История Первой мировой войны - Оськин Максим Викторович
В феврале 1915 года, когда турки уже были отброшены в ходе Сарыкамышской оборонительной операции конца декабря 1914 года, великий князь Николай Николаевич писал лорду Г. Китченеру: «Десантная операция русских войск – наиболее действенная помощь союзному флоту после форсирования Дарданелл – невозможна, так как она потребовала бы отвлечения с главного театра военных действий не менее двух армейских корпусов». Как видно, русская Ставка не могла выделить для захвата той единственной цели, ради которой России вообще стоило участвовать в мировой войне, даже двух корпусов – восьмидесяти тысяч штыков из трехмиллионной армии, дравшейся против Германии и Австро-Венгрии. Характерно даже, что и сама-то просьба о помощи последовала в тот самый день, когда доблестными войсками Кавказской армии турецкие корпуса с громадными потерями были отброшены от Сарыкамыша, и русские двинулись вперед.
Это обращение позволило англо-французам обратить свое внимание на Ближний Восток и, главное, в район проливов. Задуманная первым лордом британского адмиралтейства У. Черчиллем Дарданелльская операция (с 6 февраля) не увенчалась успехом только вследствие ошибок английского командования и нехватки сил. Иначе чей флаг развевался бы над проливами, и что в таком случае получили бы русские?
В то же время, когда англичане предложили русским также послать отряд для удара по проливам, великий князь Николай Николаевич согласился выделить для этого один-единственный отборный пехотный полк, одну полевую батарею и казачью полусотню. Это – блестящая характеристика отношения русской Ставки к проблеме Черноморских проливов в военно-политическом отношении.
В Ставке полагали, что русский десант на Босфор не может привести к успеху. Генерал Ю. Н. Данилов впоследствии писал: «Великий князь и Ставка твердо стояли на том, что операция по овладению проливами мыслима лишь в виде отдельной экспедиции, после достижения решительного успеха над Германией, и что она потребует, для своей же безопасности, 8-10 свободных корпусов. Ранее же достижения решительного успеха над Германией, выделение такого большого количества корпусов, даже в случае заключения сепаратного мира с Австрией, русской Ставке представлялось совершенно невозможным». Непонятно, чего здесь больше – глупости или лукавства, ибо писались эти строки уже далеко после войны.
Цель русского удара по Босфору заключалась в том, чтобы получить контроль над выходом из проливов в Черное море. Иначе говоря, закрепление русских войск у устья Босфора. Генерал же Данилов подразумевает здесь отдельную операцию по занятию проливов вообще (предполагается, всего малоазиатского перешейка, разделяющего Европу и Азию в точке – Константинополе). При чем здесь столь широкомасштабная операция, если русский десант должен был преследовать чрезвычайно ограниченную цель, в результате которой «Гебен» не смог бы выйти в Черное море?
Во-вторых, цифра в восемь-десять корпусов заведомо завышена. Напомним, что зимой 1915 года на Кавказе в ходе Сарыкамышской оборонительной операции была совершенно уничтожена 3-я турецкая армия, англичане готовились штурмовать Дарданеллы, а немцы вплоть до вступления в войну Болгарии осенью 1915 года были вынуждены ввозить военные грузы в Турцию транзитом через нейтральную Румынию. Более того, численность 1-й и 2-й турецких армий, расположенных в районе проливов, исчислялась примерно в двести пятьдесят тысяч штыков и сабель далеко не самого сильного состава.
Даже если предположить, что подкреплений для разгромленной 3-й армии не будет, то и тогда минимально предлагаемые генералом Ю. Н. Даниловым восемь армейских корпусов – это более трехсот тысяч штыков. А ведь оставались еще и союзники, против которых следовало бы оборонять Дарданеллы. Для чего такая масса войск: ведь турки уступали русским как в качестве солдатского материала и командного состава, так и даже в техническом отношении.
Просто-напросто, оперируя заведомо неверными цифрами, штаб Ставки пытался представить, что захват Босфора вообще невозможен до того времени, как будет разбита Германия. Другое дело – возможности флота, в том числе транспортного. Когда осенью 1912 года, в ходе 1-й Балканской войны, возникла угроза захвата Стамбула болгарскими войсками, император распорядился подготовить пятитысячный десант для высадки в турецкой столице. Тут же выяснилось, что Черноморский флот не может единовременно перебросить даже и два пехотных полка. А вот те же англичане верили в свою счастливую звезду, не побоявшись весной 1915 года ударить по Дарданеллам всего-то сорокатысячной группировкой. И только грубые ошибки британского морского командования, наряду с несогласованностью действий между флотским и армейским руководством, позволили турецким частям удержать проливы за собой.
Положение не изменилось и после того, как пост Верховного Главнокомандующего занял сам император Николай II (август 1915 года), который, в отличие от ярого сухопутчика великого князя Николая Николаевича, всегда бережно относился к флоту. Начальник штаба Верховного Главнокомандующего генерал М. В. Алексеев, который единолично управлял русской стратегией, также являлся противником удара по проливам, полагая, что в этой идее больше авантюризма, нежели здравого смысла. Поражение англо-французов в Дарданеллах только укрепляло это мнение: «Неудача Дарданелльской операции союзников укрепила недоверчивое отношение русского сухопутного командования к планам скорейшего овладения Босфором, о чем заговорили после заключения соглашения с союзниками. Алексеев считал Босфорскую операцию “затеей моряков”, которая только отвлечет войска и ослабит фронт. “Ключи от Константинополя лежат в Берлине”, – говорил он, давая понять, что успех в войне может быть достигнут только в результате операций на сухопутном фронте» [217].
Генерал Алексеев считал, что десант должен быть силой не менее десяти дивизий, а снять с фронта пять армейских корпусов он не считал возможным. Также не хватало и транспортов, поэтому в 1916 году этот вопрос был закрыт. Отметим, что теперь речь идет не о восьми-десяти, а только о пяти корпусах. Но даже и эти войска Ставка не пожелала предоставить для выигрыша войны. Конечно, риск был велик, и операция вполне могла увенчаться поражением. Но ведь все эти корпуса в кампании 1916 года бесплодно сгорали в «ковельской мясорубке», бесплодно и бесперспективно штурмуя ковельский укрепленный район.
Под Ковелем в составе Особой армии во второй раз за войну была уничтожена русская гвардия, а также ряд других корпусов, число которых было существенно большим, нежели пять. В июле-сентябре армии Юго-Западного фронта понесли потери более высокие, нежели разгромленный в ходе первого этапа Брусиловского прорыва (май-июнь) противник. При этом захват Ковеля обескровленными русскими войсками имел куда меньшую стратегическую перспективу: развить наступление в глубь русской Польши в августе скорее всего не удалось бы, так как противник мог перебрасывать резервы с фронта севернее Полесья. А вот захват Константинополя, помимо своего морально-психологического значения, одним ударом ликвидировал изоляцию Российской империи от союзников и разрывал единство территориального пространства Центральных держав.
Не просто же так очень многие государственные и общественные деятели в России сомневались в том, что проливы по итогам войны вообще смогут стать русскими. Поэтому-то министр иностранных дел С. Д. Сазонов с первых дней войны с Османской империей и старался сделать все возможное, чтобы связать союзников письменными обязательствами по поводу проливов. Не было секретом, что англо-французы настаивали на совместном управлении Константинополем и режимом проливов в случае его падения в 1915 году. Именно поэтому в русском дипломатическом ведомстве с удовлетворением воспринимали вести о неудачах союзников в Дарданеллах: англичане не собирались позволить русским овладеть Черноморскими проливами, что дало бы Российской империи свободный доступ в Средиземное море.
