Лестер Туроу - Будущее капитализма
Управление сельской электрификации федерального правительства (РЭА, Rural Electrification Administration) было необходимо, чтобы доставить электричество сельской Америке. Частные компании не сделали бы нужных инвестиций, так как было слишком мало потребителей. Однако сельская электрификация принесла с собой революцию в жизнь фермеров, сделавшую американское сельское хозяйство самым продуктивным в мире — менее чем 2 % часов рабочего времени американцев могут теперь прокормить Америку и значительную часть остального мира. Это была долговременная окупаемость. Со временем потребление электричества постепенно росло. Теперь частные компании готовы принять на себя работу многих кооперативов РЭА.
В течение всей истории экономического развития Америки государственные инвестиции играли важную роль. Сюда входили — и это лишь немногие примеры — финансирование сделанного Эли Уитни изобретения запасных частей (ружейное исследование, финансируемое военным министерством и представленное президенту Джефферсону в 1801 г.); Национальная дорога в 1815 г.; канал Эри в 1825 г.; трансконтинентальные железные дороги к западу от Миссисипи; бесплатная земля по Гомстед-акту; гранты земли для колледжей; магистральные дороги, соединяющие штаты; использование государственной почты для субсидирования первых авиалиний; общественные аэропорты; атомная энергия; наконец, исследование космического пространства (16).
Самый яркий недавний пример — это Интернет, электронная большая дорога Америки, а теперь уже всего мира, предприятие, удваивающее свои масштабы каждый год (17). Первоначально (1969) Интернет финансировался министерством обороны, чтобы связать военные базы и военные исследовательские учреждения на случай атомного нападения. В течение более двадцати лет он финансировался министерством обороны. Большое расширение в 1986 г. было оплачено Национальным фондом науки (18). Лишь в наши дни люди начали задумываться о построении системы оплаты за пользование Интернетом, которая допускала бы его частное финансирование (19). Вначале Интернет нельзя было финансировать частным образом — это было против обычаев, развитие потребовало бы двадцати лет, и его нельзя было предвидеть, поскольку никто не мог предсказать широкое распространение дешевых персональных компьютеров. Социальные инвестиции в инфраструктуру создавали опору для частного развития — средства, позволявшие предоставлять и продавать старые и новые услуги.
Исторически была тесная взаимосвязь между ростом частной производительности и развитием общественных инфраструктур, но в экономических исследованиях вопрос о воздействии общественных инвестиций в инфраструктуры на производительность частного сектора довольно запутан (20). В некоторых странах обнаруживаются большие прибыли (Германия и Соединенные Штаты), в других очень малые (Соединенное Королевство) (21). Этого можно было ожидать, поскольку нет оснований думать, что всем странам одинаково нужны были инвестиции в инфраструктуру; однако такие исследования сосредоточивают также внимание на несущественной стороне дела. Дело не в том, окупаются ли в настоящее время прошлые инвестиции в инфраструктуру. Статистические исследования прошлого ничего не говорят о том, надо или не надо строить новые инфраструктуры. Интернет не выдержал бы этого критерия в течение двадцати лет. Чтобы решить, может ли какой-нибудь предложенный проект быть столь же успешным, как Интернет, понадобились бы обоснованные суждения о целой последовательности взаимосвязанных проектов.
В последние двадцать пять лет общественные инвестиции в инфраструктуру в Соединенных Штатах сократились вдвое и упали до такого уровня, что величина общественного капитала убывает теперь по отношению к ВВП — с 55 до 40 % ВВП за последнее десятилетие (22). В общественные инфраструктуры Соединенных Штатов теперь инвестируется меньше, чем в любой из стран «большой семерки» — треть того, что в Японии. Каких бы мнений ни придерживаться о роли общественных инфраструктур в частном экономическом росте, эти числа не предвещают какого-либо позитивного сценария на будущее.
Впрочем, та инфраструктура, которая в самом деле будет важна в будущем, это не столько физическая инфраструктура, сколько инфраструктура знания. Интеллектуальные отрасли требуют инвестиций в научные исследования и разработки, способных окупиться лишь через долгое время. Биотехнология обещает изменить мир и, вероятно, изменить самую природу человека — изменить гены для предотвращения болезней и улучшить свойства растений и животных, если не самого человека (23). Может быть, через тысячу лет человечество только это и будет помнить о нашей эпохе. Но средства на научные исследования и разработки, которые создали биотехнологию, никогда не были бы предоставлены капитализмом. В случае биотехнологии понадобилось тридцать лет массивных государственных инвестиций (миллиарды долларов в год в нынешних долларах), прежде чем выяснилась хотя бы возможность появления рыночных продуктов — и тем более до того, как они появились.
Частные промышленные лаборатории сосредоточиваются на проектах, которые могут окупиться в шесть-семь лет или меньше. Единственными частными лабораториями, когда-либо занимавшимися не столь краткосрочными проектами, были такие, как «Белл Лаборетриз» и «ИБМ Лаборетриз», принадлежавшие квазимонополиям. В тот момент, когда Американская компания телефона и телеграфа (AT amp;T) (под нажимом правительства) и ИБМ (под нажимом рынка) присоединились к нормальному миру капиталистической конкуренции, они устранили долговременные исследования из бюджета своих лабораторий (24). Вначале семь региональных телефонных компаний устроили свою собственную исследовательскую лабораторию, «Белькор» (Bellcore), для конкуренции с «Белл Лаборетриз», но теперь «Белькор» ликвидируется, а устроившие его компании прекращают исследования, сосредоточиваясь на кратковременном экономическом развитии (25).
Изучение частных исследований показывает, что их социальная норма прибыли на 35–60 % выше, чем в обычных инвестициях физического капитала (26). Но недостаточно сказать, что инвестируется слишком мало: это вовсе не значит, что недостаток инвестиций со временем исчезнет или что рынок его устранит. Социальные прибыли могут быть высоки, но прибыли отдельных компаний, оплачивающих исследования, могут не быть столь высокими. Компании часто приходят к выводу, что их открытия могут быть полезны кому-то другому, кто комбинирует их с чем-то другим, чего у них нет. Лучший пример последнего времени — это исследовательский центр PARC фирмы «Ксерокс» в Калифорнии: ему обязаны своим существованием такие компании, как Apple и Adobe, которые, конечно, ничего не прибавляют к прибылям «Ксерокса» (27). Поскольку долговременные исследования и инвестиции в инфраструктуры не оправдываются инвестиционными расчетами капитализма, Америка запрятала их в министерство обороны и «оправдывала» их необходимостью борьбы с коммунизмом. Автострады, соединяющие штаты (National Defense Highway Act) оправдывались необходимостью быстро перемещать по стране подвижные ракеты, чтобы избежать их уничтожения Советами в 50-е гг. Интернет должен был стать недосягаемой для бомб системой связи военного времени. Повышенная продукция американских докторов наук в конце 60-х и в начале 70-х гг. была связана с массивными субсидиями по закону об образовании в сфере национальной обороны, который был ответом на советский вызов в науке. (В числе этих докторов был и доктор экономики Фил Грэмм, впоследствии сенатор от Техаса и кандидат в президенты от республиканской партии.) Даже программу высадки человека на Луну в 60-е гг. пришлось оправдывать как часть военного соревнования с русскими.
Многие из этих видов деятельности были связаны с национальной обороной лишь в том смысле, как об этом говорится в старой прусской колыбельной*:
Не было гвоздя — подкова пропала.
Не было подковы — лошадь захромала.
Лошадь захромала — командир убит.
Конница разбита — армия бежит.
Враг вступает в город, пленных не щадя,
Оттого, что в кузнице не было гвоздя (28).
На некотором уровне можно было оправдать все, что угодно, как необходимое для национальной обороны.
В целом почти половина всех американских ассигнований на НИР исходит от федерального правительства, а для исследований, которые не обещают окупиться в ближайшие пять лет, этот процент приближается к 100. Но под давлением усилившейся конкуренции в частной экономике эти расходы на НИР, ограниченные до конца «холодной войны» министерством обороны, с 1989 г. составляют все меньшую долю американского ВВП, и почти все их уменьшение относится к долгосрочному развитию знания (29). Исходя из фискальных законов и решений, принятых в 1995 г., федеральное финансирование невоенных научных исследований к 2002 г. упадет на одну треть (30).
