История Первой мировой войны - Оськин Максим Викторович

0 некомпетентности военных «сухопутчиков» в данном вопросе говорит и то, что единственная стоящая цель войны для России – Царьград! – не только не был приоритетом военных действий, но в Ставке в принципе не ставился вопрос об ударе по Босфору. После же провала Дарданелльской операции англо-французов и переброски подготовленного для десанта 5-го Кавказского корпуса (двадцать семь тысяч штыков) генерала Истомина на австрийский фронт, где австро-германцы перешли в широкомасштабное наступление после Горлицкого прорыва, в русской Ставке вообще оставили вопрос об ударе по Босфору. Ученый пишет: «В дальнейшем, и до конца войны, идея о Босфоре не сходит с очереди, но в связи со все ухудшающимся положением на фронте, она откладывается и, в конечном счете, получает значение последней операции, долженствующей завершить войну на южном фронте… 1917-й год застает Черноморский флот в периоде усиленной подготовки к десантной операции на Босфор. Работа командования была ориентирована, главным образом, в этом направлении» [218].

Для Российской империи обладание Черноморскими проливами было столь необходимо, что «Россия была готова удовлетворить все условия своих союзников за право присоединения проливов. Принятие правящими верхами России “максимальной программы” в отношении проливов было связано по крайней мере с тремя основными причинами: во-первых, к этому толкала исключительность исторической ситуации, созданной Мировой войной; во-вторых, нельзя было не воспользоваться разделом Турции, который предложили Великобритания и Франция, иначе в проливах могли оказаться сами союзники; в-третьих, с утверждением в проливах и с превращением Черного моря фактически во внутреннее море России, где мог бы базироваться ее “флот открытого моря”, были связаны широкие геополитические и геостратегические планы проведения в будущем активной мировой политики» [219].

Тем не менее высшие военные деятели страны как будто бы не понимали этого. Во-первых, Генеральный штаб и его главный представитель генерал Ю. Н. Данилов требовали сосредоточения основных усилий против основного противника – Германии. Во-вторых, вера в возможности русского флота после русско-японской войны была существенно подорвана, и Ставка ни в коем разе не могла решиться на риск (а риск, безусловно, существовал) проведения десантной операции. Нельзя забывать, что главным флотом считался Балтийский флот, куда и шел основной поток офицерского состава (нехватка офицеров флота в связи с широкомасштабным военно-морским строительством прекрасно осознавалась руководителями вооруженных сил).

И все равно в отношении операции против Босфора Ставка подверглась давлению со стороны МИД. С. Д. Сазонов добивался занятия Константинополя, опасаясь, что союзники войдут туда первыми, и тогда неизвестно, как оно все повернется. Отказ Верховного Главнокомандующего привел к разрыву личных взаимоотношений между Сазоновым и великим князем Николаем Николаевичем, что отрицательно сказалось на координации военно-стратегических и внешнеполитических решений. Впрочем, в этом отношении ситуация не была исправлена вплоть до 1917 года, когда со своих высоких государственных постов уже были убраны и С. Д. Сазонов, и великий князь Николай Николаевич [220].

Часть моряков также считала, что удар по Босфору неосуществим даже с чисто технической точки зрения. Так, русский разведчик в Турции в 1909-1913гг., один из инициаторов создания Морского Генерального штаба, А. Н. Щеглов, считал операцию по захвату Босфора самоубийственной [221]. Но не все спешили отказаться от идеи штурма проливов. К этому подталкивала и военная слабость Турции, которая пережила не только младотурецкую революцию, но и тяжелые поражения итало-турецкой и 1-й Балканской войн.

Тот же адмирал А. А. Эбергард, командовавший Черноморским флотом, уже в июле 1914 года испрашивал разрешения на проведение превентивной Босфорской операции, не дожидаясь, пока Турция вступит в войну на стороне Германии. Получив сведения о переходе «Гебена» и «Бреслау» в Мраморное море и начале мобилизации в пока еще нейтральной Турции, А. А. Эбергард настаивал на немедленном ударе по Босфору, чтобы отправить на дно германские корабли, а заодно и взять под контроль Босфор, чтобы не допустить боевых действий в Черном море. Ведь ситуация обстояла максимально благоприятно: Босфор не имел укреплений и современной тяжелой артиллерии, турецкие войска были низкого качества, борьба с «Гебеном» в Мраморном море не оставляла немцам ни единого шанса на успех. Где бы смог укрыться германский крейсер, если бы с севера надвигалась русская Черноморская эскадра, а выход из Дарданелл в Средиземное море стерегли англичане?

Но в сентябре русская сторона была заинтересована в турецком нейтралитете. Поэтому МИД и Ставка ВГК настаивали на том, чтобы русский Черноморский флот ни в коем случае не столкнулся с германо-турецкими кораблями, для чего наиболее благоприятным вариантом вообще становился невыход русских линейных кораблей из Севастополя. Так как Черноморский флот был подчинен Ставке, то упрекать адмирала Эбергарда в бездействии было бы слишком несправедливо: командование ЧФ было связано распоряжениями Ставки в вышеуказанном ключе. После неоднократных обращений и отказов А. А. Эбергард, понимая, что главной задачей черноморцев является прорыв через проливы, стал проявлять нерешительность в оперативном управлении флотом, вследствие чего и был в середине 1916 года сменен А. В. Колчаком. Колчак и получил столь высокое назначение прежде всего во имя организации Босфорской операции, о чем он, в частности, рассказывал на допросе в 1920 году [222].

Со своей стороны «сухопутчики» и впоследствии утверждали, что представления Генерального штаба о местонахождении «ключей от Босфора» в Берлине являлись правильными. Так, Б. М. Шапошников считал, что выводы Морского Генштаба о необходимости проведения операции против Босфора одновременно с наступлением на сухопутном фронте были неверными. При этом Борис Михайлович ссылается на неудачу Дарданелльской операции союзников и принципы военного искусства, которые велят не разбрасывать своих сил, а бить по главному противнику [223].

Удары по Германии истощили Россию и в физическом и в морально-психологическом плане, что чрезвычайно способствовало победе революции в 1917 году и преждевременному выходу страны из войны. Что же касается Дарданелльской операции, то современные научные исследования показывают на три основные причины неудачи союзников:

1) нерешительные действия флота в первый период операции при проведении попытки прорыва в Мраморное море;

2) постоянная нехватка на дарданелльском ТВД вооруженных сил, связанная с закулисной борьбой в правительстве Великобритании. Этот фактор имел следствием то обстоятельство, что англичане никогда не имели свободных резервов для развития успеха;

3) недостаточная боевая подготовка экспедиционных войск, что дало туркам возможность иметь перевес в оборонительных боях и создать сравнительно мощные укрепления уже в ходе самой операции.

Что же касается превентивного удара, который предлагали русские моряки… Конечно, такой шаг был, безусловно, агрессивным актом. Но можно ли было рассчитывать на нейтралитет Турции или даже ее присоединение к Антанте? Отношение англичан к младотурецкому правительству однозначно отметает оба этих варианта.

Ведь даже в 1913 году, когда Россия в очередной раз призвала своих союзников единым фронтом выступить против усиления германского влияния в Стамбуле, англофранцузы не пожелали идти навстречу русским. А британская помощь туркам в отношении строительства турецких военно-морских сил лишь усилила Турцию в преддверии мировой борьбы. Причем основная масса усилий в войне с Османской империей естественным образом возлагалась на Россию.