Станислав Пестов - Бомба. Тайны и страсти атомной преисподней
Обзор книги Станислав Пестов - Бомба. Тайны и страсти атомной преисподней
Пестов С
Бомба. Тайны и страсти атомной преисподней
ГЛАВА I
Письмо генералиссимусу
Рядовой Олег Лаврентьев отправил письмо генералиссимусу Сталину.
«Дорогой Иосиф Виссарионович, — говорилось в письме, — я знаю, как сделать водородную бомбу. Уверен, что она взорвётся и станет надёжной защитой от посягательств империалистов на СССР…»
Наивный солдат полагал, что после прочтения письма отеческая улыбка тронет прокуренные усы мудрого вождя, и он, указывая мундштуком трубки на письмо Лаврентьева, скажет окружавшим его членам Политбюро, генералам и министрам: «Ви только поглядите, савсэм маладой солдат, всэго сэмь классов за плечами, а видит дальше и глубже, чем некоторые талмудисты и начётчики…»
Но не дрогнули в отеческой улыбке усы вождя, поскольку не довелось ему прочесть солдатского письма. А коли и прочёл бы, то вряд ли что-либо понял бы, ведь и атомной бомбой в СССР правительство по существу занялось не в конце 30-ых, когда от советских учёных поступило предложение начать «урановый проект», а только в 1945 году, когда американцы продемонстрировали колоссальную мощь первых атомных бомб на двух японских городах. И в ответ на директиву американского президента Трумена — приступить к созданию термоядерного оружия, — генералиссимус велел опубликовать в газетах, что водородная бомба — блеф и чушь, а выступление президента — атомный шантаж СССР.
Впрочем, вряд ли солдатское письмо добралось до Кремля с далёкого острова Сахалин, где служил Лаврентьев в воздушной разведке, — не до того тогда было. Вся страна, весь народ, затаив дыхание, в едином трудовом порыве готовились к небывалому эпохальному событию — 70-летнему юбилею Вождя всех времён и народов. Поздравительные письма, открытки, телеграммы шли потоком со всех уголков необъятной страны, и в этом потоке затерялось, похоже, письмо сахалинского разведчика…Такое ему было не внове. Ещё раньше, в 1946 году, Лаврентьев обдумал, а потом послал в Академию наук СССР предложение по созданию ядерного реактора на быстрых нейтронах. В таком реакторе гораздо интенсивнее идёт наработка плутония для атомных зарядов. А именно нехватка плутония сдерживала рост арсенала атомного оружия — даже через четыре года, в 1950 году, в СССР было всего 5 атомных бомб.
Молодой солдат как бы интуитивно чувствовал это узкое место и старался, как мог, помочь Родине.
Конечно, ответа от Академии наук он не получил — не такие это люди, аппаратчики, чтобы унизить себя якшанием с простым солдатом.
Может, оно и к лучшему, поскольку на заявку Лаврентьева об изобретении им управляемых по лучу радара зенитных ракет Министерство обороны прислало спустя восемь месяцев такой нелепый и невразумительный ответ, что у менее упорного, чем Лаврентьев, человека наверняка была бы отбита охота думать, изобретать и предлагать.
Возможно, когда-нибудь[1] историки найдут эти листки, написанные почти детским почерком и подивятся прозорливости сахалинского разведчика — ведь все его предложения были так или иначе впоследствии реализованы…
Прождав ответа из Кремля ещё несколько месяцев, Лаврентьев отправляет аналогичное письмо в ЦК ВКП(б).
Через тернии
Сегодня даже школьник знает, что ядра элементов из середины таблицы Менделеева наиболее устойчивы, а самые крайние, самые тяжёлые элементы — плутоний, уран, торий и другие — содержат в своих ядрах слишком много нейтронов и оттого нестабильны. При попадании в такое ядро внешнего нейтрона оно охотно делится на два примерно равных по массе ядра. В итоге получается пара новых элементов — уже из середины таблицы Менделеева — «золотой» середины. Оказывается, и в неживой природе всё тяготеет к середине.
Деление при этом даёт такую колоссальную энергию, что ею заинтересовались, когда сам факт деления ещё не был даже зарегистрирован.
А в 1934 году в Германии было открыто явление деления ядер урана, о чём незамедлительно появилась публикация в научном журнале. Но она осталась незамеченной, может быть это и к лучшему, ибо в противном случае атомные заряды могли появиться не к концу, а к началу второй мировой войны, и ядерное пламя, возможно, опалило бы европейские города и веси.
Второй раз деление было вновь открыто (опять же в Германии) в 1938 году, и после публикации об этом в январе 1939 года физики всех стран пришли в необычайное возбуждение — то, о чём многие догадывались, стало явью. И уже через три года неистовый итальянец Энрико Ферми запустит в Чикаго процесс цепного деления урана в первом на Земле рукотворном реакторе.
Однако, в соответствии с существующей в природе симметрией структур и явлений нетрудно предположить, что элементы таблицы Менделеева с другого края — самые лёгкие — также будут стремиться к «золотой» середине, для чего им нужно будет уже слиться, соединиться в более тяжёлое и более стабильное ядро. А вот при слиянии энергии в расчёте на единицу массы выделяется гораздо больше, чем при делении.
Стало понятным, откуда черпают колоссальную энергию звёзды, в частности, самая ближайшая к нам — Солнце, состоящая в основном из легчайших элементов водорода и гелия. Под действием жуткой силы тяжести на Солнце, почти в миллион раз превышающей земную, легчайшие элементы сжаты настолько, что их ядра, преодолевая не менее жуткую силу отталкивания, сближаются, и в недрах нашей звезды непрерывно идёт реакция синтеза — слияния, или другими словами, термоядерная реакция, давшая энергию для возникновения и поддержания жизни на Земле…
В 1934 году наряду с открытием деления ядер произошло ещё одно важное и аналогичное событие. Один английский астрофизик[2] выпустил книгу «Новые пути в науке», в которой рассуждал о возможности провести термоядерную реакцию на Земле[3], для чего предлагалось использовать тритий — изотоп водорода, в ядре которого два нейтрона, и дейтерий (в ядре его один нейтрон). Поджечь подобное топливо, говорилось в книге, можно только сильно сжав водород. В этой же публикации впервые прозвучало предупреждение о том, что такие реакции могут быть использованы для создания оружия…
В дальнейшем в связи со сложившейся традицией под оружием «атомным» (атомная бомба, атомный заряд) будет пониматься оружие, где используется деление ядер, а оружие, где используется синтез ядер — «водородное» или «термоядерное», хотя все это несколько условно.
Бомба из висмута и свинца
Итак, год 1934 можно считать отправным моментом, если иметь в виду историю появления на Земле основных идей по использованию реакций деления и синтеза для овладения ядерной энергией в мирных и военных целях.
Неизвестно, читали ли в Германии труды английского астрофизика, но с 1940 года группа немецких теоретиков стала работать над проблемой сильного сжатия сплошных сред. А ведь сильнейшее сжатие термоядерного горючего было обязательным и главнейшим условием начала реакции синтеза.
Как только разработки теоретиков в 1942 году завершились, их трудами немедленно воспользовались экспериментаторы для начала опытов по сжатию дейтерия. По существу просматривалось начало программы по созданию немецкой водородной бомбы.
Аналогичные программы, более или менее успешные, стали появляться и в других странах. Весной 1941 года японский физик Токутаро Хагивара предположил, что началу реакции синтеза может помочь взрыв атомной бомбы, сделанной из делящегося вещества — урана. Энергия этого взрыва станет детонатором для находящегося рядом термоядерного горючего.
Весной этого же года похожая мысль пришла в голову Энрико Ферми. Ферми полагал, что при температуре 10 миллионов градусов, которую даст взрыв атомной бомбы, начнётся слияние лёгких элементов, и мощность такого устройства будет неограниченной. Об этом он рассказал Эдварду Теллеру, которого впоследствии назовут «отцом» водородной бомбы, что по-видимому, не совсем соответствует истине.
Теллер в спорах и дискуссиях с Ферми скоро «загорелся» новой идеей, ради которой оставил работу над пока ещё не созданной атомной бомбой. Он организовал небольшую теоретическую группу, которая принялась за подготовительные расчёты. И уже в 1942 году среди учёных-атомщиков США начались первые обсуждения проблем термоядерного оружия.
В СССР лишь небольшое число людей знало о ведущихся в США разработках оружия неограниченной мощности. Член-корреспондент АН СССР Яков Френкель не был в их числе, но, тем не менее, он первым из советских учёных письменно изложил концепцию термоядерного оружия. В записке, направленной Курчатову осенью 1945 года, говорилось: «…представляется интересным использовать высокие — миллиардные — температуры, развивающиеся при взрыве атомной бомбы, для проведения синтетических[4] реакций (например, образования гелия из водорода), которые являются источником энергии звёзд и которые могли ещё более повысить энергию, освобождаемую при взрыве основного вещества (уран, висмут, свинец)».
