Олег Большаков - История Халифата. Том 2. Эпоха великих завоеваний, 633—656
Параллельно с завершением завоевания Египта арабская армия стала обустраивать свой лагерь, сложившийся вокруг Бабалйуна и получивший название ал-Фустат, т. е. «лагерь». Амр со сподвижниками пророка поселился севернее Бабалйуня Здесь же в 21/642 г, была построена небольшая мечеть размером 50х30 локтей (27х16 м), которая могла вместить от силы 600 — 700 человек. Поэтому большинство молящихся располагалось на площади перед мечетью. Здесь, между мечетью и коптским Бабалйуном, уже в первые годы застройка приобрела городской характер. Остальное пространство к югу, востоку и северу в радиусе примерно двух километров было поделено между различными племенами; здесь палатки и наскоро слепленные домики и загоны для скота одного племени отделялись от другого обширными пространствами пустырей. Часть воинов, при осаде города стоявших лагерем в садах на острове ар-Рауда, пожелала остаться на этом месте, и около их поселения в 22/643 г. было построено укрепление (а может быть, просто восстановлено существовавшее прежде) [+53].
Едва Амр успел освоиться в незнакомой стране, как халиф приказал ему восстановить древний канал от Нила до Суэцкого залива. Амр и особенно его египетские советники возражали, доказывали трудность этого предприятия, но Умар настоял на своем. Восстановление канала легло тяжелой повинностью на коптов и потребовало значительных средств [+54].
Тем временем неумолимо приближался срок сдачи Александрии. Расчеты Кира и его единомышленников оказались опровергнуты жизнью, и им волей судеб пришлось честно выполнить все условия договора. Кир понял, какую злую шутку сыграла с ним судьба: надежды на чудо, которое сокрушило бы арабов, оказались напрасными, а в Константинополе к власти пришли его враги. Терзаясь раскаянием, он все-таки не смирился духом и возобновил преследования инаковерующих, но времени в его распоряжении оставалось уже очень мало: заболев дизентерией, он скончался в страстной четверг 10 апреля 642 г. [+55].
22 сентября 642 г. августал Феодор с византийской армией отплыл па Кипр, а в Александрию беспрепятственно вступил Амр со своим войском. Удрученные александрийцы тем не менее встретили его с почтительностью. Вскоре после этого, к радости монофизитов, в свою резиденцию торжественно возвратился из изгнания патриарх Вениямин [+56].
Иоанн Никиуский оценивает ситуацию в Александрии после сдачи арабам очень противоречиво. Он с одобрением отмечает, что Амр не требовал ничего сверх оговоренной суммы дани и не трогал церковного имущества, и тут же говорит о непомерной тяжести налога, заставлявшего продавать детей, чтобы его уплатить [+57], хотя 18 000 и даже 22 000 динаров не были непомерно большой суммой для такого города, как Александрия. Может быть, его слова отчасти объясняются тем, что глава городской администрации, Мина, стараясь выслужиться перед новыми хозяевами страны, вместо 22 000 собрал 32 000. Правда, Амр все-таки сместил его, но за это чрезмерное усердие или за что-то другое — мы не знаем [+58].
Повествуя об этих тяготах, Иоанн замечает: «И все же Бог в своей великой доброте посрамил тех, кто нас мучил, дал восторжествовать своей любви к людям за грехи наши и изничтожил злые козни наших притеснителей…» [+59].
Александрия поразила арабов мраморными колоннадами, своими размерами и величиной общественных зданий. Рассказы об этом быстро утратили всякую реальность и всякую меру в преувеличениях: рассказывалось, что в городе 4000 вилл и 4000 бань, 12 000 торговцев овощами и 600 000 взрослых мужчин, платящих джизью [+60]. Но ни один человек из тысяч вступивших в Александрию не запомнил, что она сдалась без боя, — героическая традиция требовала захвата вражеского города штурмом, в худшем случае — с помощью изменника, показавшего потайной вход или открывшего ворота. Никто не запомнил никаких бытовых деталей, связанных с первыми впечатлениями от жизни в этом великом городе. Видимо, эти впечатления настолько выпадали из круга обычных представлений, что выразить их было очень трудно.
Амр не сделал Александрию своей резиденцией. Арабские историки объясняют это распоряжением Умара не располагать войска за большими реками. Это, скорее всего, легенда, но в то же время нельзя не отметить, что три крупнейшие резиденции и базы войск в Ираке и Египте основаны были на аравийской стороне великих рек. Вероятно, и сам Амр чувствовал себя неуютно в огромном городе на дальней от Аравии стороне Дельты.
В Александрии он расположил большой гарнизон, составлявший будто бы четверть всей армии, сменявшийся каждые шесть месяцев, другая четверть охраняла прибрежные города [+61], а постоянной базой остался Фустат, который весной пустел, жители его разъезжались по пастбищам, расположенным в основном по восточной окраине Дельты и выше ее — по западному берегу Нила от ял-Бахнаса до разделения Нила на два рукава [+62]
В Александрии арабский гарнизон имел на выбор множество домов и дворцов, брошенных уехавшей в Византию знатью. Они были общим достоянием мусульман, каждая смена поселялась, где хотела, не заботясь о сохранности этих зданий: «Человек входил в дом, где прежде был его товарищ, захватывал его и жил там, пока тот воевал. Aмp сказал: «Я боюсь, что вы разрушите дома, если будете захватывать друг у друга» [+63].
Предпринял ли он что-нибудь для прекращения этой практики, мы не знаем. Скорее всего, ничего изменить не удалось. Эти дома не соответствовали привычкам и образу жизни завоевателей. Жить во дворце, как в постоялом дворе, сознавая, что можешь сделать с ним что хочешь, — это одно, а жить в нем как хозяин, содержать его и заботиться о нем — совсем другое. За примерами не надо далеко ходить — достаточно вспомнить петербургские дворцы, в которых разместились ленинградские учреждения.
В этой связи хочется снять с Амра предъявляемое ему иногда обвинение в тяжком грехе перед мировой культурой — сожжении по приказу Умара знаменитой Александрийской библиотеки. Специалисты хорошо знают, что это всего лишь благочестивая легенда, приписывающая Умару добродетельный поступок — уничтожение книг, противоречащих Корану, но в популярной литературе эта легенда иногда преподносится как исторический факт. Однако ни Иоанн Никиуский, немало сообщающий о грабежах и погромах во время арабского завоевания, ни какой-либо другой христианский историк, враждебный исламу, не упоминает пожара библиотеки. Скорее всего, самой великой библиотеки в это время уже не существовало — она тихо угасла под напором борьбы христианства с языческой наукой в течение предшествующих трех веков [+64].
Конечно, Александрия потеряла столичный блеск, но не из-за разгрома арабами, а из-за отъезда значительной части городской элиты и утраты городом статуса столицы. Непотревоженными стояли дворцы и храмы, продолжали действовать прежние муниципальные органы, городская знать самостоятельно решала внутригородские проблемы, более того, никто теперь не указывал, «како веровать», но блистательная Александрия разом превратилась в провинциальный город, хотя и оставалась резиденцией патриарха. Судьбы страны теперь решались в Фустате, который, как плотина, преградил путь потоку налогов, денежных и натуральных, питавших, кроме всего прочего, процветание Александрии.
Утратила она и роль транзитного центра, через который из Египта шел поток зерна в Константинополь. С восстановлением канала Траяна, завершенным, скорее всего, в 643 г., этот поток повернул в сторону Красного моря и стал питать Медину и Мекку, а главным транзитным центром стал Фустат.
Первый караван судов из Египта, прибывший в гавань Джара, приехал встречать сам Умар. Всем имевшим право на получение продуктов Умар выписал чеки (сакк), которые тут же стали объектом спекуляции. Богачи покупали у бедняков эти чеки, выдававшиеся бесплатно, а потом или перепродавали их, или получали по ним зерно и торговали им. Особенно отличился Хаким б. Хизам, племянник Хадиджи, который нажил таким образом 100 000 дирхемов. Узнав об этом, Умар потребовал вернуть людям деньги, полученные неправой продажей (продажа товара, отсутствующего у продавца, — греховна), но тот ответил, что деньги уже истрачены и их не вернуть [+65]. Умар удовлетворился этим ответом и не наказал Хакима, хотя Халид. б. ал-Валид за меньший проступок был смещен с должности. Это лишний раз доказывает, что в случае с Халидом обвинение в расточительстве было лишь поводом, чтобы унизить слишком популярного и независимого человека.
Завоевание Александрии открывало Амру дальнейший путь на запад вдоль побережья Средиземного моря. Вероятно, вскоре после занятия Александрии он совершил поход на Барку (Пентаполис). В это время она уже не была той процветающей земледельческой областью, какой была античная Киренаика. Интенсивное освоение горных склонов привело к эрозии почвы и упадку земледелия. Большую часть ее населения составляли кочевые и полукочевые берберские племена. Без серьезного сопротивления жители Барки и племя лавата обязались присылать ежегодно 13 000 динаров, не допуская на свою территорию сборщиков налогов. Затем (или во время того же похода) Амр послал Укбу б. Нафи’ в набег на оазис Завилу в центре Сахары, в 900 км юго-западнее Барки. Значительную часть дани отсюда составляли скот и рабы [+66].
