Аркадий Казанский - Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том II
На колокольне Василия Блаженного раздался звон больших колоколов, сотрясающий город и площадь: – звон на всю Ивановскую. Если не знать, что это звучат привязанные колокола, можно умереть от страха. Поэту прекрасно видны и сами колокола (звенья) на колокольне и мощные дубовые брусья, на которых они подвешены, и языки колоколов, которые раскачивают звонари, но даже, когда видишь, как это делается, звон больших колоколов проникает до самой глубины души, рождая религиозный экстаз.
Noi procedemmo più avante allotta,
e venimmo ad Anteo, che ben cinque alle,
sanza la testa, uscia fuor de la grotta. [114]
«O tu che ne la fortunata valle
che fece Scipïon di gloria reda,
quand'Anibàl co» suoi diede le spalle, [117]
recasti già mille leon per preda,
e che, se fossi stato a l'alta guerra
de'tuoi fratelli, ancor par che si creda [120]
ch'avrebber vinto i figli de la terra;
mettine giù, e non ten vegna schifo,
dove Cocito la freddura serra. [123]
Мы вновь пошли, и новый исполин,
Антей, возник из темной котловины,
От чресл до шеи ростом в пять аршин. [114]
«О ты, что в дебрях роковой долины, —
Где Сципион был вознесен судьбой,
Рассеяв Ганнибаловы дружины, – [117]
Не счел бы львов, растерзанных тобой,
Ты, о котором говорят: таков он,
Что, если б он вел братьев в горний бой, [120]
Сынам Земли венец был уготован,
Спусти нас – и не хмурь надменный взгляд —
В глубины, где Коцит морозом скован. [123]
Водовзводная башня Кремля расположена ниже остальных башен, примыкая к Москве реке, как бы в тёмной котловине Кремлёвской стены [Рис. А. XXXI, 4].
Вергилий говорит, что Антей обитал в тех местах, где Сципион победил Ганнибала.
Антей – сын Посейдона и Геи (Земли), обитавший (Лукан, «Фарсалия», IV, 583—660) в пещере, Баградской долине, близ Замы. Он питался мясом пойманных им львов. Прикосновение к матери-Земле наделяло его новой силой, но Геркулес одолел его, приподняв и сдавив насмерть. Во Флегрейской битве гигантов с Богами Антей не участвовал, потому что родился позже. Чтобы задобрить его, Вергилий говорит, что если бы в этом бою участвовал Антей, то его братья-гиганты, сыны Земли, одержали бы победу над Богами. Польстив Антею, Вергилий просит его опустить их в глубины Ада, к скованному морозом озеру Коцит.
Non ci fare ire a Tizio né a Tifo:
questi può dar di quel che qui si brama;
però ti china, e non torcer lo grifo. [126]
Ancor ti può nel mondo render fama,
ch'el vive, e lunga vita ancor aspetta
se «nnanzi tempo grazia a sé nol chiama». [129]
Così disse «l maestro; e quelli in fretta
le man distese, e prese «l duca mio,
ond'Ercule sentì già grande stretta. [132]
Тифей и Титий далеко стоят;
Мой спутник дар тебе вручит бесценный;
Не корчи рот, нагнись; он будет рад [126]
Тебя опять прославить во вселенной;
Он жив и долгий век себе сулит,
Когда не будет призван в свет блаженный». [129]
Так молвил вождь; и вот гигант спешит
Принять его в простертые ладони,
Которых крепость испытал Алкид. [132]
Вергилий вспоминает и других гигантов, участвовавших в Гигантомахии, которые были способны заменить Антея в этом предприятии. Чудовище Тифей (или Тифон) пытался одолеть Зевса, но был сброшен в преисподнюю и накрыт горою Этною, откуда, лежа, связанный, он изрыгает пламя (Метам., V, 346—358). Гигант Титий, оскорбивший Латону, пал от молнии Зевса или от стрел Аполлона и Артемиды-Дианы. Теперь хребет его лежит под Кавказом (Титий = Прометей, прикованный к вершине Кавказа, где его печень клюёт коршун).
Антей снова принимает в свои ладони Геркулеса, чтобы спустить того в Ад. В своё время, согласно мифологии, Геракл (Алкид), посланный царём Авгием за яблоками из сада Гесперид, вынужден был прийти к Антею, державшему на плечах небесный свод. Антей согласился принести ему яблоки в обмен на то, что Геракл подержит на плечах небесный свод, пока он сходит за ними. Вернувшись с яблоками, он хотел обмануть Геракла, оставив его вечно держать на плечах небесный свод. Но Геракл попросил Антея подержать свод на плечах, пока он завяжет развязавшийся ремень сандалий. Как только небесный свод оказался на плечах Антея, Геракл схватил яблоки и убежал. Антей тряс небосвод, с которого сыпались звёзды, но не смог повредить Гераклу.
Вергилий прельщает Антея тем, что Данте, возвратившись на Землю, прославит его в веках, упомянув в Комедии. Когда Российским императором был Пётр II Алексеевич (1727—1730 годы), случился «обратный перенос столицы» – столицей на это время снова стала Москва.
Становятся яснее слова Вергилия, произнесенные им в Константинополе:
«Туда, на дно печального жерла,
Спускаются ли с первой той ступени,
18 Где лишь надежда в душах умерла?»
Так я спросил; и он: «Из нашей сени
По этим, мною пройденным, тропам
21 Лишь редкие досель сходили тени.
Но некогда я здесь прошел и сам,
Злой Эрихто заклятый, что умела
24 Обратно души призывать к телам
Едва лишь плоть во мне осиротела.
Сквозь эти стены был я снаряжен
27 За пленником Иудина предела.
Всех ниже, всех темней, всех дальше он
От горней сферы, связь миров кружащей;
30 Я знаю путь; напрасно ты смущен. Ад IX
Что рассказывает здесь Яков Ефимович Лизогуб? Не много, не мало, а историю отправки Петра II после его «смерти» на учёбу в Европу. Этим занимался он сам, по высочайшему повелению Имеющего власть. Он был снаряжен в Иудин предел, в Москву, за пленником – Петром II – будущим Данте. Своё поручение он знал досконально (знал, что душа Данте будет тому возвращена – призвана обратно к телу) и исполнил превосходно. В этой операции его сопровождал встреченный Данте в Константинополе Миргородский полковник, тогда сотник – Василий Петрович Капнист – отец поэта Василия Васильевича Капниста.
Поэтому Лизогуб и утверждает, что путь он знает досконально. А уж как гетманы и полковники Войска Запорожского могут хранить доверенные им тайны, судить тебе, дорогой мой Читатель.
Virgilio, quando prender si sentio,
disse a me: «Fatti qua, sì ch'io ti prenda»;
poi fece sì ch'un fascio era elli e io. [135]
Qual pare a riguardar la Carisenda
sotto «l chinato, quando un nuvol vada
sovr'essa sì, ched ella incontro penda: [138]
tal parve Anteo a me che stava a bada
di vederlo chinare, e fu tal ora
ch'i» avrei voluto ir per altra strada. [141]
Ma lievemente al fondo che divora
Lucifero con Giuda, ci sposò;
né, sì chinato, lì fece dimora,
e come albero in nave si levò. [145]
Вергилий, ощутив себя в их лоне,
Сказал: «Стань тут», – и, чтоб мой страх исчез,
Обвил меня рукой, надежней брони. [135]
Как Гаризенда, если стать под свес,
Вершину словно клонит понемногу
Навстречу туче в высоте небес, [138]
Так надо мной, взиравшим сквозь тревогу,
Навис Антей, и в этот миг я знал,
Что сам не эту выбрал бы дорогу. [141]
Но он легко нас опустил в провал,
Где поглощен Иуда тьмой предельной
И Люцифер. И, разогнувшись, встал,
Взнесясь подобно мачте корабельной. [145]
Спусти нас, просит Вергилий Антея и верно: – внутри Водовзводной башни Кремля есть спуск к подземному водоёму и в ней размещается водоподъёмное устройство, исполненное Христофором Галловеем (тем, кто сделал куранты Спасской Башни) наподобие крана – журавля. О жизни Христофора Галловея практически ничего не известно, даже дат его рождения и смерти. Но если вспомнить изобретателя часов Христиана Гюйгенса (1629– 1695 годы), всё встанет на свои места. С помощью него можно спуститься вниз, к водоёму, имеющему выход к Москве реке, зимой покрытому льдом. Когда путники оказываются внизу, на льду, устройство легко взмывает вверх, подобно корабельной мачте. Гаризенда – наклонная башня в Болонье; когда облака бегут навстречу ее наклону, глядящему снизу, кажется, что башня падает на него.
Путники спустились в самые нижние круги Ада, окружающие казнящегося в его средоточии предателя Бога – Создателя архангела Люцифера и предателя Бога – Спасителя – Иуду. Поэт говорит, что он знает и другую дорогу – кто лучше Российского императора может знать дороги в своей столице?
Как это было:
«Ваше Высокопревосходительство!» – вытянулся перед Генеральным обозным Войска Запорожского штабной капитан: – «Мне приказано сопроводить Вас к генерал-фельдмаршалу» – и, развернувшись, пошёл перед генералом. Яков Ефимович Лизогуб последовал за ним.
Войдя в небольшой кабинет, он увидел генерал-фельдмаршала Христофора Антоновича Миниха, сидящего в кресле. Рядом на стуле сидел молодой епископ в сером плаще с капюшоном, сверля генерала острым взглядом своих темно-серых глаз, на жестком худом заострённом лице. Сопровождающий капитан, отдав честь, вышел строевым шагом.
Некоторое время Лизогуб молчал, глядя на генерал-фельдмаршала и епископа, стоя навытяжку.
«Молчите…» – первым нарушил тишину резкий скрипучий голос Миниха: – «Это хорошо, нам нужен такой человек, что умеет молчать». Лизогуб не проронил ни слова в ответ. Молчал и епископ.
