Эдуард Маркарян - Избранное. Наука о культуре и императивы эпохи
Вполне очевидно, что при этом он должен прежде всего иметь представление об общих свойствах того явления, которое он изучает. Иначе говоря, он должен знать, что такое культура как специфическое явление действительности.
Далее, не менее очевидным является также и то, что социально-историческая практика эскимосов на любом временно́м этапе выражает собой вполне определенную ступень социокультурного развития. В связи с этим предполагаемый исследователь необходимым образом должен располагать также сведениями и о специфических общих свойствах той стадии исторического развития, которую представляют собой эскимосы.
Наконец, вполне естественно, что для выполнения поставленной задачи он должен четко представлять специфические, индивидуальные особенности культурно-исторической практики эскимосов. Такова та система знаний, которой необходимым образом должен обладать исследователь, для того чтобы он сумел воспроизвести характерные черты культуры эскимосов. Если мы выразим структуру этой системы знаний в понятиях, то получим три вида понятий, о которых говорилось выше: 1) общеродовое понятие культуры, выражающее культуру под углом зрения ее наиболее общих свойств, 2) общее историко-типологическое понятие культуры (общий исторический тип культуры), благодаря которому становится возможным установление и воспроизведение внутренней, содержательной общности различных культурно-исторических систем, в частности этапов развития культуры, и, наконец, 3) локальное историко-типологическое понятие (локальный исторический тип культуры), позволяющее сводить к единству исторически данную локальную общность культуры.
В понятийной схеме, которую дал Бэгби, полностью отсутствует второе звено, и именно это обстоятельство делает ее уже с чисто логической точки зрения совершенно неудовлетворительной.
Подводя итог вышесказанному, вновь подчеркнем, что при конструировании собственно исторических понятий, выражающих локальную общность культуры, касающуюся преимущественно форм ее проявления, и общих историко-типологических понятий, выражающих общность содержания культуры, мы сталкиваемся с различными видами абстрагирующей и обобщающей деятельности мысли[89]. Суть различия при этом состоит в том, что если в первом случае абстрагирующая деятельность мысли производится в рамках определенного пространственно-временного континуума, то во втором – мысль, делая упор на иных, общих сторонах и свойствах различных культурно-исторических комплексов, освобождается от этих рамок. Лишь при неразрывном и пропорциональном сочетании отмеченных двух видов абстракции и обобщения становится возможным мысленное воспроизведение этих комплексов во всей их полноте, включающей как их содержание, так и форму.
В связи с этим можно сказать, что понятие локальной культуры выполняет в историческом познании две функции. Прежде всего оно фиксирует внимание исследователя на определенных конкретно данных социально-исторических образованиях-комплексах. В этом смысле термин «локальная культура» (цивилизация) служит для краткого обозначения этих образований (древнегреческая культура, китайская культура, индийская культура). Но как актуально используемая в исследовании научная категория, понятие локальной культуры призвано выразить эти комплексы не целиком, а лишь отдельные их стороны, выражающие своеобразие жизни различных народов, специфику их культурных традиций и стилевых особенностей. Именно в этом, как нам кажется, состоит основная функция данного понятия. Понятие локальной культуры, акцентируя внимание исследователя на индивидуальном своеобразии социально-исторической практики различных народов, само по себе не в состоянии указать на внутреннюю природу этой практики. Поэтому оно всегда требует точной конкретизации, которая не может быть осуществлена без введения в исследование общих историко-типологических понятий, вскрывающих содержательную общность различных однородных социально-исторических систем.
Ведь исторические образования, охватываемые понятием локальной культуры, могут представлять самые различные ступени культурно-исторического развития. Кроме того, сами эти образования являются в действительности не статичными, а динамичными системами. И если в научном отношении правомерно выражать культурно-историческую практику, скажем, народов Китая или Западной Европы «собственно историческим» понятием локальной культуры, то только при условии постоянного учета того обстоятельства, что эта практика, несмотря на присущее ей в целом традиционно-специфическое единство формы, в различные периоды охватываемого отрезка времени может отражать качественно различные типы социальных отношений и культуры и тем самым сильно отличаться по своему содержанию.
Динамичность систем, выражаемых понятием локальной культуры, приводит к целому ряду трудностей в использовании данного понятия. Они являются частным проявлением тех общих трудностей, которые неизбежно возникают при воспроизведении исторических процессов с помощью однозначных и устойчивых по своей природе логических форм. Возникновение этих трудностей является вполне закономерным. Дело тут в самой природе процесса человеческого познания, в характере тех средств, благодаря которым познание в принципе может осуществляться. В нашей литературе на эту черту процесса познания обратил внимание Д. П. Горский. Отмечая, что процесс познания действительности производится путем выделения каких-то отдельных предметов, с их наименованиями, отождествлениями между собой, превращением непрерывного в дискретное, «текучего» в «жесткое», он пишет: «Действительность диалектична; ее диалектический характер отображается в постоянно развивающихся научных теориях, но на каждом этапе их развития мы оперируем вполне однозначно определенными понятиями, строго формулируемыми законами.
Процесс отвлечения от “зыбкости границ”, “текучести” отдельных предметов, отдельных сторон и этапов действительности, связанный с их превращением в “жесткие”, “конструктивные” объекты, можно назвать процессом конструктивизации действительности и рассматривать как вид абстракции»[90].
Данный процесс конструктивизации, по мнению Горского, вовсе не означает произвольного членения действительности на части. Этот процесс становится возможным потому, что диалектический характер действительности не означает ее полного релятивизма: постоянное движение и изменение действительности связаны и с относительной инвариантностью, с относительным покоем и постоянством ее[91].
«Задача науки и состоит в том, – продолжает он, – чтобы во всех изменениях определенного рода выявлять это относительно постоянное, инвариантное. На каждом этапе познания это инвариантное и постоянное мы абсолютизируем, что позволяет нам давать весьма точные и общие формулировки законов и определения понятий»[92].
В связи с этим Горский очень кстати приводит слова В. И. Ленина о том, что мы не можем представить, выразить, изобразить движения, не прервав непрерывного, не упростив, не огрубив, не разделив, не омертвив живого и что именно в этом суть диалектики[93].
Заключая, Горский пишет: «Относительность нашего познания, таким образом, проявляется не только в том, что каждая ступень достигнутого знания есть лишь знание частичное, но и в том, что охват мыслью разных сторон действительности всегда предполагает ее огрубление, омертвление, упрощение, схематизацию («конструктивизацию»)[94].
Отмеченная черта выражает самую суть логического способа познания действительности, характеризуемого тенденцией к «статизации» ее различных объектов исследования. Само собой разумеется, степень точности формулировок законов и определений понятий далеко не одинакова в различных науках, но все они естественным образом выражают в себе эту тенденцию, ибо это есть единственный способ, благодаря которому возможно научное познание.
В этой связи необходимо отметить, что к числу наиболее слабо разработанных логических проблем нашего времени относится проблема того, каким образом оказывается возможным мысленное воспроизведение исторических процессов развития, временной длительности их различных состояний средствами однозначных и устойчивых, иначе говоря, «статичных» по своей природе логических форм. Данная проблема естественным образом является центральной для исторического знания в целом, безотносительно к тому, имеется ли в виду история природы или же человеческого общества. Ведь если многие науки (например, механика, химия, география) в силу своих определяющих познавательных задач отвлекаются от временно́го фактора и рассматривают свои объекты, как если бы они существовали в определенный момент времени, то историческое знание, опять-таки в силу специфики своих определяющих познавательных задач, не только не отвлекается от временно́го фактора, но, наоборот, свою основную цель усматривает в том, чтобы воспроизвести реальную динамику своих объектов исследования, последовательную смену их различных временных состояний.
