Дитмар Нойтатц - Московское метро: от первых планов до великой стройки сталинизма (1897-1935)
В марте 1932 г. Метрострой представил свой производственный и финансовый план на 1932 г., в котором в противоположность оценкам декабря 1931 г. потребность в рабочей силе устанавливалась в меньшем объеме: в середине марта на строительстве метро трудилось 1670 чел., летом максимальная численность должна была достигнуть 14,4 тыс. чел. Принимая во внимание уход со стройки по примерным оценкам до 7%, образовывалась лакуна в 13730 чел., из них 300 разнорабочих, 3300 плотников и 2360 землекопов{694}.
С запланированным на 1933 г. развертыванием основных работ в полном объеме количество рабочих должно было скачкообразно вырасти до 40 тыс. чел.{695} Однако руководство Метростроя уже в апреле 1932 г. жаловалось, что московская областная служба занятости выделяет контингент для вербовки, который на практике оказывается совершенно непригоден, так как рабочих либо просто нет, либо они задействованы на местах или завербованы другими предприятиями. В одном из районов из выделенных 1700 плотников удалось нанять 24, в другом из 1400 — только 40.{696}
Когда в мае 1932 г. строительные работы приостановились из-за дискуссии о глубине залегания тоннелей и затем наконец было решено перейти от открытого способа строительства к горнопроходческому на большой глубине, все прежние расчеты утратили силу, поскольку теперь Метрострой срочно нуждался в опытных горняках, которых начали вербовать в Донбассе и на Урале{697}.
В конце июля прием и увольнение рабочих были переданы в ведение отдельных строительных объектов (участков). На каждом участке была образована группа найма и увольнения{698}. Центральный отдел кадров занимался трудоустройством только руководящего состава{699}. Тем самым строительные участки могли вести более самостоятельную политику при выборе рабочих. В результате они стали не придавать значения формальностям и выяснению социального происхождения нанимаемых. В 1932-1933 гг. на стройку принимался практически каждый желающий, невзирая на отсутствие или неправильное оформление документов{700}. Доходило до того, что рабочего оформляли, когда он еще не был официально уволен с прежнего места работы{701}. Позднее были «разоблачены» целые «кулацкие бригады», нашедшие прибежище на строительстве метро{702}. Ситуация изменилась, когда Каганович ввел в руководство Метростроя сотрудника ОГПУ И. Н. Кузнецова в качестве уполномоченного по кадровым вопросам. Кузнецов заменил на строительных участках персонал отделов, ответственных за прием рабочих, и распорядился заново перерегистрировать весь трудовой коллектив, очистив его от нежелательных элементов. После этой коренной реорганизации, длившейся 4 месяца, никто больше не мог быть принят на работу или уволен без согласия Кузнецова{703}.
Кампания по вербовке рабочих принесла мало результатов. Хотя Метрострой специально ввел институт вербовщиков{704}, заключенные с колхозами договоры часто оставались клочком бумаги. Из 14 тыс. нанятых до начала декабря 1932 г. больше половины вскоре разбежалось из-за плохих жилищных и бытовых условий на строительстве метро{705}.
Когда в январе 1933 г. наконец разрешился вопрос о способе строительства, а Метрострой располагал уже большим числом жилых бараков, количество рабочих следовало быстро увеличить, чтобы продвинуть строительные работы, до того ведшиеся скорее плохо, чем удовлетворительно. Отдел ОНУ руководства Метростроя и отдельные участки послали вербовщиков в Центральный Черноземный район и в западные области. Вербовка все же шла со скрипом, поскольку там не было рабочих желательных специальностей (проходчики, каменщики). Нашлись только штукатуры и строительные рабочие. Неудачей завершилась и переориентация на Украину, поскольку тамошние рабочие настолько были ослаблены голодом, что их нельзя было использовать на строительстве метро. Большинство из завербованных 1,5 тыс. украинцев уже через 2-3 месяца покинули стройку{706}.
С Козельским районом 19 марта 1933 г. был заключен договор о вербовке 1,5 тыс. рабочих. Чтобы добиться этого, уполномоченному Метростроя пришлось потеснить многочисленных вербовщиков других предприятий. Метрострою в итоге удалось обеспечить монополию на вербовку в этом районе. Сроки посылки отдельных контингентов были соотнесены с завершением сенокоса и жатвы и осенних работ на полях. Метростроем в виде ответного шага были перечислены району 50 тыс. руб. на техническое оснащение колхозов{707}.
Труднее всего вербовка проходила на средней Волге. Колхозы, с которыми Метрострой вел переговоры, предъявляли столь высокие требования, что московской организации приходилось отказываться от заключения соглашений. Партнерами по переговорам выступали не только районы и колхозы, но часто и артели. До июня 1933 г. со множеством артелей были достигнуты соглашения о вербовке в общем итоге 5400 рабочих{708}. Наряду с вербовкой в сельскохозяйственных областях Метрострой получил от правительства разрешение нанимать квалифицированную рабочую силу (проходчиков, крепеж-ников[71], тоннельщиков) в Донбассе, Северном Кавказе, Закавказье, под Москвой, а также в других горно-металлургических и промышленных районах. Таким путем на строительство метро было привлечено около 1300 специалистов, которые назначались бригадирами и десятниками{709}.
Самая крупная вербовочная акция была проведена в Башкирии. С Калташинским районом Башкирской АССР, населенным по преимуществу татарами и марийцами[72], 8 апреля 1933 г. был подписан договор. Местные партийные, комсомольские и административные органы обязались популяризировать среди колхозников идею метро и послать на его строительство 6 тыс. проверенных с точки зрения социального происхождения рабочих. Метрострой в виде ответной меры обещал поставить району оборудование и инструменты для ремонта сельскохозяйственной техники, агитационный вагон, радиооборудование, передвижную библиотеку и домашнюю аптечку, командировать на посевную и уборочную 6-10 человек, в том числе врача и агитатора, помочь при строительстве райцентра в виде подготовки чертежей и составления сметы командированными специалистами и оказать району содействие в создании телефонного узла связи. Кроме того, рабочие на строительстве метро должны были овладеть специальностями (механики, водители, электромонтеры), которые позднее послужат на благо колхозов{710}. На собраниях вербовка строителей метро проводилась на языке местного населения. Помимо добровольцев каждый колхоз командировал 10-15 мужчин на строительство метро. Эти люди трудились в качестве землекопов на участке строительства открытым способом в Сокольниках{711}.
Заключение договоров вовсе не служило гарантией того, что соответствующее число рабочих фактически прибудет на стройку. Из источников остается неясным, сколько именно человек в результате вербовочной кампании в Башкирии — единственной, которую признали успешной, — в конце концов прибыло в Москву. Ответственные за вербовку и редактор газеты «Ударник Метростроя» впоследствии говорили о более 4 тыс. приехавших{712}. Составленный к 1 июля 1933 г. обзор зафиксировал, напротив, только 1300 марийцев и 1200 татар, что соответствует информации «Ударника Метростроя» лета 1934 г. о 2-2,5 тыс. «татар», занятых на строительстве метро{713}. Уполномоченный по кадровым вопросам Кузнецов осенью 1934 г. упоминал о 2600 «башкирах», под которыми имел в виду марийцев и татар{714}.
В отношении прочих вербовочных акций даже сами их участники открыто говорили о неудаче. Согласно плану в 1933 г. должно было быть завербовано 18,7 тыс. рабочих. До июня 1933 г. Метрострой нанял 12,8 тыс., причем из них только 5,8 тыс. по «оргнабору», а остальных 7 тыс. — «с улицы». Договоры о найме 4 тыс. рабочих между тем снова были аннулированы. Хотя стояло самое благоприятное время года для строительных работ, на стройке не хватало 6 тыс. рабочих{715}. Начальникам шахт и дистанций было поручено независимо от центральных вербовочных акций позаботиться самим о найме рабочей силы на периферии{716}. При этом они подчас использовали земляческие контакты и посылали вербовщиков в те местности, уроженцы которых уже работали на стройке{717}. Однако покрыть дефицит рабочей силы таким способом им не удавалось{718}.
К тому же множество рабочих покидало стройку спустя всего несколько недель. Отчасти причина заключалась в том, что вербовщики возбуждали в рабочих завышенные ожидания. Агитационный плакат Метростроя 1933 г. манил рабочих высоким заработком, проживанием в новых бараках и хорошим снабжением потребительскими товарами и продуктами питания. Работы в шахтах будут вестись «по последнему слову международной техники, абсолютно механизированно»{719}. Редакция «Ударника Метростроя» снабжала вербовщиков листовками, на которых чаще всего печаталось письмо колхозника своим односельчанам с описанием того, как хорошо работается и живется на Метрострое и как заметно он «вырос» на этой стройке{720}.
