История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

Вместе с ними статьи договора, являвшегося в действительности не чем иным, как соглашением о нейтралитете, подписали главнейшие особы обеих партий; они взаимно обязались его соблюдать, воздерживаясь от помощи любой из сторон. Из джентльменов парламентской партии в Йоркшире только двое отказались признать этот договор — Готэм-младший и сэр Эдуард Родс (более именитый, но пользовавшийся меньшей известностью и уважением в своем графстве.) Однако Парламент, едва узнав об этом деле, бурно вознегодовал; в мягких выражениях (хотя по сути весьма оскорбительным образом) он упрекнул лорда Ферфакса и его сподвижников в том, что они позволили себя надуть и одурачить противной партии, после чего объявил, < «что ни одна из сторон договора не имела права его заключать и обязывать к соблюдению нейтралитета жителей графства, ибо подобные акты относятся к исключительным полномочиям Парламента, представляющего все королевство; что отказ отдельных графств от помощи другим незаконен и опасен; что попытка частных лиц приостановить исполнение ордонанса о милиции есть дерзкое умаление власти Парламента, а потому последний > полагает долгом совести воспрепятствовать дальнейшему осуществлению этого договора и запрещает жителям названного графства соблюдать подобный нейтралитет, ибо если он, Парламент, позволит отдельным графствам обособляться от остального королевства, то по этой причине всю страну непременно постигнут гибель и разорение». Затем Палаты объявили, что «ни лорд Ферфакс, ни прочие йоркширские джентльмены, подписавшие означенное соглашение, ни какие-либо иные жители графства не являются в какой-либо мере связанными его условиями», и потребовали, чтобы все они вернулись к прежним своим решениям, имевшим в виду помощь и содействие Парламенту в защите общего дела, < и впредь строго следовали указаниям Парламента, комитета лордов и общин и графа Эссекса. М-ру же Готэму и сэру Эдуарду Родсу велено было исполнять прежние инструкции, иначе говоря, задерживать и брать под стражу всех, кого Парламент объявил делинквентами. >

После принятия такой декларации не только сидевший в Гулле Готэм-младший уже без всякого удержу и стеснения предался откровенно враждебным действиям, но сам лорд Ферфакс и все джентльмены его партии, подписавшие упомянутые статьи и предпосланное им заявление, вместо того, чтобы оскорбиться несправедливыми упреками Парламента, покорно подчинились его безрассудным приказам и, забыв о прежних своих торжественных обещаниях и обязательствах, стали деятельно готовиться к войне, со всей поспешностью вербуя солдат.

По этой причине партия короля всюду оказывалась в чрезвычайно невыгодном положении, ибо ее приверженцы с педантической строгостью исполняли обещания и в поступках своих являли величайшую нравственную щепетильность, полагая, что единожды запятнав свою репутацию и честь, они уже никогда не смогут достойно служить делу Его Величества — хотя иные из взятых ими обязательств оборачивались для короля очевидным ущербом. Между тем их противники не страшились рисковать своим добрым именем ради любых близких выгод и мирских преимуществ, в убеждении, что всякую вину снимет с них очередное постановление Палат, коим и препоручалась теперь всецело забота об их славе и репутации. Разрыв договора в Йоркшире также причинил больше вреда сторонникам короля, ибо (не говоря уже о том, что многие из тех, кто весьма охотно и вполне искренне с ними соглашался, пока графство оставалось нейтральным, теперь, когда нужно было действовать, поспешили их покинуть) они не имели ни денег, чтобы набрать солдат, ни оружия, чтобы их вооружить; так что вся королевская армия состояла из самих этих джентльменов и людей из их свит, которые, благодаря доброму расположению жителей Йорка, могли, по крайней мере, чувствовать себя в безопасности под защитой его стен. К тому же граф Камберленд, получивший от короля полномочия собирать, в случае необходимости, солдат и деньги, был человек, хотя и всецело преданный Его Величеству, но лишенный всякой энергии и совершенно несведущий в подобного рода делах.

Противную же партию весьма усиливала близость многочисленного гарнизона в Гулле, откуда Готэм-младший готов был в любой момент прийти ей на выручку со своим эскадроном и арестовать всякого благонамеренного человека, подозреваемого в верности Его Величеству. А потому все твердые сторонники короля принуждены были покинуть свои дома и укрыться в Йорке, единственном месте, где им не угрожала теперь опасность. Вдобавок неприятель мог при желании получать пополнения людьми из Лондона; оттуда же в Гулль шли наличные деньги вкупе с ордонансами, позволявшими собирать в графстве средства для выплаты жалованья солдатам. Лидс, Галифакс и Бредфорд — три весьма многолюдных и богатых города, жители коих, всецело зависевшие от купцов-суконщиков, склонны были, естественно, поливать грязью джентри — находились в совершенной власти неприятеля. Все их соседи в Линкольншире также поддерживали мятежников, а сэр Джон Джелл захватил Дерби и весь Дербишир, где никто еще не осмелился открыто выступить на стороне короля. В общем, если бы излишняя осторожность сэра Джона Готэма не удержала его от решительных и энергичных мер, а гордыня и надменное нежелание подчиняться лорду Ферфаксу, самому влиятельному человеку в графстве, — от помощи и содействия его светлости; или если бы одно лицо получило верховное командование над всеми силами в тех краях и сумело собрать их в один кулак, то Парламент, не встречая большого сопротивления, добился бы полного господства в Йоркшире и столь же легко овладел бы и самим Йорком. Но разногласия среди мятежников в вопросе о средствах— хотя их единомыслие в отношении главной цели было слишком даже твердым — предоставили сторонникам короля передышку, время оглядеться вокруг и поискать пути к спасению. Они отправили своих людей к графу Ньюкаслу с просьбой о помощи, соглашаясь, если он вступит в Йоркшир, присоединиться к нему и безоговорочно встать под его начальство (граф Камберленд изъявлял полную готовность отказаться от командования в его пользу).

Покидая Йорк, король послал графа Ньюкасла, как весьма уважаемого и влиятельного в том краю человека, комендантом в Ньюкасл, велев ему обеспечить безопасность названного порта, дабы Парламент не мог его захватить, а шотландцы, соблазнившись его незащищенностью, — прийти на выручку своим собратьям в Англии. Едва его светлость исполнил это поручение (притом без малейшего противодействия, ибо граждане Ньюкасла встретили его пылкими изъявлениями благодарности королю за милость и доброту, каковые явил он, направив к ним такого человека), как Палата общин обвинила его в государственной измене. Со времени своего прибытия в Ньюкасл (а было это в августе) и до конца ноября граф усердно занимался тем, что разъяснял жителям Нортумберленда и Даремского епископства истинный смысл разногласий между королем и Парламентом и убеждал их верно служить Его Величеству, укреплял Ньюкасл и берега реки Тайн (ибо только такими средствами можно было надежно защитить гавань от неприятеля), набирал солдат для гарнизона и добывал оружие для дальнейшей борьбы за дело короля. Теперь же он решил помочь своим единомышленникам в Йоркшире, положение коих становилось день ото дня все более отчаянным, ибо Парламент, ясно убедившись, что отсутствие в этих краях единого командования много вредит его делу, приказал своему генералиссимусу графу Эссексу передать лорду Ферфаксу начальство над всеми силами в Йоркшире и соседних графствах. Такая мера позволила лорду Ферфаксу гораздо быстрее, чем это можно было ожидать, собрать армию в пять-шесть тысяч человек пехоты и кавалерии, так что Йорку грозило скорое и неминуемое падение.

Но в начале декабря на выручку ему двинулся граф Ньюкасл. Оставив сильный гарнизон в Ньюкасле и разместив по пути небольшие гарнизоны для охраны своих сообщений с этим портом, через который он только и мог получать боевые припасы, граф с отрядом примерно в три тысячи человек пехоты и шестьсот-семьсот кавалеристов и драгун, ни разу не встретив неприятеля (хотя прежде тот был весьма грозен и воинственен на словах), вступил в Йорк. Таким образом, противник безо всякого кровопролития понес урон в людях и потерял обширные территории, ведь как только граф Ньюкасл вступил в пределы Йоркшира, два парламентских полка, набранные в Ричмондшире и Кливленде, самораспустились. Граф же, будучи теперь владыкой Севера вплоть до Йорка, больше помышлял не о развитии успеха в зимние месяцы, но о наборе солдат и поиске денег для выплаты им жалованья, а потому позволил лорду Ферфаксу и далее хозяйничать в южной части этого большого и богатого графства, полагая, что весной, когда его положение окрепнет, он сможет продолжить наступление. Впрочем, и теперь редкий день проходил без стычек, и битыми в них оказывались обыкновенно парламентские отряды.