Михаил Постников - Критическое исследование хронологии древнего мира. Библия. Том 2
Ну, а если прибавка в скобках «Иевус, т.е. Иерусалим» сделана тенденциозно, по собственной неосновательной догадке какого–либо из позднейших редакторов еврейской Библии? Тогда вся связь между обоими названиями сразу рушится и город Иевуса придется переводить: Jovis, т.е. город Юпитера Громовержца.
Сам этот город нигде не описывается самостоятельно, а о жителях его, поклонниках Юпитера–Йовиса, говорится несколько раз и всегда неодобрительно… три прибавки в скобках… о том, что, будто бы, это и был город «Святого Покоя», показывают лишь то, что его отождествили впоследствии с каким–то другим городом, носившем такой эпитет с несравненно большим правом» ([7], стр. 367—368).
Добавим к этому, что латинизированное имя этого города заставляет думать о его локализации в Италии, а то, что его имя связывается с Юпитером, а также то, что впоследствии он был отождествлен с Иерусалимом, заставляет считать его достаточно крупным религиозным центром. Кроме того, обращает на себя внимание, что информация об этом городе содержится только в наиболее ранних частях Библии,
Таким образом, мы снова видим, что библейский культ имеет западное (точнее, итальянское) происхождение.
Сион и Крест
Кроме Синая, в Библии фигурирует еще одна гора — знаменитый Сион (по–еврейски ЦИУН, что значит столб). Имя этой горы толкуется теологами как надгробный столб, который евреи ставят на могиле вместо христианского креста. Считается, что Сион — это небольшой холм около стен теперешнего Иерусалима, хотя никакого столба там нет.
С другой стороны, ассоциирование имени «Столб» с горой наиболее естественно, когда на горе действительно имеется столб, дымный столб вулкана. Так не является ли слово «Сион» другим названием Везувия? В следующем пункте мы увидим, что это действительно так, а сейчас, чтобы не прерывать изложения, примем это в качестве рабочей гипотезы.
Замечательно, что имеется другой религиозный символ, напоминающий пиниеобразный столб вулканического дыма, это крест (кстати, одновременно с сионом использующийся в качестве надмогильного знака). Это тем более интересно, что в греческом тексте евангелий, вместо слова «крест» стоит слово «ставрос» — столб, а вместо глагола «распять» глагол «ставроо», что дословно значит «столбовать», а в переносном значит «сажать на кол».
Термин «крест» (по–латински crux) впервые появился только в латинских переводах евангелий, после чего греческое «ставрос» и было соответствующим образом переосмыслено (но только в текстах религиозного содержания). По–видимому, это произошло довольно поздно, поскольку в славянском переводе говорится более правильно, что Иисус был «вознесен на древо».
Вообще, любопытно, что и сам по себе «столб» играл какую–то важную роль в древнехристианских верованиях, на что указывает распространенный тогда обычай «столпничества», т.е. длительного сидения на столбе. Ортодоксальное объяснение, что это якобы делалось для того, чтобы быть «ближе к небу», может вызвать только улыбку: с большим успехом того же можно достичь просто влезши на крышу. Не подражали ли столпники Христу в его «вознесении на древо»?
Но неужели Христос был посажен на кол? Это очень сомнительно, поскольку после такой казни ни о каком «воскресении» речи быть не может. Единственное рациональное объяснение воскресения Христа состоит в том, что он очнулся после долгого обморока, вызванного мучениями казни, и, следовательно, «казнь» эта либо вообще не предусматривала смерти осужденного, либо не всегда к ней вела. Например, это могло быть привязывание к позорному столбу или, если дело происходило около вулкана, оставление осужденного на определенный срок около дымового ставроса вулкана, чтобы сам Бог решил, жить грешнику или умереть от газов и вулканических бомб. Чтобы заранее не предрешать детали казни Христа, мы, следуя Морозову, будем называть ее столбованием.
Как бы то ни было, мы видим, что термины «Сион» и «крест» с большой степенью вероятности являются отражением одного и того же явления в двух разных этнических зеркалах!
Все это особенно интересно в свете новейшего, уже не столько религиозного, сколько политического употребления обоих терминов.
Плач Иеремии
Термин «Сион» в Пятикнижии не употребляется: его всюду заменяют термины «Синай» и «Хорив». Напротив, в псалмах и книгах Иеремии и Исайи нет слова «Синай» но зато во множестве используется слово «Сион». Чтобы понять, в каком смысле оно употребляется, мы сейчас рассмотрим библейскую книгу, называемую «Плач Иеремии» (по–еврейски она называется АЙ–КЕ, АИ, как, по первым словам текста). Мы по–прежнему будем придерживаться допереведенного синодального перевода. Слово «Сион» мы будем допереводить как «Столбовая гора».
Вот текст «Плача Иеремии» в сокращенном виде: «Как одиноко сидит город, некогда многолюдный! Он стал как вдова; великий между народами князь над областями сделался данником… Пути Столбовой горы сетуют, потому что нет идущих на праздник, все ворота его опустели; священники его вздыхают, девицы его печальны… И отошли от двери Столбовой горы все ее великолепие… Да не будет этого с вами, все проходящие путем! Взгляните и посмотрите, есть ли болезнь, как моя болезнь, какая постигла меня, какую наслал на меня Громовержец в день пламенного гнева Своего? Свыше послал Он огонь в кости мои… Как помрачил Громовержец в гневе Своем дочь Столбовой горы! С небес поверг на землю красу Богоборца и не вспомнил о подножии ног своих в день гнева своего… Погубил Громовержец все жилища Иакова, не пощадил, разрушил в ярости Своей укрепления дочери богословия, поверг на землю, отверг царство и князей его, как нечистых… воспылал в Иакове, как палящий огонь, пожиравши все вокруг; натянул лук Свой, как неприятель, направил десницу Свою, как враг и убил все, вожделенное для глаз; на скинию дочери Столбовой горы излил ярость Свою, как огонь. Громовержец стал как неприятель. Истребил Богоборца, разорил все чертоги его, разрушил укрепления его и распространил у дщери Богославца сетования и плач. И отнял ограду Свою, как у сада; разорил Свое место собраний, заставил Громовержец забыть на Столбовой горе празднества в субботы; и в негодовании гнева Своего отверг царя и священника… Громовержец определил разрушить стену дщери Столбовой горы, протянул вервь, не отклонил руки Своей от разорения, истребил внешние укрепления, и стены вместе разрушены. Ворота ее вдались в землю. Он разрушил и сокрушил запоры их; царь ее и князья ее — среди язычников… Сидят на земле безмолвно старцы и дщери Столбовой горы, посыпали пеплом свои головы, препоясались вретищем, опустили к земле головы свои девы Города Святого Примирения. Истощились от слез глаза мои, волнуется во мне внутренность моя, изливается на землю печень моя от гибели дщери народа моего, когда дети в грудные младенцы умирают от голода среди городских улиц. Матерям своим говорят они: «где хлеб и вино?», умирая, подобно раненым, на улицах городских… Руками всплескивают о Тебе все проходящие путем, свищут в качают головою своею о дщери Города Святого Примирения, говоря: «Это ли город, который называли совершенством красоты, радостью всей земли?… Совершил Громовержец, что определил, исполнил слово Свое, изреченное в древние дни, разорил без пощады в дал врагу порадоваться над тобою… Воззри Громовержец, и посмотри: кому Ты сделал так, чтобы женщины ели плод свой, младенцев, вскормленных ими? Чтобы убиваемы были в святилище Господнем священник и пророк? Дети и старцы лежат на земле по улицам; девы мои и юноши мои пали от меча; Ты убивал их в день гнева Твоего, заклал без пощади. Ты созвал отовсюду, как на праздник, ужасы мои и в день гнева Громовержца никто не спасся, никто не уцелел… Я человек, испытавший горе от жезла гнева Его: Он повел меня и ввел во тьму, а не во свет… Измождил плоть мою и кожу мою, сокрушил кости мои; посадил меня в темное место, как давно умерших, окружил меня стеною, чтобы я не вышел, отяготил оковы мои, каменьями преградил дороги мои, извратил стези мои… натянул лук Свой и поставил меня как бы целью для стрел; Он пресытил меня горечью, напоил меня полынью; сокрушил камнями зубы мне, покрыл меня пеплом… мы отпали и упорствовали; Ты не пощадил; Ты покрыл себя гневом и преследовал нас, умерщвляя, не щадил; Ты закрыл себя облаком, чтобы не доходила молитва наша; … камни святилища раскиданы по всем перекресткам… евши сладкое истлевают на улицах; воспитанные на багрянице жмутся к навозу. Наказание нечестия дщери народа моего превышает казнь за грехи Содома: тот низринут мгновенно, и руки человеческие не касались его… и теперь темнее всего черного лица их, не узнают их на улицах; кожа их прилипла к костям их, стала суха, как дерево… Совершил Громовержец гнев Свой, излил ярость гнева Своего и зажег на Столбовой горе огонь, который пожрал основание его… Все это за грехи лжепророков его, за беззаконие священников его, которые среди него проливали кровь праведников. Бродили как слепые по улицам, осквернялись кровью, так что невозможно было прикоснуться к одеждам их. «Сторонитесь, нечистый!» — кричали им; «Сторонитесь, сторонитесь, не прикасайтесь», и они уходили в смущении; а между народом говорили: «Их более не будет! Лицо Громовержца рассеет их…»
