Петр Краснов - Исторические очерки Дона
Летом 1855 года союзники усилили приступы на севастопольские бастионы. Они врывались в них — матросы и солдаты прогоняли их штыками. В каждый такой штурм союзники теряли несколько тысяч убитыми, и ранеными; немалые потери несли и защитники Севастополя.
Помощи не шло. Ее и не ждали.
В августе французские окопы были в 60 шагах от главного укрепления Севастополя — Малахова кургана. Русские укрепления были сметены артиллерийским огнем. Но знали Русские войска, что «люди, а на стены образуют крепости».
С 24 августа началась непрерывная бомбардировка Севастополя. По Малахову кургану било 110 больших осадных орудий. Гул и рев пушек, гудение летящих снарядов ни на мгновение не прекращались. Смерть была всюду. В городе все, что еще не сгорело — горело. Улицы — груда развалин. Артиллеристов и матросов не хватало. К орудиям ставили ополченцев. Каждый день выбывало из строя более двух тысяч убитых и раненых. 27 августа в кровопролитном страшном штурме союзники овладели Малаховым курганом. После взятия Малахова кургана в Севастополе нельзя было держаться. Русские не сдали крепости. Они уничтожили все, что еще было цело, разрушили батареи, взорвали пороховые погреба и уцелевшие суда, и по мосту ушли на северную сторону Севастопольской бухты.
30 августа, после одиннадцатимесячной осады и кровопролитнейших приступов, союзные войска вошли в то, что было Севастополем.
Они нашли груды камней, пепел и угли пожарищ.
Потеря Севастополя не означала поражения России и победы союзников. Англичанам не удались высадки ни в Балтийском море, ни у Соловков, где их отбили монахи, ни у Петропавловска, где гарнизонные солдаты прогнали англичан — война могла продолжаться, но в обществе Русском явилось сознание, что вооружение и подготовка Русской армии не достаточны для ведения такой большой войны с морскими государствами. Сказалось и преклонение Русского высшего общества перед англичанами и французами. Общество требовало прекращения войны.
Сознание своей вины тяготило Императора Николая I.
В разгар Севастопольской осады он тяжко заболел, и 19 февраля 1855 года скончался. На смертном одре он призвал наследника Александра Николаевича и сказал ему:
— Сдаю тебе мою команду, но, к сожалению, не в таком порядке, как желал, оставляя тебе много трудов и забот.
Да, «много трудов и забот» легло на плечи молодого Государя. Одинока была Россия. Черноморский флот уничтожен. Севастополь осажден; по Балтийскому морю, у самого Петербурга ходили пароходы союзников. Денег не было. Австрия, своим существованием обязанная России, пользуясь затруднительным положением Русских, заняла Молдавию и Валахию, подошла к Русской границе и грозила вторжением в Россию. Пьемонтский король послал в Крым союзникам вспомогательный корпус. Можно было опасаться, что Швеция и даже далекая Япония перейдут в стан врагов России. Война грозила стать всеобщею. Император Александр II искал мира.
18 марта 1856 года в Париже были подписаны тяжелые условия «Парижского мира». Англичане и французы постарались сделать его и тяжелым, и унизительным. У Русских «дипломатов» не хватило мужества отстоять достоинство России. Южная часть Бессарабии отошла к Турции. Россия потеряла право держать на Черном море военный флот и устраивать морские крепости. Россия обязывалась не укреплять Аландских островов на Балтийском море.
Как память об этой войне, о поголовном ополчении казаков для охраны России по Государеву слову, как заветная мечта Русского народа о свободе всех христиан от турок, на Дону сложилась песня. Ее величественный, торжественный и красивый напев сделал ее любимой песней у Донцов в станицах и полках. Она стала звучать как донской гимн и, когда стал снова Дон самостоятельным государством в 1918 году, песня эта стала Донским гордым гимном.
Вот эта песня-гимн:
Всколыхнулся, взволновался
Православный тихий Дон
И послушно отозвался
На призыв монарха он.
Он детей своих сзывает
На кровавый бранный пир,
К туркам в гости снаряжает,
Чтоб добыть России мир.
«С Богом, дети! Ведь широкий
Переплыть вам лишь Дунай,
А за ним уж недалеко
Цареград!.. И наших знай!..
Сорок лет тому в Париже
Нас прославили отцы.
Цареград еще к нам ближе…
В путь же!.. С Богом, молодцы!..
Стойте крепко за святую
Церковь, общую нам мать.
Бог вам даст луну чужую
С храмов Божиих сорвать.
На местах, где чтут пророка,
Скласть Христовы алтари,
И тогда к звезде востока
Придут с запада цари.
Над землею всей прольется
Мира кроткого заря
И до неба вознесется
Слава Русского царя».
Глава XLVI
Орлов Кавказа внемля крику,
Донской казак сторожевой,
Безмолвно преклонясь на пику,
Он думал о стране родной…
С 1801-го года, с того времени, как Грузия добровольно присоединилась к Российской Империи, началась тяжелая, полная тоски по родной стороне служба донских казаков на Кавказе.
Закавказье — Русское; в северном Кавказе утвердились Линейные (Кубанские и Терские) казаки; между ними высокий, вечными снегами покрытый Кавказский хребет. Там, на плоскогорьях, в горных кручах и тесных долинах, живут по саклям в аулах «не мирные народы» — черкесы, чеченцы, ингуши, татары, дагестанцы, имеретины, гурийцы… сколько их! И не знаешь, кто из них враг, и кто друг… Курьеры, почта, проезжие, транспорты с оружием, амуницией и продовольствием — все нужно везти с охраной, в сопровождении пехоты с пушкой, с донскими или линейными казаками, как называлось тогда — с оказией. Нигде — ни на случайном ночлеге, в горах, ни в казачьей станице, ни в солдатском городке — крепостце — нет покоя. Тут мирные горцы, друзья — приятели — «кунаки», а тут же рядом в горах караулит лютый враг, стережет зазевавшегося проезжего, или казака — часового, нацеливает в него свою длинную, серебром и золотом украшенную винтовку — «флинту».
— Не спи, казак, во тьме ночной
Чеченец ходит за рекой.
Из просторных донских степей, с широким обзором, откуда далеко все видно, где утаиться можно только в балке — в крутые, лесистые горы; через лес не продерешься, так зарос он кустарником, переплелся плющом и лианами, так изрыт он пропастями; на скалистые, льдом и снегом покрытые высоты — нелегко было Донцам на такой службе. Везде караулит смерть. Войны… войны настоящей, с большими сражениями, с походами — как будто бы и нет, а чуть не каждый день схватки и стычки, нападения и наскоки.
Дорогу вести — надо лес прорубать широкими просеками — иначе везде окажется засада. Сегодня чеченцы или черкесы нападут на казачью станицу, угонят скот, уведут «аманатов» — заложников, захватят женщин; завтра мчатся с отместкой казаки, идет, сверкая штыками, пехота, тянут пушки. Аул сжигают, берут пленных, грабят скот и имущество. Повсюду поставлены дозорные вышки, как то было в старину на рубежах Московского государства. Везде приготовлены обмотанные соломой вехи. Тяжелая сторожевая служба.
С 1825-го года, почти на сорок лет, до 1864-го года, шла подлинная война с горцами — священный «газават», поднятый возмущенными мусульманами, их священниками и их мужественным вождем имамом Шамилем.
В июле 1828 года, в разгар войны с турками в Закавказье, у станицы Горячеводской закубанские татары сожгли станицу Неудобную, забрали пленных и добычу. Наказать их был послан донской полковник Михаил Степанович Родионов. Шедшие с ним пехота и орудие отстали. Горцы воспользовались этим, бросились в шашки на пехотное прикрытие, порубили солдат и отбили одну пушку. Родионов с горстью Донцов поскакал выручать пушку. Он отогнал и спас этим Горячеводскую станицу, но сам в бою был насмерть изрублен. Донцы отбили его умирающим, и сложили о нем такую песню:
— На заре то было, на зорюшке,
На заре то было на утренней,
На восходе было солнца красного,
На рассвете то денечка прекрасного.
Не сизые ли орлы в поле солеталися,
Мурзы горские в поле съезжалися;
Как слезали мурзы с добрых коней,
Выходили мурзы на высок курган.
Расстилали они черны бурочки,
Поснимали они куньи шапочки.
Как садились мурзы во единый круг,
Да и думали они думушку единую:
«Если б взять то нам, взять село новое, нерушимое;
Да во том-то селе убьем мы полковничка»…
Как поранили они полковничка,
Как полковничка Михайлу Степановича;
Как приказывал он, Михайла Степанович:
— Ой, вы други мои, други станичники!
Когда Бог лучит вас быть на тихом Дону,
Вы скажите там моему сыну родному,
Да что б он служил царю верой-правдою.
Через множество опасностей возили казаки почту через весь Кавказ. Ходили полками и сотнями по горным кручам. Тяжко тосковали они в долгую, часто бессменную свою линейную кавказскую службу. Грустная, грустная создалась, сложилась о том времени на Дону песня:
