История Первой мировой войны - Оськин Максим Викторович
В свою очередь и русские имели свои виды на Восточную Европу, намереваясь распространить влияние Российской империи на все освобожденные из-под австрийского владычества славянские народы и народности. Разумеется, что при успехе быстротечной войны в России и не думали ни о польской независимости (максимум расширение автономии, но вряд ли до уровня Финляндии) в каких бы то ни было границах, ни о полном суверенитете освобождаемых народов. И дело здесь не в жадности, а в простой политике, где великие державы считают себя вправе решать судьбы малых наций.
Точно так же и Франция не собиралась предоставлять независимости ни Чехии, ни Хорватии, ни Венгрии, ни, возможно, Польше. Только русский нажим на независимость был более вещественен – посредством военной силы, а французский более, как принято сейчас говорить, политкорректен – путем экономического порабощения. Возможно, что русский путь даже более идеален – известно, что уровень жизни в Польше был выше, нежели в самой России, в то время как все зависимые от французского капитала страны работали на повышение благосостояния Франции, в силу чего французы жили лучше, нежели те, кто брал у них деньги в долг.
В ходе войны для России появляется и новая цель, постепенно ставшая приоритетной: приобретение Черноморских проливов Босфора и Дарданелл (максимум) или хотя бы только военно-морской базы, закрывающей выход в Черное море из Босфора (минимум). Но эта цель появилась не сразу, а только после того, как Турция вступила в войну на стороне Германии.
До этого дипломатия Антанты всеми силами пыталась удержать турок от данного шага, и потому те исследователи, что пишут о проливах как о ведущей причине участия Российской империи в Первой мировой войне, попросту лгут – повторимся, проливы стали приоритетной целью войны для России только через три месяца после начала войны. В противном случае можно было бы утверждать, что Сербия участвовала в войне лишь потому, чтобы получить в качестве трофея болгарскую Македонию, хотя Болгария вступила в войну только осенью 1915 года.
Несколько особняком стоит Великобритания. Известен постулат, что у Великобритании нет постоянных союзников, а есть только постоянные интересы. Тем не менее именно англичане стали главным упорным, бескомпромиссным противником Германии в ходе мирового противостояния первой половины двадцатого столетия (то есть в ходе обеих мировых войн), хотя в конечном счете и проиграли, уступив в 1945 году пальму первенства США.
В начале двадцатого века Англия постепенно теряла не только роль «мастерской мира», но и «мирового перевозчика». Если с первым еще можно было бы как-то смириться, видя успех развития тяжелой промышленности на континенте, то со вторым – ни в коем случае. Именно англичане вскормили и выпестовали Японию, остановившую рывок России к Тихому океану (иными словами – к выходу в Мировой океан) в 1905 году. Теперь же следовало любой ценой остановить Германию, претендовавшую и на «мастерскую», и на «перевозчика». Для этого в 1907 году даже было форсировано достижение соглашений с вчерашним врагом – Россией – по принципиальным вопросам мировой политики.
Английское военно-политическое руководство не рассчитывало, что ее сухопутная армия станет на уровень континентальных и придется активно участвовать в войне не только на море, но и на суше. Просто германская военная мощь оказалась столь велика, а момент выбора удара был столь верен, что и англичанам пришлось волей-неволей практически с нуля создавать сухопутную армию, перебрасывать ее во Францию, и драться с врагом так, как то должны были, как предполагалось, делать французы и русские. И англичане выполнили свою задачу с честью.
В ходе войны, по мере ее затягивания, как то вполне естественно для военно-политических союзов эпохи империализма, где главная духовная мощь принадлежала воинствующему национализму, все четче обозначались противоречия между союзниками. При этом свою роль играли очень многие факторы – это и геополитическое положение страны, и политический строй каждой из союзных держав, и экономическое развитие, и вклад в борьбу с врагом, и многое другое. Конечно, взаимозависимость стран – участников войны может быть очень и очень разной, варьируясь до бесконечности многообразия в общем калейдоскопе внутренних связей между союзниками.
В блоке Центральных держав с самого начала не было равновесия, и потому Германия, которая, несомненно, играла ведущую роль, постепенно подчинила своему влиянию всех своих союзников – Австро-Венгрию, Болгарию, Турцию. Дело дошло до того, что преемник умершего в конце 1916 года австро-венгерского императора Франца-Иосифа, император Карл, уже не мог распоряжаться внешней политикой своей страны. Так, размышляя о возможности заключения сепаратного мира с Антантой, дабы не допустить военного поражения, а, следовательно, и развала двуединой монархии, он видел, что главное препятствие на пути к сепаратному миру – угроза германской оккупации и свержения правящей династии немецким союзником. Точно так же не вольны в своей политике были и Болгария, и Турция, чьи экономика, политика, вооруженные силы были жестко подчинены германскому если пока еще и не диктату, то глобальному контролю.
В стане Антанты все обстояло несколько иначе. Здесь сразу же было ясно, что в качестве союзников выступают три великие державы, чьи амбиции весьма велики (Италия, номинально являясь великой державой, все-таки была лидером регионального значения – исключительно в Средиземноморье). При этом расхождения во внутреннем устройстве и форме правления четко обозначили два полюса – Францию с Англией и Россию. Чисто геометрическое разнесение фронтов союзников по обе стороны света на Европейском континенте – Западный и Восточный фронты – еще более подчеркивали данное расхождение.
Что совершенно понятно, западных союзников по Антанте совершенно не устраивала сильная Российская империя по окончании мировой войны. Причем ни в каком варианте – ни с монархической властью, ни даже с буржуазией во главе страны. И в этом нельзя винить западные правительства: политика есть такая вещь, где сантименты недопустимы.
В связи с явственно обозначившимся в начале двадцатого столетия мировым противостоянием, по мысли ученого, «существенной представляется интерпретация вопроса о соотношении целей царизма в войне и средств, коими он располагал для их осуществления. Думается, однако, что при всей обоснованности суждений относительно неподготовленности России к войне, отсталости ее промышленности по сравнению с наиболее развитыми странами, и т.д., нельзя абстрагироваться в данном случае от коалиционного характера войны, оценивать эти средства изолированно от средств и возможностей других союзников. Необходимо исходить из учета возможностей всей англо-франко-русской коалиции в их совокупности, как и из баланса сил обеих противоборствовавших группировок. В противном случае придется признать, что ни Франция, ни Англия тоже не располагали достаточными средствами для достижения поставленных ими целей» [183].
Полностью соглашаясь с этим умозаключением, можно только добавить, что от оставшихся ко времени окончания войны средств зависел послевоенный баланс каждого союзника в дележе результатов победы. Ослабленная Россия, даже и не будь революции, наверняка не могла рассчитывать на выполнение союзниками тех статей секретных договоров, что касались нашей страны. Прежде всего – контроля России над Черноморскими проливами. И понятно, что внешний долг, сделанный Российской империей во время войны, должен был бы выплачиваться неуклонно и в обязательном порядке (кровь русских солдат была, разумеется, бесплатной).
Основным кредитором России явилась Англия, одни только проценты по военным займам должны были бы поглотить около половины довоенного бюджета нашей страны. Сознавая зависимое положение России в коалиции, союзники различными путями влияли на стратегию и внешнюю политику Российской империи: «Помимо израсходования золотой наличности за границей в сумме более полумиллиарда рублей, русское правительство по требованию Англии вывезло золота на 68 000 000 фунтов стерлингов [765 000 000 рублей золотом по курсу октября 1914 года, или 1111 800 000 рублей по курсу января 1917 года]… Военные кредиты союзники использовали в целях давления на русское правительство, понуждая его к более активным военным операциям. Размер военных кредитов России находился в прямой зависимости от характера и масштаба военных усилий царской армии» [184].
