От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав
Лео Кроули, председатель комитета военно-промышленного производства Джулиус Круг, глава управления военной мобилизации и реконверсии Джон Снайдер и временный председатель Сената Кеннет Маккеллар предложили не спешить с решением.
Согласно записи Коннелли, 13 участников заседания поддержали позицию Стимсона, трое высказались за то, чтобы подождать с реализацией плана, и четверо ее отвергли.
Трумэну была еще известна позиция начальников штабов. ОКНШ предлагал сохранить все секреты. В отсутствие согласия между великими державами по фундаментальным внешнеполитическим проблемам обнародование информации об атомном оружии подстегнет гонку атомных вооружений и подвергнет Соединенные Штаты еще большей опасности. Начальники штабов призвали «в течение, вероятно, ограниченного периода американской монополии оперативно и энергично предпринять шаги политического характера» для установления международного контроля над применением атомного оружия. «Возможность того, – заключили они, – что другие страны могут преуспеть в разработке атомного оружия в не столь отдаленном будущем, предполагает, что вопрос о политическом контроле является вопросом первостепенной важности».
Трумэн весьма быстро и эффективно в зародыше задавил инициативу Стимсона, поддержанную подавляющим большинством членов его кабинета.
На следующий день после заседания кабинета «Нью-Йорк таймс» представила отчет об этом сверхсекретном совещании, в котором не оказалось ни слова правды. На первой странице красовалась статья Феликса Билейра под говорящим названием: «Просьба предоставить Советам атомные секреты в правительстве: по плану Уоллеса поделиться данными о бомбе в качестве гарантии мира решения не принято». В пространной статье неоднократно упоминался якобы представленный на заседании и ставший предметом обсуждения «план Уоллеса» о передаче секрета ядерного оружия русским. Стимсон был упомянут лишь однажды как заявивший, что этот вопрос должен быть «поставлен перед международным органом, который будет создан в ближайшем будущем». При этом армия и военно-морские силы «готовы до конца противодействовать выдвинутому предложению». Поддержка этой идеи, говорилось в статье, была оказана со стороны «приверженцев Уоллеса».
И в тот же день генерал Гровс выступил с пространным заявлением о том, что, по его мнению, атомная бомба должна оставаться американским секретом.
После этого план Стимсона был обречен. «Предложение Стимсона, пишет Батлер, – глубоко уважаемого республиканца, который не только служил военным министром в администрации Рузвельта, но также военным министром в администрации Говарда Тафта и госсекретарем в администрации Герберта Гувера, который санкционировал применение атомных бомб и выбрал города для нанесения удара, был представлено как идея Генри Уоллеса, бывшего вице-президента, являвшегося весьма противоречивой личностью».
Сам Трумэн в мемуарах умывал руки: «Известие о том, что я провел заседание Кабинета по вопросу об атомной энергии, быстро привело к появлению ложных сообщений о том, что на нем произошел резкий раскол относительно „передачи бомбы русским“. После заседания Кабинета я провел выходные на острове Джефферсон с несколькими конгрессменами и официальными лицами правительства, а по возвращении в Вашингтон корреспондент Белого дома спросил меня, одобряю ли я или нет „предложение Уоллеса“. В прессе появились сообщения о том, что Генри Уоллес инициировал дискуссию в Кабинете, призывая сдать секрет бомбы. Я ответил, что Уоллес не делал такого предложения, добавив, что по всем вопросам касательно бомбы решения будут приниматься мной, и только мной».
Батлер считает: «Кто-то (вероятно, Джеймс Форрестол) подсунул ему фальшивый отчет о том, что происходило на заседании». Однако у меня нет сомнений, что такая утечка в прессу о сверхсекретном заседании кабинета, да еще в таком ключе не могла произойти по инициативе Форрестола или иного участника заседания кроме… Ну, конечно. Кроме самого Трумэна. Который, к тому же, имел привычку по любому поводу подставлять ненавистного ему ультралиберала Уоллеса.
Весьма технично официальный Вашингтон разделался и с декларацией ученых Лос-Аламоса. Еще 18 сентября Оппенгеймер вылетел в Вашингтон и сообщил оттуда коллегам, что «обстановка выглядит довольно хорошо». Их декларацию читали многие в администрации Трумэна, и есть основания надеяться, что они правильно на него отреагируют. Однако вопреки этим радужным ожиданиям администрация Трумэна в конце месяца просто присвоила документу гриф «секретно», что исключало какую-либо огласку. И Оппенгеймер это решение Белого дома поддержал. Участники ALAS не верили своим ушам. Оппенгеймер меж тем убеждал их, что администрация Трумэна готовилась представить законопроект об атомной энергии и общественные дебаты необходимо отложить в знак уважения к президенту до его выступления в конгрессе.
При этом Оппенгеймер продолжал в меру сил доносить до политиков тревожные мысли ученых. В конце сентября он заявил Ачесону о нежелании большинства участников Манхэттенского проекта продолжать работу «не только над супербомбой, но и над любыми бомбами». После Хиросимы, Нагасаки и окончания войны такая работа шла «вразрез с тем, что диктовали их сердце и душа».
Понятно, такую позицию разделял не каждый в научном мире. Эдвард Теллер упорно продвигал идею «супербомбы». А когда он попросил Оппенгеймера поддержать исследования по этому проекту, тот резко ответил:
– Я не могу и не стану этого делать.
Теллер никогда не простит Оппенгеймеру этот ответ.
У Трумэна были собственные идеи в отношении контроля над ядерным оружием. Еще 19 сентября он поделился ими в Белом доме с сенаторами Коннелли, Ванденбергом и Лукасом. «Я сказал им, что хочу, чтобы развитие атомной энергетики в нашей стране находилось под контролем правительственного агентства. Это была слишком важная разработка, чтобы стать предметом поиска прибыли. Прежде всего, дальнейший прогресс и развитие потребовали бы капиталовложений, которые вне правительства можно было бы найти только в монополистических условиях, а я решительно выступал против любой частной монополии в области атомной энергии. Я также сказал сенаторам, что надеюсь начать переговоры с нашими британскими и канадскими партнерами по этому вопросу для рассмотрения плана по международному контролю».
Перспективы сотрудничества в ядерной сфере сильно взволновали и Лондон. 25 сентября премьер-министр Эттли прислал Трумэну письмо с предложением совместно обсудить «будущее нашего атомного партнерства». Одна из проблем, которая беспокоила британского лидера, заключалась в том, насколько США готовы делиться атомными знаниями. Эттли попросил назначить дату встречи на ближайшее время.
Трумэн напомнил англичанам, что основные договоренности были достигнуты Рузвельтом и Черчиллем в Квебеке в августе 1943 года, когда было решено создать Объединенный комитет по политическим вопросам, который и служил каналом обмена информацией по атомному проекту. В Квебеке тогда зафиксировали, что «информация, охватывающая все научные исследования и разработки, должна передаваться в полном объеме, но информация, касающаяся производственного ноу-хау, должна передаваться только в том случае, если это необходимо для доведения проекта до конкретных результатов, и только в том объеме, который одобрен Политическим комитетом». Поэтому Трумэн не видел ни малейшей причины спешить встречаться с Эттли и предложил увидеться на троих с канадским премьер-министром Маккензи Кингом в ноябре.
Донесшийся из Вашингтона шум о возможной передаче ядерных тайн русским сильно озаботил и Джорджа Кеннана, который 30 сентября писал из Москвы в Вашингтон: «Я, как человек, имеющий примерно 11-летний опыт работы в России, категорически заявляю, что было бы весьма опасно для нас, если бы русские освоили атомную энергию, как и любые другие радикальные средства разрушения дальнего действия, против которых мы могли бы оказаться беззащитными, если бы нас застали врасплох. В истории советского режима не было ничего такого, я это подчеркиваю, что дало бы нам основания полагать, что люди, находящиеся у власти в России сейчас или будут находиться у власти в обозримом будущем, не применят, без всяких колебаний, эти мощные средства против нас, коль скоро они придут к выводу, что это необходимо для укрепления их власти в мире. Это остается справедливым независимо от того, каким способом может советское правительство овладеть такого рода силой – путем ли собственных научно-технических исследований, с помощью ли шпионажа или же вследствие того, что такие знания будут им сообщены, как жест доброй воли и выражения доверия».
