующих злодеев каждого, кто нуждается в такой защите.
За что каждый защищаемый им будет непременно испытывать к нему чувства благодарности, признательности и восхищения.
На сей раз Ваш будущий Благородный и Героический Рыцарь уже взял с собой что-то пишущее и что-то, на чем можно и писать, и рисовать.
Сосредоточено бормоча что-то себе под свой пока еще совсем не рыцарский носик, он – в меру своих художественных возможностей – пытается что-то изобразить на прихваченной из дому бумажке.
Не следует мешать ему в этом деле.
И отвлекать его тоже не стоит.
И тормошить, и теребить – тоже.
Лучше – порадуйтесь.
И за него, и – за себя.
За то, что на сей раз не Вам приходится отвечать на поток спонтанно возникающих у Вашего ребенка непредсказуемых вопросов.
Все, что ему нужно разглядеть и увидеть, он сам разглядит и увидит.
Что недоразглядит и недоувидит, то дофантазирует.
Единственное, что имеет смысл Вам сказать своему ребенку в сложившейся ситуации, так это: «Ты знаешь, а я на днях видел в книжном магазине книгу как раз про таких рыцарей».
Все.
Дальнейший ваш совместный маршрут на сегодня предопределен.
И пусть мамин борщ дома стынет: холодный он еще вкуснее.
И, возвращаясь домой, теперь уже не только с новыми впечатлениями, но и с новой Книгой, Ваш ребенок – на самом подходе к «парадному» – скажет Вам: «Ты иди, а я – сейчас приду. Книгу возьми. Смотри, не потеряй».
И, действительно, скоро он пришел.
И – не с пустыми руками.
А – с грязными.
От свежедобытой невесть где ржавой-прержавой проволоки («Папа, мама, не смотрите, что она такая ржавая: я сейчас ее быстренько зачищу наждачкой, и будет она блестеть лучше новой! Ну, конечно же, проволока, не наждачка же!»).
А потом, зачистив, как и обещал, свое проволочное сокровище, попросит у папы пассатижи и аккуратно нарежет ими кусочки проволоки разновеликой длины, которую определять будет по одному ему вéдомому принципу.
Что это?
Неизвестное проявление известного принципа: «Чем бы дитя ни тешилось,…»?
Не скажúте.
Тут все продумано.
До малейших деталей.
Вот из этого кусочка проволоки – видите? – того, что подлиннее, – конструируется скелет туловища.
Почти подлинный.
А из этих четырех – тех, что поменьше, – «костяк» рук и ног.
А теперь все это между собой увязывается – сообразно замыслу творителя сего творения – и облепливается – в нужных пропорциях – пластилином.
И сверху на все это сооружение водружается что?
Совершенно верно: пластилиновая голова.
Что это?
Абстрактные «палка, палка, огуречик, получился человечек»?
Ничегошеньки подобного.
Никакой это не абстрактный «человечек», а вполне конкретный рыцарь.
Только недоделанный.
Пока что.
А для того, чтобы его доделать, потребуется:
– во-первых, вырезать из фольги, в которую иногда заворачивают шоколадные конфеты, латы, как у всамделишных рыцарей, и укрепить их на пластилиновой основе;
– во-вторых, выстругать из палочек всевозможные виды оружия и покрасить их «серебряной» краской, и, наконец;
– в третьих, – самое главное! – сделать – с применением тончайших перышек – крылья, как у тех крылатых гусар, чьи доспехи демонстрируются в музее (см. репродукцию ниже).
«Атака гусарии». Александр Осипович Орловский. Масло, холст, начало XIX векаПока Ваш ребенок увлеченно занимался всеми этими важными делами, под окнами вашей квартиры собралась ватага его друзей-приятелей.
Они пришли с чрезвычайно соблазнительными предложениями, от которых до сих пор Ваш ребенок просто не мог отказываться.
Сегодня же – совсем другое дело: «Извините, парни, но я чрезвычайно занят. Хотите – заходите, поглядите – чем. Не хотите – приходите в другой раз. Вольному, как говорится, воля».
И пошли они, «солнцем палимые», по своему обыкновению, «валять дурака», и так же привычно, как обычно, «бить баклуши».
В отличие от Вашего ребенка, которому эти занятия уже перестали быть интересными.
Как оказалось.
Потому что с ним произошло Чудо.
Дивное.
К нему пришло увлечение!
И стал он теперь тем, кого смело можно назвать: «Homo Aduncum» – «Человек Увлеченный».
Станет ли это его увлечение Увлечением на всю оставшуюся жизнь?
Не факт.
На протяжении жизни Человека его увлечения могут преобразовываться из одного в другое, могут сменять друг друга.
И – «Да будет так!» («Let it Be!»), – как утверждается в широко известной песне не менее известной «ливерпульской четверки».
Приходя и уходя, изменяясь и сменяя друг друга, увлечения оставляют по себе не только и не столько ностальгическую память о приходящем и уходящем, сколько – главное! – неугасимое состояние увлеченности, – «закономерно затухающей и закономерно разгорающейся вновь» (словосочетание, взятое в кавычки, заимствовано у Гераклита Эфесского Темного, первым его применившего, хотя и по совсем другому поводу).
Откроется ли в этом увлечении то, что принято называть Призванием?
Совершенно не обязательно.
Обязательно лишь состояние увлеченности, без которого не пробьет человек свой собственный тоннель – сквозь громадину-гору всего наносного, не-необходимого, второ-третье-n-степенного – и к открытию своего Подлинного Призвания, и к раскрытию своей собственной Творческой Сущности.
То есть, это состояние является условием необходимым, хотя и не достаточным для такого рода открытия-раскрытия.
Ведь увлечения же бывают разные: и прекрасные, и безобразные.
И наинизменнейшие, и наивозвышеннейшие.
Начиная от азартных игр, и до…
А вот «до»-то, как раз, и нет.
Как нет пределов полету ни человеческой мысли, ни человеческой фантазии.
Горе зациклившимся на примитивном!
И обделившим тем самым себя во всем, что примитивным не есть.
И для «дитяти» – горе горемычное, и для всех, его окружающих, тоже.
Дабы избежать сего горя, требуется всего-то ничего: предложить нечто, более интересное и увлекательное, нежели примитивное.
Что это будет?
Заранее не знает никто.
Ни родители своего ребенка, ни он сам.
Пока не попробует.
Как говорится:
– Вы играете на саксофоне (ксилофоне, граммофоне, и т. п.)?
– Не знаю, не пробовал.
Пусть попробует.
Может быть, понравится.
Не понравится – предлагайте другое.
Чем шире диапазон предложений, тем больше шансов, что среди них найдется созвучное с его призванием.
Вступающее с ним в резонанс.
Не предлагайте лишь несовместимого.
Ни с природой, ни с сущностью Человека – разумного и добродеятельного.
