Юлиан Семенов - Межконтинентальный узел
- А дальше, - сказал Кузанни, - мне потребуется сюжет о людях ЦРУ, работающих с агентурой в России. Так или иначе, - словно бы извиняясь, заметил он, - я обязан думать о массовом зрителе. Необходим головоломный, чисто шпионский сюжет, только тогда зрители проглотят мою о с н о в о п о л а г а ю щ у ю идею: безысходная трагичность схватки гигантов бизнеса; умные, талантливые люди постепенно теряют чувство перспективы... Борьба затягивает, Дим, она лишает человека кругозора, рождается зашоренность, слепая устремленность к поставленной перед собою цели...
- Только не пиши новую версию романа "Парк Горького", - усмехнулся Степанов. - Если хочешь, я пришлю тебе наши официальные материалы, фантазируй по ним. Пожалуйста, взрывай их изнутри, не соглашайся - твое право, но следуй фактам, не выдумывай по поводу того, чего не знаешь, получится лабуда...
- Что?!
- Это непереводимо. - Степанов пожал плечами: - Одним словом... Ложка дегтя в бочке с медом...
- Но, в принципе, тебе было интересно, когда я читал?
- Очень.
- Почему?
- Потому что новая информация... И ты относишься с симпатией как к своему Питеру Джонсу, так и к Дейвиду Ли, хотя не любишь их...
- К этим да, - согласился Кузанни. - Но я терпеть не могу Сэма Пима. Этот человек шел по трупам. Он одержим. Иногда мне кажется, что в нем сокрыта паранойя: так он ненавидит вас и боится...
- Наверное, все-таки сначала "боится", а потом "ненавидит"?
- Нет, все обстоит именно так, как я сказал... Когда-то он возненавидел вас, а после уже пришел страх, который родил невероятную активность.
Степанов рассказал Юджину несколько сюжетов, из тех, что были на памяти: дело Филатова, военный, завербованный ЦРУ в Африке; Пеньковский.
- Ты все же навязываешь мне ваши версии, - усмехнулся Кузанни, поднимаясь с кровати. - Ты р а б о т а е ш ь со мной...
Степанов сразу же вспомнил Клауса Менарта: Кузанни повторил его слова...
- Сегодня будешь писать? - спросил он.
- Конечно. Все равно на конференции ощущается какая-то вялость. Надо ждать главного, результата, а это самое противное; спасение в работе; запрусь и начну диктовать...
- Тебе машина завтра не нужна? - спросил Степанов.
- Нет.
- Она у тебя оплачена?
- Да. На неделю.
- Можешь одолжить?
Кузанни вытащил из кармана ключи, бросил Степанову:
- Документы в ящике, все застраховано, только бензина мало... Если у тебя совсем плохо с деньгами, могу списать бензин на счет продюсера.
- Бензин достану, спасибо, - ответил Степанов.
- Но тебе действительно все это нравится? - настойчиво, как-то ищуще, повторил Кузанни. - Ты мне честно говори, мы, американцы, не боимся, когда нам говорят правду... Только чтоб в глаза, открыто.
- Я бы не стал тебе врать, Юджин. Мне действительно нравится твой сценарий, - повторил Степанов. "Господи, как же мы все похожи; любим, когда хвалят, необходимый детонатор продолжения работы". - Он замечательный, честно... Только у тебя все еще нет движения к финалу... Ты был прав, когда говорил, что не знаешь конца своего фильма... Мне почему-то кажется, что финал должен быть очень личностным...
- Это как?
- Ну, не знаю... Допустим, Дейвид Ли победил... Возвращается домой, в свой замок на озере Токсидо, счастливый, сильный, неуемный - одним словом, динамическая махина... А детей его в замке нет... Тихо... Как в морге... Понимаешь? Малышей похитила мафия, перекупив секретаршу Дейвида Ли... А мафии уплатил Питер Джонс... Лежит себе старец в кардиологической клинике и неотрывно глядит на телефон - знает, что сейчас позвонит Дейвид, "любимый, молодой дружочек", предстоит торг... Ты только этого торга не пиши, ты просто покажи убитого горем отца и умирающего Джонса, который и на пороге смерти не намерен сдаваться... По монтажу может быть интересно, а там черт его знает... Помоги людям понять, что из многих побед, которые они одержали в жизни, большинство на самом-то деле были пирровыми. Предательство самих себя... 2
Требовать от писателя, чтобы он воспроизводил жизнь точно такой, какая она есть (а того пуще, какой должна быть), - значит расписываться в собственном невежестве. Ценность литературы определяется мерой приближения к т е н д е н ц и и, с одной стороны, и созданием образа, вызывающего доверие читателя, с другой.
Предмет литературы не есть копирование потока жизни, но вычленение из него таких коллизий, которые вызывают у читателя симпатию или ненависть, побуждают к деянию или, наоборот, воздерживают от необдуманного поступка.
С о ч и н и т ь жизнь невозможно. "Из ничего не будет ничего". Однако именно литератор, обладающий даром наблюдения и анализа, может создать такую книгу, которая порой оказывается концентратом правды, в чем-то даже более жизненной, чем сама жизнь, ибо категория случайностей, столь типическая для людской каждодневности, уступает место эмоциям, соединенным с логической структурой писателя, живущего существом сегодняшнего дня...
...Кузанни не знал и не мог знать, что в отделе "45-в", ведавщем в Пентагоне вопросами психологической войны, действительно прорабатывались возможности создания цикла радиопередач о том, что в Советском Союзе существует значительное количество людей, которые примут американских десантников, сброшенных с самолетов "Авиа корпорейшн", цветами, хлебом и солью; при этом заново исследовался вопрос о Пауэрсе; конструировались новые объяснения отчего американец тогда не был укрыт местными жителями; просматривались списки людей, уехавших на Запад, но служивших до того в рядах Советской Армии; подбирались т и п а ж и, угодные стереотипу общественного мнения Штатов; создавались макеты фотороботов - улыбка, обаяние, раскованность, - которые затем должны быть изучены асами рекламы, прежде чем появиться на экранах телевизоров для сенсационных интервью о состоянии русского тыла.
Он, Кузанни, ч у в с т в о в а л нечто, и это его чувствование оказалось удивительным приближением к правде.
Однако же, когда он сочинял эпизоды о ситуации в ЦРУ, связанные с ракетным концерном вымышленного Дейвида Ли, его непрофессионализм сыграл с ним скверную шутку: его киноверсия о том, что Лэнгли готовит к забросу в Россию группу асов разведки, не являлась даже далеким отражением правды жизни.
На самом деле ситуация в ЦРУ сложилась совершенно иная, весьма и весьма непростая.
...Когда в Лэнгли пришло первое - после длительной "консервации" сообщение от Н-52 о количестве ракетных установок в западных районах Советского Союза, ЗДРО позвонил Макгони, члену совета директоров ракетной корпорации Сэма Пима (по сценарию Кузанни - Дейвида Ли), и пригласил его на ужин; посидели, съели по бифштексу, поговорили; в двенадцать часов ночи Макгони срочно соединился с Пимом, извинился за поздний звонок: "Я бы хотел видеть вас немедленно". Встретились ночью.
- Ситуация осложнилась, Пим; из Москвы пришло сообщение суперагента, имеющего доступ к самой секретной информации; планировавшегося нами удара по нервам американцев не получится; русские действительно не имеют такого превосходства, которое бы позволило нам начать бум в прессе, вооружить сенсационными фактами делегацию в Женеве, остановить переговоры и, таким образом, получить в конгрессе ассигнования на наш проект.
Пим помял лицо ладонью, пожал плечами, закурил:
- Жаль... В конечном счете речь идет о судьбе всего предприятия... Надо идти ва-банк... От кого поступила информация?
Чуть помедлив, Макгони ответил:
- Вы же догадываетесь... От ЗДРО... Непосредственный босс моего брата Чарльза, которого мы с м о г л и отправить в Женеву... Вы знакомы, не так ли?
Пим, словно бы не слышав вопроса, отчеканил:
- Пусть этот самый ЗДРО что-то придумает, пусть, наконец, пустит в ход данные своей агентуры не только о том, что русские имеют в настоящий момент, но о том, что они намерены сделать... Что им под силу... Мы не можем отступать... Мы обязаны з а п у г а т ь мир, от этого зависит будущее... Наше с вами будущее.
- Но ведь ЗДРО не может подтасовать факты, Сэм.
- Я не знаю, что он может, а что нет, не я хозяин его предприятия, но я убежден, что безвыходных положений не существует...
- Толкаете наших друзей на должностное преступление? Пим вдруг рассердился; не скрывая раздражения, спросил:
- Значит, вы убеждены, что русские только и думают, как дать мир человецем и спустить благоволенье на землю?
- Нет, я так не думаю. Но жизнь приучила меня поступать в рамках правды.
- Послушайте, мой друг... Кажется, Карл Маркс говорил: есть маленькая ложь, есть большая ложь, а уже потом идет статистика. Пусть ЗДРО запрашивает своего человека не столько о существующем числе ракет, сколько о том, чего можно ждать от Советов. Русские же знают о нашем проекте, в конце концов! Они не сидят сложа руки! Наверняка прикидывают что-то на случай, если в Женеве не удастся договориться... А дальше словесная техника: количество построенных ракет, запланированных к постройке, соображения о том, сколько надо построить, если... Неужели не понятно? Это же рамки правды! С м е л о й правды, добавил бы я... Меня устроят непроверенные данные, Макгони. И вашего брата в Женеве это обязано устроить. Да, именно так, обязано. Меня удовлетворит любая информация, которая придет с т о й стороны, организованная таким образом, чтобы победил я, а не их авиация. - Пим усмехнулся: - К сожалению, на пост ЗДРО ни один из членов нашего совета директоров не хочет идти - оклад в семь раз меньше, чем у нас, по-человечески можно понять... Я не знаю, как вы, ваш брат, ЗДРО сделаете то, ч т о нужно сделать, но не сделать этого вы просто не имеете права.
