Дитмар Нойтатц - Московское метро: от первых планов до великой стройки сталинизма (1897-1935)
К тому же множество рабочих покидало стройку спустя всего несколько недель. Отчасти причина заключалась в том, что вербовщики возбуждали в рабочих завышенные ожидания. Агитационный плакат Метростроя 1933 г. манил рабочих высоким заработком, проживанием в новых бараках и хорошим снабжением потребительскими товарами и продуктами питания. Работы в шахтах будут вестись «по последнему слову международной техники, абсолютно механизированно»{719}. Редакция «Ударника Метростроя» снабжала вербовщиков листовками, на которых чаще всего печаталось письмо колхозника своим односельчанам с описанием того, как хорошо работается и живется на Метрострое и как заметно он «вырос» на этой стройке{720}.
Некоторые вербовщики растрачивали доверенные им деньги. В октябре 1933 г. был осужден инженер, который в ходе своей 6-недельной командировки спустил на курортах Черного моря несколько тысяч рублей и вместо опытных тоннельщиков привез в Москву только продавца лимонада, сапожника, мясника и пару подростков{721}. Другие вербовщики, если им не удавалось нанять рабочих в колхозах, не долго думая, собирали алкоголиков, бродяг, воров и иные сомнительные элементы, которых подбирали на вокзалах{722}.
Жилищная проблема вынудила Метрострой весной 1934 г., когда строительные работы достигли своего пика, принимать преимущественно тех рабочих, которые уже проживали в Москве{723}. Из почти 62 тыс. рабочих, которые в 1934 г. пришли на строительство метро, лишь немногим более 5 тыс. были завербованы в организованном порядке вне Москвы, тогда как по меньшей мере 37,5 тыс. были набраны «у ворот», а около 19 тыс. «мобилизованы» с московских предприятий{724}. На некоторых участках соотношение было особенно разительным: на шахту 7-8 в 1934 г. по «оргнабору» пришло только 45 рабочих против 2178, которые были наняты на свой страх и риск{725}.
Доступные в Москве рабочие лишь изредка обладали необходимой квалификацией для сооружения тоннелей. В конце марта 1934 г., когда на шахте 13-14 под пл. Дзержинского возникли серьезные проблемы, Каганович лично договорился с партийными секретарями Курска и Орла о присылке опытных горняков{726}. С большой пропагандистской шумихой в Курске в течение 5 дней были собраны 800 горняков, которые в сопровождении заместителя председателя Курского горисполкома, редактора газеты «Курская правда» и врача были посажены в специальный поезд и скорым маршем отправлены в Москву. Еще 600 шахтеров заявили о желании последовать за товарищами, но не были приняты. Каганович и Хрущев обещали подготовить рабочим подобающую встречу{727}, и известный поэт Александр Безыменский по случаю прибытия курских рабочих сочинил бодрые, хотя и не совсем ровные строки: «На радостный бой в метростроевском пуске, / на темпы, на качество в этом бою, / мы подаем пролетариям курским / крепкую братскую руку свою!»{728}
2. «Мобилизация» на московских предприятиях
Недостаток рабочей силы, слабая дисциплина и низкая производительность труда рабочих, а также разочаровывающие «достижения» Метростроя побудили Московский комитет партии в начале 1933 г. отдать приказ о переводе комсомольцев с московских предприятий на строительство метро. Постановлением 28 февраля 1933 г. партийный комитет Метростроя обязывался проверить дислокацию членов партии и молодых коммунистов внутри коллектива, озаботившись тем, чтобы в каждой смене имелось твердое ядро коммунистов и комсомольцев. Областной и городской организации комсомола было приказано мобилизовать в течение месяца на Метрострой тысячу комсомольцев{729}.
«Мобилизация» — как называлось проводившееся партией, комсомолом или профсоюзами откомандирование — являлась типичным методом раннего сталинизма и была направлена на преодоление узких мест или выправление кризисного положения. В годы первой пятилетки члены партии, квалифицированные рабочие и прежде всего комсомольцы в массовом порядке подвергались мобилизации, будь то строительство Днепрогэса, Сталинградского тракторного завода или Магнитогорского горнометаллургического комбината{730}. В 1931 г. партия и правительство официально распорядились отменить этот метод привлечения рабочей силы «в форме кампаний местных партийных, советских и других организаций», поскольку на предприятиях, откуда забирались рабочие, снижался уровень производства, но в уменьшенных масштабах мобилизации тем не менее продолжались{731}.
Для мобилизационных акций комсомольцы подходили наилучшим образом благодаря своей юношеской увлеченности, подвижности, отсутствию отягчающих связей и царившей в их организации дисциплине. Комсомольцев можно отнести к основополагающим опорам советского режима. Без них ни индустриализация, ни коллективизация, вероятно, не были бы осуществлены{732}.
На Метрострое молодые коммунисты в 1931-1932 гг. еще никак себя не проявили. Из почти 10 тыс. чел., занятых в начале 1933 г. на строительстве метро, комсомольцев насчитывалось всего 610 (6,1%).
Они, правда, создали отдельные комсомольские бригады и устроили три комсомольских барака, а также собирали среди рабочих рационализаторские предложения, но в остальном проявляли мало инициативы. Из этих 610 комсомольцев в шахтах работал всего 31 чел., 172 занимали должности служащих в административном аппарате. Не слишком заметны были такие символы эпохи, как социалистическое соревнование, ударничество, политическая агитация среди остальных рабочих. Молодые коммунисты не реагировали на антисоветские и антисемитские высказывания рабочих{733}.
Московский горком комсомола решил поэтому 1 февраля 1933 г. провести решительную реформу комсомольской организации Метростроя. Комитет комсомола Метростроя обязан был позаботиться о том, чтобы минимум половина молодежи отправилась в шахту в качестве проходчиков, механиков и кессонщиков, организовав две образцовые комсомольские шахты, соревнующиеся друг с другом. Для придания комсомольцам дополнительного стимула, им должны были возвести отдельное барачное поселение с образцовым оборудованием. Они обязывались создать ударные и молодежные бригады и развернуть социалистическое соревнование[73]. На усиление комсомольской организации с московских фабрик и заводов намечалось мобилизовать на строительство метро 200 комсомольцев. Дополнительно предстояло откомандировать 20 пропагандистов для чтения комсомольцам и беспартийным лекций, проведения политзанятий, коллективного посещения кино и других политизированных форм проведения досуга{734}.
В марте 1933 г. Московская городская организация комсомола, в ответ на приказ партии от 28 февраля 1933 г., постановила послать на Метрострой тысячу комсомольцев{735}. Между райкомами были распределены квоты, сколько членов комсомола и какой квалификации они обязаны мобилизовать. Райкомы в свою очередь перераспределяли эти квоты между отдельными предприятиями. Комсомольцы-метростроевцы были посланы на фабрики, чтобы рассказать об условиях труда на стройке. Многие предприятия оказывали сопротивление и заявляли, что не смогут обойтись без своих рабочих. Только под давлением вызванного на поддержку партийного секретаря райкома они давали добро на мобилизацию рабочих{736}.
Отклик среди заводской молодежи на эту акцию был весьма разнообразен. На ряде предприятий в связи с вербовочной кампанией нашлось немало добровольцев, воодушевленных идеей помочь при строительстве метро. Многие, признанные негодными после медицинского освидетельствования, убеждали врачей записать их здоровыми{737}. Имелись и прямо противоположные примеры: юноши симулировали болезнь, чтобы не попасть под мобилизацию{738}. На ряде фабрик комсомольцы хоть и задавали заинтересованные вопросы, насколько тяжела и утомительна работа, как обстоит дело со снабжением и питанием, однако лишь немногие записались добровольцами{739}.
Приходилось опровергать множество предрассудков и слухов. В широких кругах населения Москвы царило мнение, что работа в шахтах сопряжена со множеством жертв{740}. Многие верили, что на строительстве метро применяются принудительные работы, людей бьют, и едва ли хоть один останется в живых{741}. На одном комсомольском собрании юная комсомолка оправдывала свой отказ идти на строительство метро тем, что рабочие там голодают и мерзнут. После разъяснительных бесед и под давлением присутствовавших на собрании функционеров лишь немногие разрешили занести себя в списки{742}. Газета «Комсомольская правда» одновременно давала пояснения и привлекала комсомольцев обещанием, что на Метрострое они будут получать сдельную оплату и дополнительно в течение первых двух месяцев, пока привыкнут к работе, 30 руб. надбавки{743}. Несмотря на это, многие комсомольцы были недовольны, когда организация направляла их на строительство метро. Работа в шахтах по праву считалась самой тяжелой, и даже самые боевитые оказывались на грани физического истощения{744}. Другие не хотели отказываться от только что начатых занятий в вечерней школе из-за сменной работы на строительстве метро{745}.
