Дитмар Нойтатц - Московское метро: от первых планов до великой стройки сталинизма (1897-1935)
Поскольку не находилось достаточно добровольцев, комсомольские секретари оказывали давление на членов своих организаций. Многих откомандировали против их воли или исключали из комсомола за отказ отправиться на Метрострой. Часть мобилизованных сбежала со стройки уже через несколько дней после ознакомления с условиями труда. Поскольку это означало исключение из комсомола, многие возвращали свои комсомольские билеты{746}. Один комсомольский секретарь по распоряжению райкома вынужден был, наконец, сам отправиться на Метрострой, так как мобилизованные им люди разбежались{747}.
В начале мая горком комсомола вынес порицание районным организациям, поскольку выделенные им квоты не были выполнены, а среди мобилизованных обнаружилось немало «дезертиров». До 10 мая 1933 г. кампанию следовало еще раз усилить и привести к завершению. Имена «дезертиров» открыто назывались на собраниях{748}.
Несмотря на все меры, мобилизовать требуемую тысячу комсомольцев так и не удалось. Хотя в дальнейшем говорили о «тысячниках», имея в виду первую волну мобилизованных комсомольцев, фактически на строительство метро было командировано 834 комсомольца. Как нарочно, районы, на территории которых пролегали самые протяженные участки, а именно Сокольники, Бауманский и Фрунзенский районы, выполнили свою квоту только на 50-52%.{749} Некоторые секретари комсомольских ячеек в интересах своих предприятий препятствовали проведению этой акции, заполняя выделенную квоту рабочими с физическими недостатками в расчете, что их вскоре пришлют обратно, так как они по здоровью не могли использоваться на подземных работах{750}.
14 мая 1933 г. комсомольцев на торжественном заседании с музыкой и приветственными речами провожали на строительство метро. Хрущев и другие функционеры в своих обращениях к молодежи выражали уверенность, что своим энтузиазмом она способна внести решающий перелом в дело строительства метро{751}. Ей предстояло повести борьбу за твердую дисциплину, против упущений в работе и простоев, против «кулаков», «троцкистов», «правых оппортунистов» и других врагов, внедряющихся на стройку{752}. Сверх того, комсомольцы должны были перевоспитывать в большевистском духе прибывающих из деревень новых рабочих, прививая им социалистический стиль работы и навыки культурной жизни: «Такие мелочи, как, например, клоп — вы должны выступить в поход против клопов; или вошь — вы должны пойти походом против вшей»{753}. Комсомольцы приняли в конце патетическую резолюцию, в которой торжественно обещали оправдать возлагаемые на них надежды:
«Мы, мобилизованные тысячники, которые сегодня […] собрались, принимаем на себя следующие конкретные обязательства по работе на Метрострое:
1. Мы непосредственно включимся в работу бригад, смен и обязуемся стать образцовыми ударниками Метростроя, выполняя и перевыполняя план. Наша конкретная задача состоит в том, чтобы поднять производительность труда на строительстве на 25% и снизить расходы на 15%. Мы торжественно обещаем, что бригады и шахты, на которых мы работаем, с сегодняшнего дня не будут больше отстающими. […]
2. На основе социалистического соревнования и ударной работы мы обязуемся поднять на необходимую высоту трудовую дисциплину и организовать большевистскую борьбу против упущений в работе и текучести рабочей силы. […] Мы, рабочие на шахтах, должны так организовать работу, чтобы немедленно увольнять прогульщиков и летунов, объявляя им открытый бойкот.
3. Мы клеймим позором тех комсомольцев, кто, будучи мобилизован на Метрострой, постыдно дезертировал. […]
4. Каждый из нас должен пройти путь проходчика, чтобы потом стать техником и инженером советского метро. [...]»{754}
В источниках нет сведений, сколько этих «тысячников» надолго задержалось на Метрострое. Известно, что многие уже спустя несколько дней покинули стройку, а других с большим трудом удалось уговорить остаться{755}. Некоторые из посланных на Метрострой против их воли просто не хотели работать на стройке. Условия, в которых они здесь оказались, вызывали разочарование и фрустрацию даже у тех, кто вызвался на строительство метро осознанно или даже из убеждения.
Многие прибыли на стройку в ожидании, что их встретят с распростертыми объятиями, позволят сразу же спуститься в шахту и все переделать на свой лад. Действительность же выглядела совсем иначе. Начальники строительных участков отреагировали на прибытие комсомольцев скорее холодно и выражали скепсис по поводу того, что с этой молодежью, не имеющей понятия о строительстве тоннелей, можно вообще что-либо затевать{756}. Первое разочарование заключалось уже в самом факте, что прибытие на стройку прошло совершенно незаметно, и никто пока о них не заботился. Последующие разочарования были связаны с тем, что комсомольцев по целым дням отсылали из одной конторы в другую, пока наконец не поручали второстепенную работу, нередко прямо давая понять, что они никому не нужны{757}. «Никто не знал о нас, никто нам не помог, никто нас не обучал. […] Даже бригадир не обращал на нас внимания», — вспоминал позднее один из растерянных комсомольцев{758}.
Комсомолки прилагали усилия, чтобы их допустили к подземным работам в шахтах. Секретарь московского комсомола Шаширин должен был лично обращаться с жалобой к руководству шахт, чтобы те прекратили сопротивление против использования женского труда{759}. Другие комсомолки, напротив, боялись спускаться под землю и с трудом привыкали к постоянной грязи и сырости{760}.
Часто работа на стройке замедлялась из-за непонятных бюрократических препятствий. Одни получили в первую получку столь малый аванс, что продавали выданный им белый хлеб и на вырученные деньги покупали черный, чтобы наесться{761}, других разместили в переполненных бараках, так что они фактически снова оказались на улице{762}, третьим целыми днями не выдавали продуктовых карточек и открепляли от столовой{763}.
Судя по многочисленным отчетам о методах приема и размещения «тысячников», трения возникали не только вследствие организационной неразберихи, но намеренно провоцировались некоторыми начальниками строительных участков, чтобы обескуражить комсомольцев, поставить их на место. По опыту прежних мобилизаций не без оснований опасались, что комсомольцы станут на стройке источником беспорядков и с точки зрения управления предприятием внесут больше путаницы, чем пользы. Молодые коммунисты были неудобными подчиненными, что проявилось на Метрострое уже через несколько дней: «тысячники» повсюду вмешивались в принятие решений, настаивали на смещении не понравившихся им мастеров и десятников и выставляли требования улучшить жилищные условия и снабжение{764}.
Наиболее вопиющие недостатки, против которых ополчались комсомольцы, возникли уже довольно давно и не были непосредственно связаны с мобилизацией: рабочим не хватало спецодежды, столовые были плохо организованы и в них приходилось отстоять длинную очередь, еда обходилась относительно дорого, состояние жилых бараков оставалось ужасающим{765}.
Ввиду потока жалоб и постоянного отлива мобилизованных горком комсомола послал на строительство метро нескольких функционеров, поручив им позаботиться о молодежи{766}. Комсомольскую организацию Метростроя и ее секретаря Кулагина, который хоть и объявил одну из шахт «комсомольской» (шахту № 12 под Театральной пл., на которой предусматривалась щитовая проходка) и перевел две сотни комсомольцев из административного аппарата на работу в шахты, но в целом мало что сделал для мобилизованных, обязали совместно с руководством стройки озаботиться тем, чтобы молодым коммунистам была предоставлена квалифицированная работа на решающих участках строительства. «Тысячников» сверх того следовало быстро обучить, перевести в более высокооплачиваемую тарифную категорию и как можно скорее предоставить им должности десятников и бригадиров. Наряду с этим им предоставлялось право организовывать на строительных объектах комсомольские ячейки и руководить ими. Многотиражка «Ударник Метростроя» и стенгазеты ежедневно должны были сообщать о работе «тысячников» и призывать молодежь равняться на лучших комсомольцев. Руководство Метростроя пообещало предоставить комсомольцам приличное жилье в виде собственных молодежных бараков и молодежных комнат в общих бараках. Указания об оснащении и культурном и политическом обслуживании комсомольских бараков косвенным образом позволяют судить о состоянии общих бараков Метростроя в то время{767}.
