История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

Впрочем, оставив Ланкашир в ведении его светлости (чья верность, что бы мы ни думали о его мужестве и талантах, была, вне всякого сомнения, безупречной), король послал в Шрузбери лорда Кейпла в качестве генерал-лейтенанта Шропшира, Чешира и Северного Уэльса. Человек весьма богатый и уважаемый, лорд Кейпл быстро объединил эти края в деятельную ассоциацию, собрал отряд пехоты и кавалерии и доставил сэру Уильяму Бреретону в Нантвиче столько хлопот, что честерский гарнизон мог перевести дух, занять новые пункты и позаботиться о своей безопасности, хотя неприятель по-прежнему не упускал возможности для нападений и как только мог тревожил его своими набегами.

Разница в настроениях простого народа в противоборствующих лагерях была воистину огромной: приверженцы Парламента пользовались всяким удобным случаем, чтобы послужить его делу, и, выказывая невероятную бдительность и энергию, препятствовали и противодействовали всему, что способно было помочь делу короля; тогда как люди, желавшие успеха Его Величеству, полагали, что их долг тем самым уже исполнен и что они достаточно потрудились для короля, коль скоро не совершили ничего ему во вред.

Хотя благодаря прибытию лорда Кейпла названные графства Шропшир и Чешир с помощью Северного Уэльса удержали этот край в почти совершенном повиновении, так что проявления непокорности (вроде присылки оттуда подкреплений графу Эссексу против Его Величества или лорду Ферфаксу — против графа Ньюкасла) еще не имели для короля пагубных последствий, однако графства, лежавшие на пути из Оксфорда в Йорк, находились по существу в полной власти неприятеля. Гарнизон Нортгемптона подчинил Парламенту все одноименное графство (исключая Бенбери, куда жители окрестных приходов должны были платить небольшую контрибуцию в пользу Его Величества). В Уорвикшире король вообще не имел опоры; замок Уорвик, город Ковентри и даже собственный его замок Кенилворт были заняты и укреплены его врагами. В Лестершире господствовал сын графа Стамфорда лорд Грей, поставивший гарнизон в Лестере. В Дербишире, где сторонников короля не было заметно, заправлял сэр Джон Джелл, укрепивший Дерби. Вдобавок все перечисленные графства (а также Стаффордшир) объединились в ассоциацию против короля; возглавлял же ее лорд Брук, назначенный графом Эссексом главнокомандующим войсками названного союза, — человек, глубоко враждебный государственной церкви и к которому его партия питала полное доверие. Со стороны короля и его командиров эта ассоциация не встречала никакого противодействия, если не считать усилий полковника Гастингса, младшего сына графа Гентингдона; тот с самого начала показал себя пылким приверженцем короля и одним из первых сформировал отличный эскадрон, во главе которого храбро сражался при Эджхилле.

Когда же король устроил свою главную квартиру в Оксфорде, полковник Гастингс, имея под своим началом только собственный эскадрон да несколько свободных офицеров, которых он без труда собрал, прибыл в Лестершир (в качестве генерал-полковника этого графства) и обосновался в Ашби-де-ла-Зуш, поместье своего отца графа Гентингдона, в ту пору еще здравствовавшего. Он немедленно укрепил усадьбу и уже вскоре, благодаря своему влиянию в тех краях, сумел набрать крупный отряд пехоты и кавалерии, выдержавший немало стычек с лордом Греем; причем успехам партии короля весьма способствовала жестокая распря между фамилиями Гентингдонов и Стамфордов, которая сама по себе давно расколола графство на два лагеря. И вот теперь в борьбу, касавшуюся интересов всей страны, сыновья внесли ярость и пыл личной вражды. Впрочем, королю с его поборником в Лестершире повезло больше, ибо лорд Грей был молодой человек весьма заурядных способностей, между тем как полковник Гастингс (хотя и младший из братьев) умножил силы королевской партии благодаря собственной превосходной репутации, симпатиям народа и влиянию своего семейства. А потому он не только успешно отражал атаки парламентских войск в Лестершире, но и тревожил сэра Джона Джелла в Дербишире и даже занял своими гарнизонами несколько пунктов в Стаффордшире.

Примерно тогда же несколько джентльменов из этого последнего графства, скорее благонамеренных, чем благоразумных, не успев как следует подготовиться к своему предприятию, захватили для короля Клоуз в Личфилде — так называлось место близ собора, само по себе труднодоступное, а вдобавок обнесенное рвом и высокой крепкой стеной, что в начале Гражданской войны считалось солидной фортификацией. Дабы воспрепятствовать усилению королевской партии в пределах подчиненной ему ассоциации графств, лорд Брук двинулся в поход с крупным отрядом пехоты, конницы и артиллерии (частью взятым из армии графа Эссекса) и, не встретив сопротивления, вступил в Личфилд: город не имел укреплений и всякий мог преспокойно в него войти. Запершихся в Клоузе было совсем немного, к тому же провиантом они запаслись не так основательно, как должны были, а главное — как могли бы это сделать, и лорд Брук ничуть не сомневался, что Клоуз скоро окажется в его руках, тем более что сэр Джон Джелл подоспел к нему с немалой подмогой из Дерби. Он был настолько далек от того, чтобы ожидать какой-либо серьезной угрозы со стороны осажденных, что устроился в доме на расстоянии мушкетного выстрела от Клоуза. В день, назначенный им для штурма, лорд Брук сидел в своей комнате у открытого окна, когда мушкетная пуля, выпущенная со стен Клоуза каким-то солдатом, попала ему в глаз, и, не успев вымолвить и слова, он скончался на месте.

Смерть его возбудила немало толков и разговоров; отмечали, что пришлась она на 2 марта, день св. Чада — епископа, подвизавшегося на нашем острове вскоре после принятия христианства, имя которого и носил с давних пор собор в Личфилде. Рассказывали также, что в то самое утро в своей молитве (а он имел обыкновение молиться публично) лорд Брук выразил следующее желание: «Если дело, которому я служу, неправое, то пусть моя жизнь оборвется немедленно». Люди, хорошо с ним знакомые, считали его человеком добродушным и справедливым, полагая, что дело здесь было скорее в обманутом и испорченном уме, а не в развращенном и злобном нраве. Следовал ли лорд Брук голосу совести или подчинялся зову страстей, он, несомненно, был одним из тех, кого оказалось бы чрезвычайно трудно примирить с установленной формой правления в церкви и в государстве, а потому в его смерти увидели некое предзнаменование мира; парламентская же партия, едва ли относившаяся к какому-либо другому человеку со столь же полным доверием, горько ее оплакивала. Впрочем, защитникам Клоуза гибель лорда Брука, вопреки ожиданиям, не слишком помогла, ибо неприятельские силы, коими теперь командовал сэр Джон Джелл, продолжали действовать столь решительно, а осажденные — столь вяло и неискусно, что, не испытав тех тягот и бедствий, которые, по общему мнению, он мог бы выдержать (и которые вскоре после этого он и в самом деле выдержал, осаждаемый уже королем), Клоуз был сдан без всяких условий, если не считать пункта о сохранении жизни, так что многие особы (слишком знатные, чтобы называть их здесь поименно) оказались в плену у неприятеля.

Успех этот поднял дух парламентской партии, сторонники же короля в тех краях пришли в великое уныние. Впрочем, несколько джентльменов собрались в Стаффорде и, тогда еще рассчитывая в случае опасности найти надежное укрытие в Личфилде, слишком громко заявили о своей верности королю; теперь же они не могли надеяться, что после подобной декларации им позволят спокойно жить в своих поместьях, и потому решили защищать названный город, против которого торжествующий Джелл уже вел свои опьяненные недавней победой войска. Однако граф Нортгемптон (который намеревался выручить Личфилд и сделал бы это, если бы только осажденным хватило выдержки его дождаться) с сильной партией кавалерии и драгун (из его же гарнизона в Бенбери) вовремя подоспел к ним на помощь, вошел в город и в ту же ночь атаковал неприятельские квартиры, перебив и захватив в плен свыше сотни кавалеристов. Тогда сэр Джон Джелл отступил поближе к сэру Уильяму Бреретону, который вышел из Нантвича дабы соединиться с ним, взять Стаффорд, а затем общими силами очистить от врага и другие графства. Соединившись и имея теперь почти 3000 человек пехоты и конницы при изрядном числе пушек, сэр Джон и сэр Уильям повернули обратно к Стаффорду, в расчете, что граф Нортгемптон встретит их в чистом поле, вне городских стен. Так и случилось, ибо, едва узнав о приближении к городу мятежников и полагая, что это могут быть только люди Джелла, силы коего он верно себе представлял, а мужество явно недооценивал, граф тотчас же двинул против них свой отряд.