Джордж Сорос - Первая волна мирового финансового кризиса
Важно понимать, что и участники рынка, и контролирующие финансовые органы действуют, основываясь на несовершенном понимании, — именно это и делает их взаимодействие рефлексивным.
Непонимание ситуации одной из сторон обычно находится в разумных пределах, потому что рыночные цены предоставляют достаточно полезной информации, позволяющей обеим сторонам осознавать и исправлять свои ошибки. И все же время от времени ошибки приводят к возникновению новых ошибок, и получается порочный круг действий. Такие круги напоминают процессы подъема-спада: поначалу они являются самоусиливающимися, а затем — саморазрушающимися. Подобное бывает достаточно редко, но рефлексивные взаимодействия происходят постоянно. Рефлексивность — это универсальное условие, в то время как пузыри представляют собой особый случай.
Отличительной чертой рефлексивных процессов является наличие в них элемента неуверенности или неопределенности. Такая неуверенность приводит к тому, что поведение финансовых рынков не определяется универсальными обобщениями, а движется по уникальному и неповторяющемуся пути. Внутри этого однонаправленного процесса выделяются, с одной стороны, случаи «шума» или ежедневных событий (они повторяющиеся, и их можно обнаружить статистическим путем), а с другой стороны — уникальные исторические события, исход которых полностью не определен. Пузыри и другие порочные круги принадлежат ко второй категории событий. Тем не менее следует понимать, что рефлексивные, замкнутые взаимоотношения не обязательно приводят к возникновению исторически важных процессов. Одни из них умирают не родившись. Другие останавливаются на полдороге. Только немногие вырываются за границы равновесия. Кроме того, ни один процесс не совершается в полной изоляции. Обычно одновременно происходят несколько рефлексивных событий, влияя друг на друга и приводя к необычным исходам. Регулярные повторяемые процессы возникают лишь в тех редких случаях, когда некий процесс настолько силен, что преодолевает эффект всех остальных.
Ошибочность теории равновесияУ теории равновесия есть свое достоинство. Она дает нам модель, с которой можно сравнивать реальность. Говоря об условиях отсутствия равновесия, я также использую для объяснения концепцию равновесия[9]. Экономисты приложили много усилий к тому, чтобы адаптировать свои модели к условиям реальности. Так называемые модели бизнес-циклов второго поколения направлены на анализ ситуаций подъема-спада. Я не берусь оценивать их пригодность, могу лишь сказать, что им недостает простоты моей модели подъема-спада. Они напоминают мне астрономов докоперниковой эры, пытающихся подогнать свою парадигму вращения планет по кругу к реальности, в которой планеты вращаются по эллиптической кривой.
Пришло время новой парадигмы, и она представлена в теории рефлексивности (я имею в виду общую теорию, а не модель подъема-спада). Теория вряд ли получит одобрение в научных кругах, если они не зададутся фундаментальной целью пересмотра теорий, имеющих дело с социальными явлениями. Если считать, что теория должна соответствовать стандартам и критериям естественно-научного подхода, то у теории рефлексивности крайне мало шансов на признание, потому что, согласно ей, существует фундаментальное различие в структуре природных явлений и социальных процессов. Если рефлексивность вносит элемент неопределенности в социальные процессы, то эти процессы не могут быть предсказаны определенным образом.
Согласно превалирующей в настоящее время парадигме, финансовые рынки склонны двигаться к равновесию. В ней не учитывается тот факт, что реальные цены отклоняются от уровня теоретического равновесия случайным образом. Безусловно, можно выстраивать модели оценки таких отклонений, однако неправильным и опасным будет утверждать, что эти модели имеют хоть какое-то отношение к реальному миру. Такая точка зрения не принимает во внимание возможность того, что отклонения могут усиливаться за счет самих себя, то есть нарушать теоретическое равновесие. Когда происходит усиление отклонений, расчеты риска и техники трейдинга, основанные на моделях равновесия, терпят неудачу. В 1998 году Long-Term Capital Management — хеджевый фонд, активно использовавший в работе финансовый рычаг (и пользовавшийся советами двух экономистов, получивших Нобелевскую премию за разработанные ими модели), — столкнулся с проблемами, потребовавшими срочных мер по спасению фонда силами Федеральной резервной системы. Техники трейдинга и модели были скорректированы, но основной подход остался прежним. Было замечено, что отклонения цен не соответствуют колоколообразной кривой нормального распределения, а имеют сильное отклонение в одну сторону, так называемый хвост. Для того чтобы оценить степень дополнительного риска, вызванного наличием такого хвоста, были проведены несколько стресс-тестов, призванные дополнить обычные расчеты соотношения риска и доходности. Однако без внимания осталась причина возникновения такого отклонения. Причину стоит искать в саморазвивающихся движениях цены. Тем не менее рефлексивность попрежнему игнорировалась, а использование ошибочных моделей, в особенности для создания синтетических финансовых инструментов, продолжалось. Именно это и лежит в основе нынешнего финансового кризиса, о чем мы поговорим во второй части книги.
Отказ от единства научного методаВера в то, что рынки склонны двигаться к равновесию, позволила развиться мнению, согласно которому финансовым рынкам необходима свобода от внешнего контроля.
Я называю такие взгляды рыночным фундаментализмом и утверждаю, что рыночный фундаментализм ничем не лучше догм марксизма. Обе идеологии облекают себя в наукообразную форму, чтобы выглядеть более допустимыми, однако выдвигаемые ими теории не выдерживают испытания реальностью. Они используют научный метод для манипулирования реальностью, а не ее понимания. Сам факт того, что научный метод может использоваться таким образом, должен стать предостерегающим сигналом: применение одних и тех же методов и критериев для исследования природных явлений и социальных процессов ошибочно. Как я уже говорил в дискуссии о человеческом принципе неопределенности, на развитие социальных ситуаций может влиять высказанное о них мнение. Иными словами, они подвержены манипуляции. Карл Поппер продемонстрировал, что идеологии, подобные марксизму, нельзя считать наукой. Однако дальше он не пошел. Он не осознал, что и с экономикой можно обращаться таким же ненаучным образом. Проблема лежит в доктрине единства научного метода. Придавая социальным наукам статус, присущий естественным наукам, доктрина позволяет использовать научные теории не для целей познания, а для манипуляций.
Между тем мы можем избежать этой ловушки. Для этого достаточно отказаться от существующей доктрины и признать теорию рефлексивности. За это придется заплатить высокую цену: экономисты должны будут признать снижение своего статуса. Нет ничего удивительного в том, что они выступают против этой идеи. Однако если цель состоит в развитии когнитивной функции, усилия будут оправданны. Теория рефлексивности не только предлагает лучшее объяснение механизмов функционирования финансовых рынков, но и в меньшей степени (по сравнению с превалирующими в настоящее время научными теориями) допускает манипулирование реальностью, с самого начала отрицая свою способность предсказывать и объяснять социальные явления. Как только мы признаем, что реальностью можно манипулировать, нашей первой задачей становится не допустить манипулятивную функцию в процесс познания.
Теория рефлексивности служит этой цели, утверждая, что при возникновении рефлексивности социальные процессы становятся непредсказуемыми. Мы не можем использовать универсальные обобщения для объяснения рефлексивных событий, ведь рефлексивность содержит в себе элементы неуверенности и неопределенности (неуверенность связана с мышлением участников, а неопределенность — с ходом событий).
Аргументом против отказа от доктрины единства научного метода служит тот факт, что четко разделить социальные и естественные науки крайне сложно. Но этим аргументом можно пренебречь: нам не нужно проводить жесткую границу между естественными и социальными науками. Мы просто должны умерить свои ожидания в каждом случае, когда возникает рефлексивность.
Новая парадигмаРазрешите мне теперь рассказать о том, в чем заключается отличие новой парадигмы от старой применительно к финансовым рынкам. Вместо того чтобы быть все время правыми, финансовые рынки постоянно ошибаются. Тем не менее они способны самостоятельно корректировать свои ошибки, а в ряде случаев предположения, сначала воспринимающиеся как ошибочные, приводят к тому, что реальная ситуация видоизменяется в соответствии с ними. Именно это и создает иллюзию неизменной правоты рынков. Если сказать точнее, финансовые рынки не способны точно предсказать экономические изменения, однако могут вызвать их своими действиями.
