От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав
Большой интерес на Южном Сахалине представляли для нас лесная, бумажная, угольная и рыбная промышленность. После ознакомления с этими отраслями я информировал Сталина о лесных запасах Южного Сахалина. Написал о том, что для лесозаготовок срочно необходимо оказать помощь: завезти топоры, поперечные пилы, а к наступлению морозов дать теплую одежду и обувь».
На окраине Тайохары обнаружились питомники, где разводились черно-бурые лисы, что крайне заинтересовало Микояна, который в правительстве, помимо прочего, занимался пушным делом. Обратил, конечно, внимание и на рыбную отрасль, которую в свите Микояна представлял нарком рыбной промышленности Ишков.
С Сахалина 24 сентября Микоян на военном корабле отправился на Курилы. Подошли к острову Кунашир, но из-за шторма не смогли причалить и двинулись на Итуруп. «Понимая особый интерес Сталина к Курильским островам, я постарался как можно подробнее осветить свою поездку. Я сообщил подробно обо всем увиденном: о бухтах, о промысле лососевых. На острове Итуруп вылавливают главным образом горбушу и кету. Небольшие уловы лососевых японцы объясняют тем, что в прошлом рыбопромышленники хищнически отлавливали их в местах продвижения на нерест…
На острове Топпей (неизвестно, о каком из Курильских островов говорит Микоян, но, очевидно, что о каком-то из крупных – В.Н.) самого большого внимания заслуживают имеющиеся здесь аэродромы и авиапосадочные площадки, которые мало чем уступают лучшим нашим аэродромам. Но никаких советских авиачастей здесь не было. Представлялось явно целесообразным, чтобы здесь стоял хотя бы один полк бомбардировщиков и один полк истребителей».
Группа Микояна 25 сентября высадилась со стороны Охотского моря на острове Уруп. Сопровождавшие военные докладывали, что на острове есть советский гарнизон, но таковой обнаружен не был. Напротив, у причала находилось множество японских солдат и офицеров. Подошел японский бригадный генерал и отрапортовал, что по приказу императора японские войска на острове Уруп капитулировали.
– Оружие собрано на складе. Мы ждем советских офицеров, которые примут у нас капитуляцию.
«Поблагодарили генерала за порядок и сказали, что он может быть уверен в нашем гуманном отношении к подчиненным ему солдатам и офицерам», – писал Микоян.
Прибыли 28 сентября в Петропавловск-Камчатский, где Микоян с Ишковым впервые осмотрели закупленную еще до войны у японцев фабрику по производству консервных банок.
Командующий Тихоокеанским флотом адмирал Юмашев 29 сентября передал Микояну очередную телеграмму Сталина: «СНК СССР постановляет: принять предложения, внесенные Микояном по вопросам лесной, бумажной и угольной промышленности на Сахалине».
А нарком продолжал свою миссию. На гидросамолете слетал в Усть-Камчатск, помня просьбу Сталина обратить внимание на заготовку красной икры. Микоян вернулся в Москву в середине октября, когда Сталин уже уехал на отдых в Сочи.
Сталин, Молотов и Америка
В начале октября, как пишут даже солидные исследователи, у Сталина случился инсульт, из-за чего 3 октября – в день завершения Лондонской конференции – Политбюро оформило ему отпуск, чтобы скрыть это обстоятельство. Дед ни о чем таком не вспоминал. И если инсульт был, то из разряда микроинсультов. Скорее, если о чем и могла идти речь, то максимум о транзиторной ишемической атаке. Во всяком случае Сталин проводил встречи, отбыл в Сочи и давал оттуда руководящие указания.
Сталин и Молотов 8 октября встречались с делегацией общества «Финляндия – СССР» во главе с его председателем, министром просвещения Хело. Встреча началась в 22.05 и продолжалась полтора часа. Не похоже, что Сталин хворал.
Девятого сентября глава Совнаркома уехал на Юг, а на следующий день было опубликовано сообщение ТАСС о том, что «тов. Сталин отбыл в отпуск на отдых». За главного в Москве он оставил Молотова – во главе «четверки». Тот оказался в довольно двусмысленном положении. «Формально руководителем в отсутствие Сталина остался Молотов, – замечают историки Данилов и Пыжиков. – Но никаких принципиальных решений он не мог принять не только без согласования со Сталиным, но и без поддержки Маленкова, Берии и Микояна. Однако ответственность за все принимавшиеся этой „четверкой“ решения нес именно Молотов. Есть основания полагать, что именно этим и попытались воспользоваться Маленков и Берия с целью дискредитации Молотова в глазах Сталина во время его отсутствия в столице». К тому же и Сталин не спускал с него глаз.
Претензии к Молотову появились едва ли не сразу же. 13 октября Сталин шлет «четверке» гневное послание: «Как выяснилось, руководящие люди США и Англии гораздо лучше знакомы с делами конференции трех держав или мининделов, чем мы, советские руководители. Они знакомы в точности не только с высказываниями своих представителей на конференции, но и высказываниями советских делегатов… Все это говорит о нашей отсталости и неопытности в этой области… 1. Предложить Молотову и его помощникам в недельный срок разослать Сталину, Берии, Маленкову точную запись всех речей на конференции пяти министров в Лондоне;
2. Предложить Молотову разослать тем же товарищам запись или подробное резюме деловых бесед между ним, Бирнсом и Бевином в промежутках между заседаниями конференции; 3. Предложить Молотову разослать тем же лицам текст предложений и проекты решений делегаций США, Англии, Франции, Китая; 4. Принять за правило, чтобы Сталин, Молотов, Микоян и другие руководящие товарищи, обязанные в силу занимаемых должностей встречаться с представителями иностранных держав, – рассылали Сталину, Молотову, Берии, Микояну, Маленкову запись всех речей или подробное изложение всех речей, имевших место во время бесед с иностранными представителями.
5. Прошу провести это мое предложение, как решение Политбюро».
Дальше – хуже. Исчезновение Сталина из Москвы вызвало в мировой прессе и в дипломатических кругах массу слухов и спекуляций. Москва гудела, как растревоженный улей. Зарубежные газеты пестрели заголовками о его тяжелой болезни, состоявшейся или скорой отставке, а одна турецкая газета даже поспешила сообщить о смерти вождя.
Муссировался вопрос о преемнике. «Я один из немногих иностранцев в Москве, если не единственный, кто не уверен, что Сталин остается тем диктатором, каким его считают, – запишет в дневник Джордж Кеннан. – Я подозреваю, что власть находится в руках группы внутри Политбюро, в которой сильнейшие фигуры – Берия и Молотов. Я думаю, что не только Сталин уйдет с авансцены, отказавшись от поста Председателя Совета народных комиссаров, но и Молотов не захочет долго лично встречаться с одним за другим представителем зарубежного мира и покинет Комиссариат иностранных дел, возможно, после выборов, и вернется на прежнюю позицию Председателя Совета народных комиссаров».
Вероятнее всего, с подачи Берии (это ему прямо инкриминировали на июльском пленуме 1953 года) в московский журналистский пул была вброшена версия о развернувшейся битве за власть в Кремле, сильнейшими фигурами в которой объявлялись Молотов и Жуков (они же были наиболее сильными конкурентами Берии). Британская Daily Express уверяла, что Сталин готовится передать дела Молотову и стать «почетным старейшиной». Chicago Tribune повествовала о том, что «честолюбивые планы маршала Жукова стать диктатором имеют за собой поддержку армии, в то время как за Молотовым стоит коммунистическая партия». Соответствующие публикации любовно подбирались ведомством Берии и направлялись Сталину.
Конфликт между Молотовым и Жуковым в те дни действительно был. Но касался он совсем других материй. 20 октября Начальник тыла генерал Хрулев направил Молотову секретное послание: «В ноябре с/г заседание Союзного Контрольного Совета в Германии будет проходить под председательством Маршала Советского Союза тов. Жукова. По установившемуся порядку, обслуживание питанием участников заседаний производит председательствующий. Заместитель тов. Жукова генерал армии тов. Соколовский для этой цели просит выделить продовольственные товары обязательно отечественного производства. Об отпуске отечественных деликатесных продуктов также поступило ходатайство от маршала тов. Конева.
