Аркадий Казанский - Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том II
Дном колодца, охраняемого гигантами, служит ледяное озеро Коцит, в котором караются обманувшие доверившихся – предатели. Это – последний круг Ада, разделенный, без видимых границ, на четыре концентрических пояса. Первый пояс называется Каина, по имени Каина-братоубийцы. Здесь казнятся предатели родных. Они по шею погружены в лед, и лица их обращены книзу.
Жалчайший род, чей жребий несчастливый – обманувшие доверившихся, своих друзей и единомышленников, предавшие и самого Бога.
На равнине гладкой – на льду у ног гиганта – в самом низу внутреннего колодца Водовзводной башни Московского Кремля, поэт дивится шедшей вверх скале – смотрит вверх на рукотворные стены колодца башни – гиганта Антея.
dicere udi'mi: «Guarda come passi:
va sì, che tu non calchi con le piante
le teste de» fratei miseri lassi». [21]
Per ch'io mi volsi, e vidimi davante
e sotto i piedi un lago che per gelo
avea di vetro e non d'acqua sembiante. [24]
Non fece al corso suo sì grosso velo
di verno la Danoia in Osterlicchi,
né Tanaï là sotto «l freddo cielo, [27]
com'era quivi; che se Tambernicchi
vi fosse sù caduto, o Pietrapana,
non avria pur da l'orlo fatto cricchi. [30]
E come a gracidar si sta la rana
col muso fuor de l'acqua, quando sogna
di spigolar sovente la villana; [33]
livide, insin là dove appar vergogna
eran l'ombre dolenti ne la ghiaccia,
mettendo i denti in nota di cicogna. [36]
Ognuna in giù tenea volta la faccia;
da bocca il freddo, e da li occhi il cor tristo
tra lor testimonianza si procaccia. [39]
Как вдруг услышал крик: «Шагай с оглядкой!
Ведь ты почти что на головы нам,
Злосчастным братьям, наступаешь пяткой!» [21]
Я увидал, взглянув по сторонам,
Что подо мною озеро, от стужи
Подобное стеклу, а не волнам. [24]
В разгар зимы не облечен снаружи
Таким покровом в Австрии Дунай,
И дальний Танаис твердеет хуже; [27]
Когда бы Тамбернику невзначай
Иль Пьетрапане дать сюда свалиться,
У озера не хрустнул бы и край. [30]
И как лягушка выставить ловчится,
Чтобы поквакать, рыльце из пруда,
Когда ж ее страда и ночью снится, [33]
Так, вмерзши до таилища стыда
И аисту под звук стуча зубами,
Синели души грешных изо льда. [36]
Свое лицо они склоняли сами,
Свидетельствуя в облике таком
О стуже – ртом, о горести – глазами. [39]
Данте идёт по льду, в котором вмёрзли его «братья» – короли, императоры и другие правители мира. Путники попадают в край суровых зимних морозов: – видят озеро, до дна промёрзшее. Поэт говорит, что не только Дунай, но и Танаис (Дон) отсюда далеко, и верно – это река Москва.
Тамберник (другое чтение – Таберник) – название горы. Быть может, это Фрушка Гора близ города Товарника. Пьетрапана (ныне Пания) – наиболее высокая гора в Апуанских Альпах, между реками Серкьо и Магра, в Тоскане. Так поэт подчёркивает толщину и прочность льда, на котором находится, а она такова, что огромные горы, рухнув, не причинят ледяному озеру никакого вреда.
В этом льду казнятся души предателей родных. Их так много, что он сравнивает их количество с количеством лягушек в весенних лужах, занятых весенней страдой лягушачьими песнями по ночам. Синели души грешных изо льда – точное описание утопленников, вмерзших в лёд. Души обращаются к Данте: – «Ты, брат наш, наступаешь нам, своим братьям на головы и лица (шагаешь по головам)».
Поэт даёт понять, что никакая власть в мире не даётся без тяжких преступлений. Для того чтобы попасть во власть, нужно пройти «посвящение» предательством и убийством – иного пути нет. Таилище стыда – лицо, на котором проступает краска стыда.
Quand'io m'ebbi dintorno alquanto visto,
volsimi a» piedi, e vidi due sì stretti,
che «l pel del capo avieno insieme misto. [42]
«Ditemi, voi che sì strignete i petti»,
diss'io, «chi siete?» E quei piegaro i colli;
e poi ch'ebber li visi a me eretti, [45]
li occhi lor, ch'eran pria pur dentro molli,
gocciar su per le labbra, e «l gelo strinse
le lagrime tra essi e riserrolli. [48]
Con legno legno spranga mai non cinse
forte così; ond'ei come due becchi
cozzaro insieme, tanta ira li vinse. [51]
E un ch'avea perduti ambo li orecchi
per la freddura, pur col viso in giùe,
disse: «Perché cotanto in noi ti specchi? [54]
Взглянув окрест, я вновь поник челом
И увидал двоих, так сжатых рядом,
Что волосы их сбились в цельный ком. [42]
«Вы, грудь о грудь окованные хладом, —
Сказал я, – кто вы?» Каждый шею взнес
И на меня оборотился взглядом. [45]
И их глаза, набухшие от слез,
Излились влагой, и она застыла,
И веки им обледенил мороз. [48]
Бревно с бревном скоба бы не скрепила
Столь прочно; и они, как два козла,
Боднулись лбами, – так их злость душила. [51]
И кто-то молвил, не подняв чела,
От холода безухий: «Что такое?
Зачем ты в нас глядишь, как в зеркала? [54]
Поэт осматривается, чтобы узнать, кто его зовёт, и видит две души, которые душит злость, скованные во льду вместе так прочно, как два бревна, скреплённые скобами. Они поворачивают к нему взгляды, которые тут же покрываются ледяной коркой от мороза. Тут кто-то рядом, не поднимая головы, безухий от мороза, обращается к поэту с вопросом: – «Зачем ты в нас глядишь, как в зеркала?» Этим он даёт понять, что сам Данте такой же, как и они.
Мартышка, в Зеркале увидя образ свой,
Тихохонько Медведя толк ногой:
«Смотри-ка, – говорит, – кум милый мой!
Что это там за рожа?
Какие у неё ужимки и прыжки!
Я удавилась бы с тоски,
Когда бы на нее хоть чуть была похожа.
А ведь, признайся, есть
Из кумушек моих таких кривляк пять-шесть:
Я даже их могу по пальцам перечесть». —
«Чем кумушек считать трудиться,
Не лучше ль на себя, кума, оборотиться?» —
Ей Мишка отвечал.
Но Мишенькин совет лишь попусту пропал.
Se vuoi saper chi son cotesti due,
la valle onde Bisenzo si dichina
del padre loro Alberto e di lor fue. [57]
D'un corpo usciro; e tutta la Caina
potrai cercare, e non troverai ombra
degna più d'esser fitta in gelatina; [60]
non quelli a cui fu rotto il petto e l'ombra
con esso un colpo per la man d'Artù;
non Focaccia; non questi che m'ingombra [63]
col capo sì, ch'i» non veggio oltre più,
e fu nomato Sassol Mascheroni;
se tosco se», ben sai omai chi fu. [66]
E perché non mi metti in più sermoni,
sappi ch'i» fu» il Camiscion de» Pazzi;
e aspetto Carlin che mi scagioni». [69]
Когда ты хочешь знать, кто эти двое:
Им завещал Альберто, их отец,
Бизенцский дол, наследье родовое. [57]
Родные братья; из конца в конец
Обшарь хотя бы всю Каину, – гаже
Не вязнет в студне ни один мертвец: [60]
Ни тот, которому, на зоркой страже,
Артур пронзил копьем и грудь и тень,
Ни сам Фокачча, ни вот этот даже, [63]
Что головой мне застит скудный день
И прозывался Сассоль Маскерони;
В Тоскане слышали про эту тень. [66]
А я, – чтоб все явить, как на ладони, —
Был Камичон де'Пацци, и я жду
Карлино для затменья беззаконий». [69]
Гаже не вязнет в студне ни один мертвец – два брата, предавшие друг-друга, отцом которых был некто Альберто.
Сверхсложная задача: по такой крохотной информации, восстановить действующих лиц. Задумываться заставляет каждое слово, а найти нужно главное. Понятно, что имя – опора ненадёжная, условная; Данте не может прямо назвать персонаж. Само братоубийство, в какие бы времена оно не совершалось, гадко человеческой природе, выделить среди братоубийц самых гадких – непосильная задача для человека. Каин убил Авеля, но невиновный Авель, выведенный Спасителем из Лимба в Рай, не мог попасть в Ад, в Каину, с ним вместе. Этеокл и Полиник убили друг-друга, но в открытом бою, а не подло, в спину. Нужно найти братьев, вина каждого из которых не сможет перевесить вину другого. По этому вопросу стоит обратиться к мифологии, где нужный сюжет сразу же находится.
Это – миф о сыновьях Пелопса, Атрее и Фиесте, предшествующий Троянской Войне, в которой осаду Трои вёл сын Атрея – Атрид Агамемнон.
Из академической статьи:
Пелопс – в мифологии, сын Тантала и Эврианассы, брат Ниобы, царь Фригии, и затем Пелопоннеса. Будучи мальчиком, Пелопс был предложен в пищу небожителям, собравшимся на пир у Тантала, но боги поняли обман и воскресили Пелопса, причём съеденная Деметрой, пребывавшей в рассеянности из-за пропавшей дочери Персефоны, часть плеча была заменена вставкой, сделанной Деметрой из слоновой кости. Плечо приладила Клото. С тех пор у всех потомков Пелопса ярко-белое пятно на правом плече. (Вот откуда Альберто – «Белое берцо», не плечо, а часть ноги).
После этого юный Пелопс рос на Олимпе в обществе Богов. Отличаясь красотой, стал возлюбленным Посейдона. Посейдон подарил ему крылатую колесницу, которая могла мчаться по морю.
