Валентин Костылев - Иван Грозный (Книга 3, Невская твердыня)
- Папам не привыкать отправлять в рай людей королевской крови. А что Рудольф силы в своем царстве не имеет, и то - правда.
- Коли так, будем, Борис, еще больше крепить с цесарем нашу дружбу. Чтобы стать сильным, надо оказывать дружбу слабым. Это им по душе. Это заставляет их цепляться за сильного. Не так ли? - с усмешкой сказал царь Иван.
- Слабые почитают сильных, коли те изъявляют им добрые чувства. Истинно, государь!
- Но... Борис! Кому же я теперь могу доверять свои тайны?
- За себя, государь, я ручаюсь...
- И я за себя ручаюсь, а за сына своего, Ивашку, не ручаюсь... Не надежен он. Глуп еще. Выходит: ты да я.
- Воля твоя, батюшка государь.
- Теперь иди. Я тебя отпускаю.
После ухода Годунова, царь Иван, обратившись к иконе, сказал:
- Господи, прости меня, ропщу я... Возношу тебе, Христу и царю, жалобное слово свое, изнемогая от великих напастей! Для чего поражал ты меня столькими бедствиями с того времени, как я увидел свет? Для чего я принял столько горестей и на суше и на море, от друзей и от врагов, а ныне и от детей? Как львы, обступили и, как псы, лают на меня. Какие жалкие вести с востока и с запада! И где отрада?
Чувствуя, как слабеют его ноги, Иван Васильевич опустился в кресло.
VII
Синие, медведеобразные облака, наплывая одно на другое, медленно слоились в вышине... Дул теплый, южный ветер. Древнюю Покровскую башню облепило присмиревшее вдруг воронье. В окрестностях Пскова наступила необычайная тишина.
Целые сутки псковитяне от мала до велика на ногах. Прискакавшие накануне разведчики-гонцы донесли воеводе Петру Ивановичу Шуйскому: Стефан Баторий, овладев городом Островом, во главе стотысячного войска идет по дороге ко Пскову.
Псковитяне этим известием не были застигнуты врасплох. Царь Иван издавна оснащал Псков всяким оружием и укреплял его крепостные стены. Теперь здесь было собрано пятьдесят тысяч пеших воинов да семь тысяч конницы. На стенах по приказанию царя было расставлено множество пушек; в числе их - вновь изобретенные пушечных дел мастерами огромные "Барс" и "Трескотуха".
Утром 25 августа Иван Петрович Шуйский после торжественного богослужения в соборе взял клятву с детей боярских, со стрельцов и граждан псковских, старых и малых, чтоб всем "стоять накрепко, биться с врагом до последнего". Народ целовал протоиерею Троицкого собора Луке крест, которым он осенял собравшихся, восклицая:
- Умрем, но не сдадимся!
Окруженный воеводами, пушкарями и стрелецкими начальниками князь Шуйский осмотрел все укрепления. В места, где находил обветшалость в стенах, сгонял мужчин, и женщин и детей. Они принимались поспешно обкладывать камнем и засыпать землею бреши и плохо защищенные места, как им указывал воевода.
"Окольняя" - внешняя стена раскинулась вокруг города на восемь верст. Шуйский и его воеводы верхом на конях объезжали ее, осматривая, все ли на месте, готовы ли воины к обороне. Первые удары врага обрушатся на эту стену. Она - главная защита города.
Пушкари со стены бодрыми выкриками успокаивали воеводу, перевешиваясь через перила башни, чтобы его приветствовать. Дружною толпою облегая свои орудия, они зорко всматривались вдаль, где должен появиться враг. Кое-где со стены срывалась грустная русская песня, та песня, в которой нет ни отчаяния, ни неверия, но заложено глубокое раздумье над своей судьбой, над страданием родины. Эту песню певали и Илья Муромец, и Добрыня Никитич, и она им придавала еще больше сил для единоборства с врагами, для одоления их.
Пришел час. Дозорные в густых облаках пыли приметили черные, похожие издали на громадных змей, полки Стефана Батория, выползавшие точно из недр земли.
Воевода велел зажечь предместье, и сразу нарушилась тишина.
Загремел осадный колокол. Народ бросился к стенам, вооружившись кто чем мог. Крики воинов, топот и ржанье коней, лязганье железа - все слилось в жуткий, тревожный гул.
Чем ближе подходили вражеские полчища, тем осторожнее, неторопливее были их движения. И вдруг они остановились.
В крепости стало уже известно, из кого состоит Баториево войско. Тут и поляки, и литовцы, и венгры, и немцы брауншвейгские, любчане, австрийцы, пруссаки, курляндцы, были в Баториевом войске и датчане со шведами. Слух о поживе и их привлек сюда.
26 августа 1581 года королевские войска стали бесшумно окружать Псков под грохот орудий всех псковских бойниц. Удары русских пушек заставили вражеские полки податься в леса. Но трудно было укрыться от меткой стрельбы псковских пушкарей.
Произошло явное замешательство в войсках короля Стефана, шедших с такой храброй самоуверенностью к крепости.
В это время незамеченные королевским войском во Псков прискакали всадники, посланные к князю Ивану Петровичу с грамотой от царя. Среди них находился и Хвостов Игнатий. Издали заслышав огневой бой, они решили, что им придется сражаться с неприятельскими воинами, приготовились умереть, уничтожив цареву грамоту, но не сдаваться; однако опасность миновала, и они успели проскочить в ворота крепости беспрепятственно. Королевские стрелки стали осыпать их пулями, когда уже было поздно.
Шуйский принял московских всадников радушно, свел их в баню. Они всласть попарились с дороги, а затем в соборе помолились. После того накормил их воевода обедом в своем шатре. Все время он любовался статным красавцем Игнатием Хвостовым.
- Когда бы польская королева тебя увидела, брат, она Степку-короля прогнала бы, а тебя королем сделала, и войне тогда бы конец! - посмеялся Шуйский, торопливо перекидывая через плечо саблю, чтобы снова идти к своим воеводам на крепостную стену.
Игнатия Хвостова назначили сотником к стрельцам.
- Учитель у тебя хороший был - Никита Васильевич Годунов... Справишься! - похлопал Шуйский его по плечу и быстро вышел из шатра.
На площади Игнатий полностью почувствовал, что он находится в осажденном городе. Женщины и дети подвозили к крепостным стенам в бочках смолу, каленые ядра, камни. Монахи и попы ходили в толпе с крестами и хоругвями, благословляя горожан, призывая их защищать родную землю. Заметил Игнатий, что люди в городе даже говорят почти шепотом, озабоченно прислушиваясь к боевому шуму.
Хвостов влез на стену, где стояла толпа стрельцов, вглядывавшихся в станы Баториевых войск. Было хорошо видно, как враги копали "борозды"* вдоль реки Великой, около южной стены крепости, как катили к окопам туры, делали насыпи. Работа кипела горячая, торопливая. Вражеские воины все ближе и ближе подходили к крепости. Видно было даже переправу орудий на соседний берег реки Великой.
_______________
* Траншеи.
Все это спокойно наблюдали Шуйский и его воеводы: они не хотели мешать работе королевских людей, думая подпустить их совсем близко к крепости.
Хвостову дали сотню стрельцов. Он побеседовал со всеми десятниками, осмотрел каждого стрельца и сказал строго и громко:
- Послужим государю батюшке с честью! Покажем ворогу удаль свою. Не в силе бог, а в правде.
Стрельцам их новый, молодой начальник пришелся по душе.
- На лицо пригож, - говорили они, - и на дело, видать, расторопен.
В крепость явился перебежчик из вражеского стана, поляк, и сказал:
- В королевском войске мало поляков и литвы, но огромные полчища наемников - немцев и венгров. Захотелось им поживиться в Московии богатой добычей. Сам король посулил им "золотые горы". Вот они и прилепились к королевским панам... Георг Фаренсбах привел с собою немецкую пехоту из Любека и других немецких городов. Курляндских немцев привел в лагерь короля Варфоломей Бутлер. С пруссаками пришел Фабиан фон-Донау. В разных немецких городах собрал ландскнехтов Редер. С венграми подошел ко Пскову Бекеш. Многие другие полки также из иностранцев с французом Жаном Гардонном во главе.
- Наемник - не вояка! - громко сказал Шуйский. - Продажная душа - не опора. Бог милостив, - скоро невмоготу станет наемникам короля наша огневая забава. Знаю я их. Видывал. Слуги они королю до черного дня. Крепко держаться будем, - тоска их задавит, окаянных, отойдут, а многие под стенами и полягут.
Недолго пришлось псковитянам ждать вражеского наступления на крепость.
Седьмого сентября Стефан Баторий приказал своим войскам двинуться на штурм Пскова. Из всех орудий королевского войска началась пальба по основанию стен и башен крепости.
Под прикрытием орудийного огня королевская пехота и всадники стали прокрадываться к стенам Пскова, но вскоре принуждены были отойти назад, неся большие потери от встречного огня псковских пушкарей.
На следующий день, 8 сентября, штурм возобновился. Поляки, немцы и венгры храбро двинулись к стенам Пскова. Королевским пушкам удалось пробить в одном месте стену. Воздух огласился пронзительным воем множества медных труб и торжествующими криками вражеских толп, устремившихся в пробоину.
Первым полез в нее с развернутым знаменем храбрый венгерский полковник Гавриил Бекеш, увлекая за собою венгерских всадников. В другом месте стены на развалинах водрузили свои знамена польские офицеры Фома Держек и Матвей Керекеш. Разгоряченные успехами королевские воины неудержимо хлынули к городу, но тут им помешал ров и несколько деревянных укреплений.
