Владимир Петрухин - Загробный мир. Мифы о загробном мире
Но и в сагах есть удивительная история о том, как прекратился обычай убивать жен на похоронах мужей.
В «Книге Плоского острова» рассказывается, как Сигрид, жена шведского конунга Эйрика, оставила его. Это был тот самый преданный Одину герой, который пообещал отправиться к богу через десять лет после дарованной ему победы. И знатная дама, чье имя подходило для настоящей валькирии и которая получила прозвание Гордой, заявила, что не хочет последовать за ним в могилу. Она действительно пережила Эйрика и вышла замуж за датского конунга Свейна.
Но вернемся к смыслу самих погребальных действ. Ибн Фадлан узнал, что русы считали недостойным оставлять человека в могиле на съедение червям. И это был не просто предрассудок — за этим убеждением стояла целая мифология.
В «Саге о Харальде Прекрасноволосом», знаменитом конунге из рода Инглингов, объединившем в первой трети X века Норвегию (бежавшими от него норвежцами была заселена Исландия), Снорри Стурлусон рассказывает об обычае, которого долго придерживались скандинавские конунги.
Харальд ездил по всей стране по пирам (они назывались вейцла). Это был не только праздник, но и форма подати — конунг с дружиной кормился так в подвластных землях. Когда пришло время главного праздника середины зимы йуля (теперь у скандинавов так называется Рождество) и конунг уже сел во главе стола, вдруг явился человек, попросивший Харальда выйти к нему. Харальд разгневался было, но, узнав, что это был некий финн по имени Сваси, которому конунг сам разрешил поселиться неподалеку, он вышел к своему вассалу.
Мы знаем (в том числе из русской традиции), что новогодний праздник — святое и одновременно страшное время, время возобновления календарного цикла, когда открыты все миры и нечистая сила выходит из преисподней. Это время гаданий и колдовства. Колдовством славились и финны, в том числе Сваси, позвавший к себе Харальда.
Харальд вошел к нему в дом, и конунга встретила дочь Сваси — красавица Снефрид, которая, как и положено, поднесла конунгу кубок, полный меда. Как только Харальд выпил заговоренный напиток, он воспылал страстью к Снефрид, но Сваси потребовал, чтобы конунг обручился с финской красавицей. Харальд женился на Снефрид и забыл с ней о своих владениях и обо всем, что пристало конунгу.
Снефрид родила ему четверых сыновей, а затем умерла. Но и на смертном одре она была прекрасна, и румянец не оставил ее. Три года сидел конунг в тоске у ее роскошного погребального ложа, напрасно ожидая, что она оживет. Люди боялись за его рассудок, и один из хитроумных дружинников посоветовал конунгу переменить подушки и драгоценные ткани, на которых покоилась умершая.
Как только ее подняли с ложа, страшный запах разложения распространился в покоях. Тогда, наконец, ее положили на погребальный костер. Тело красотки тут же посинело, и из него повыскакивали змеи, ящерицы, жабы и прочие гады. Когда колдунья была сожжена, к Харальду вернулся разум, и он даже прогнал своих сыновей. Правда, потом конунг вернул неповинных детей, и в стране воцарился мир и были хорошие урожаи.
Сходный сюжет известен и в упоминавшейся русской сказке о чудесной невесте.
История про финскую колдунью напоминает позднейшие рассказы о ведьмах и колдунах, которых надо было сжечь, чтобы уничтожить их вредоносную силу. Но эта вредоносная сила заключалась и в гадах, которые питались разлагающимся трупом. В мифе о происхождении карлов — не слишком дружественных богам существ — говорится, что они возникли из червей, размножившихся в теле убитого первого великана Имира. Но пожиравшие трупы чудовища преисподней, дракон Нидхёгг и прочие были еще зловредней. Погребенные в земле — преисподней — мертвецы были их пищей и, значит, придавали им силы. Мертвецы Хель должны были стать союзниками чудовищ в день Гибели богов — сразиться с эйнхериями Вальхаллы.
Итак, на первый взгляд, обряд сожжения — очищения от умершего и разлагающегося тела — был обрядом небесного Асгарда. Погребенные же в земле мертвецы должны были присоединиться к полчищам чудовищ.
Завет Одина и похороны Бальдра
В древнеисландской «Саге об Инглингах» сам Один устанавливает погребальные обряды, и главный из них — трупосожжение. Умершего нужно было сжигать вместе с имуществом (судя по описанию Ибн Фадлана, этому завету следовали и русы). Пепел бросали в море или зарывали в землю, в память о знатных людях насыпали курган, о людях, достойных памяти, ставили памятные камни. Каждый приходил в Вальхаллу с тем, что было с ним на костре или что ранее было зарыто в землю — принесено в жертву. Многочисленные клады монет арабского и западноевропейского серебра, зарытые в эпоху викингов, иногда считаются не свидетельством денежного обращения в Скандинавии, а такими жертвами.
Сам Один, пишет Снорри Стурлусон в упомянутой саге, умер от болезни в Швеции. Умерший от болезни, а не павший в сражении недостоин Вальхаллы! Этого хитроумный правитель шведов, каковым изображает бога христианин Снорри, допустить не мог, поэтому и велел перед смертью пометить себя острием копья — подобно тому как некогда мифологический бессмертный Один пригвоздил себя копьем к Мировому дереву, чтобы обрести сверхъестественное видение мира. Таким ритуалом Один не только уподобился павшему в битве, но и присвоил себе власть над всеми павшими. Он сказал, что отправляется в Асгард, где будет жить вечно и принимать своих дружинников. Бог был сожжен на костре, и сожжение было пышным: шведы верили, что чем выше поднимется дым от погребального костра, тем выше займет на небе место умерший.
В Африке у народа динка особенно почитались вожди, которые именовались, подобно Одину, «хозяевами копья». У них принято было не дожидаться естественной смерти: вождей должны были хоронить заживо. Люди верили, что таким образом они обманывают смерть и получают живого заступника на том свете.
Традиции насыпать курганы следовали и русские языческие князья X века Огромные курганы, подобные тем, что насыпали Инглинги в Швеции, высились возле древнерусских городов Киева, Чернигова, Смоленска. Археологи нашли в этих курганах остатки ладейных заклепок на кострище. В центре кургана располагался котел с костями и шкурами козла, а вокруг него стояли погребальные урны, куда были сложены останки сожженных на костре — они получили новое вечное тело и мыслились присутствующими на загробном пиршестве! Это пиршество было вечным, потому что в котле не иссякала чудесная пища, залогом тому были сохраненные кости и шкуры жертвенных животных. В самом большом древнерусском кургане Черная могила под Черниговом рядом с таким котлом располагалась пара огромных питьевых рогов с роскошными серебряными оковками и маленькая бронзовая статуэтка божка, держащего себя за бороду. Весь этот пиршественный комплекс был накрыт грудой доспехов и представлял собой настоящую модель Вальхаллы.
На другом конце великого пути «из варяг в греки», в центре Швеции, у города викингов Бирка был раскопан большой курган одного из Инглингов, также сожженного в ладье в восточноевропейском уборе (сохранились бляшки, украшавшие его пояс). На кострище тоже стоял котел, но в нем находились останки не жертвенного животного, а самого сожженного конунга. Сверху была положена девичья коса — страшное свидетельство правдивости слов арабского путешественника, описавшего обряд похорон на Волге.
Неудивительно, что правители Швеции и Руси в X веке следовали завету Одина. Возможно, они принадлежали одному роду — роду Инглингов, а родоначальником этого рода считался предок Фрейра — Один.
Удивительно другое: прямой потомок Одина, его сын Бальдр, был сожжен по всем правилам — со всем имуществом и даже с женой — на костре, разведенном на его собственной ладье, но ладья эта отправилась не в Вальхаллу (ведь сами похороны проходили в Асгарде), а в мрачную преисподнюю — Хель.
Когда Бальдр погиб, боги онемели от ужаса и горя — ведь его смерть знаменовала час Гибели богов. Когда после нескончаемых рыданий они обрели разум, мать Бальдра Фригг спросила, кто поедет дорогой мертвых в Хель, чтобы предложить смерти-великанше выкуп за Бальдра: может быть, Хель отпустит его в Асгард. Тогда сын Одина Хермод оседлал восьминогого скакуна Слейпнира и помчался в нижнее царство мертвых.
Боги же приступили к погребению Бальдра. Они вынесли тело к морю и хотели водрузить его на ладью, где должен был гореть погребальный костер. Но ладья была так велика, что они не могли столкнуть ее в море. Пришлось послать в Ётунхейм, окраинное обиталище великанов-ётунов, за великаншей Хюрроккин. Ее имя значит «сморщенная от огня», и она, должно быть, имела отношение к обряду сожжения. Хюрроккин явилась верхом на волке, а поводьями ее были змеи. Один велел четырем берсеркам держать «коня» Хюрроккин под уздцы, но те не могли удержать волка, пока не повалили его наземь. Великанша же подошла к ладье и так толкнула корабль, что искры посыпались из катков, а земля содрогнулась: ладья же закачалась на волнах. Эта услуга богам чуть было не погубила великаншу, ибо Тор разгневался и занес свой молот, но боги упросили громовника пощадить Хюрроккин.
