Владимир Грусланов - Шпага Суворова
В словах и во взгляде мастера было столько сердечности и большой человеческой теплоты, что капитан Самонов не выдержал и, подойдя к старику, крепко пожал его руку.
Все один за другим подходили вслед за капитаном Самоновым к старому бронзолитейщику и также пожимали его руку.
И вот работа закипела.
Старый мастер Меглинник забыл на время свои дела в Академии художеств. Он все дни проводил во дворе небольшой бронзолитейной мастерской.
Солдаты расположенного поблизости полка помогали капитану Самонову. Они подносили материалы и уголь, постоянно находились около мастеров, стараясь оказать какую-нибудь услугу, чтобы облегчить нелегкий, но такой благородный труд бронзолитейщиков.
Пять бронзовых групп, повествующих о спасении Суворова в сражении на Кинбурнской косе, были отлиты бронзолитейщиками Петербурга.
С той поры прошло много лет. Где они, эти бронзовые страницы летописи о подвиге русского солдата? Вряд ли кто об этом скажет!
Давно нет в живых старого бронзолитейщика Карла Ивановича Меглинника. Он умер смертью героя в годы Великой Отечественной войны в осажденном фашистами Ленинграде.
После него осталось немало отлитых под его руководством памятников государственным и общественным деятелям советского государства.
Им же отлит первый памятник Владимиру Ильичу Ленину, тот, что стоит перед зданием Смольного в Ленинграде.
Совсем недавно, в запасниках музея "Бородино", неподалеку от Москвы, найдена одна группа, отлитая чешским бронзолитейщиком.
Рабочие Ленинградского завода художественного литья бережно восстановили ее в первоначальном виде и передали музею Суворова в селе Кончанском, где некогда жил полководец.
А подлинник из гипса? Тот, что был сделан капитаном Самоновым?
Солдаты Шлиссельбургского пехотного полка просили своего командира передать подлинник в музей. Капитан уважил просьбу солдат.
И вот с 1910 года эта гипсовая группа хранится в Ленинградском музее А. В. Суворова.
На этом, собственно, и кончается история создания скульптурной группы, изображающей подвиг гренадера Степана Новикова.
С Е К Р Е Т Н Ы Й Г Р У З
Как-то шел я в Смольный и по дороге остановился перед зданием необычного вида.
По характеру сооружения и оформлению фасада, украшенного военным орнаментом, оно отвечало своему назначению - олицетворять могущество и славу русского оружия. Это был Суворовский музей, созданный в ознаменование столетней годовщины со дня смерти полководца.
Фасад здания украшали мозаичные картины. На одной можно было видеть, как крестьяне села Кончанского провожают фельдмаршала в далекий итало-швейцарский поход. На другой - суворовские чудо-богатыри, оставив позади стремнины Сен-Готарда, поднимаются на перевал Кинциг-Кульм.
На первом плане - Суворов. Его седые кудри развеваются под сильными порывами ветра. Полководец направляет движение растянувшихся на марше войск через труднейший горный перевал.
На фронтоне здания выделялся герб рода Суворовых; на стенах висели высеченные из радомского камня доспехи русских былинных богатырей.
Башни музея с каменными зубцами поверху, с бойницами, с узкими, длинными, похожими на щели, окнами высоко вверху, куда ни по лестнице не подняться, ни по веревке не добраться, создавали впечатление, что перед нами стоит маленькая, но несокрушимая крепость.
Еще недавно я приходил в залы музея и осматривал одежду, которую носил Суворов, его оружие, ордена, грамоты, портреты и книги. Со стен склонялись отнятые в горячих битвах вражеские знамена. Под стеклом витрин лежали заржавленные ключи завоеванных городов и крепостей.
Здесь стояли пушки - участники суворовских побед над пруссаками, турками и французами. Здесь же находились захваченные в боях трофейные турецкие пушки из-под Рымника и Измаила. Чуть подальше от них можно было увидеть французскую пушку, отбитую у врагов под стенами итальянского городка Нови, где суворовские войска одержали победу над одним из лучших полководцев Франции, генералом Моро.
Здесь же находились простреленные пулями и картечью знамена.
Под этими боевыми знаменами русские полки прошли через всю Европу. Их видели и на Рымникском поле, и на стенах Измаила, и в плодородных долинах Ломбардии, и при штурме Чёртова моста, и на вершинах Сен-Готарда, и на ледяных склонах Паникса.
А после того как русские полки перешли с боями Швейцарские Альпы и возвращались к себе домой, на родину, их знамена увидели народы Чехии и Моравии.
Старая Прага ликовала. Она встретила суворовских солдат песнями и цветами.
В первый год Великой Октябрьской социалистической революции в залах музея царило оживление, слышались голоса экскурсантов.
Прошло меньше года, и наступило совсем другое время. К городу приближался враг. На стенах домов висели плакаты: "Социалистическое отечество в опасности".
И чем грознее казалась эта опасность, тем тверже и мужественнее становились советские люди.
В Питере, Москве и других городах формировались полки Красной Армии. Партия и правительство посылали их против наступающих германских корпусов, чтобы повернуть вспять врагов.
По приказанию военного комиссариата я в эти дни занимался обучением солдат молодой Красной Армии. Опыт длительной первой мировой войны пригодился.
Вместе со мной обучал красноармейцев мой полковой товарищ Павел Чернов. Он был из тех солдат-фронтовиков, которые сразу поняли, на чьей стороне правда, и стали бороться за советскую власть.
Прошла неделя. Наши занятия продвигались успешно. Готовилась передача молодых красноармейцев вновь формируемому полку.
Вдруг Павла вызвали к военному комиссару города, и он, даже не простившись со мной, спешно уехал.
__________
Закончилась гражданская война.
Однажды на областной конференции профсоюзов я совершенно неожиданно встретил Павла Чернова. Мы обрадовались, видя друг друга живыми и здоровыми.
По окончании заседания Павел зашел ко мне и в дружеской беседе рассказал, что с ним произошло в 1918 году, когда он оставил меня в Петрограде, а сам отправился выполнять срочное задание комиссара.
Вот эта история.
- Ты, верно, помнишь тот день, - сказал Павел, - когда меня вызвали к военному комиссару? Он познакомил меня с рабочим Путиловского завода Василием Русаковым. Это был хорошо сложенный парень лет двадцати пяти. Военком тщательно проверил наши документы и сказал, что нам предстоит выполнить важное задание.
- Из Петрограда на Урал направляется вагон с секретным грузом. Вы оба поедете проводниками. Передадите груз Екатеринбургскому губисполкому и вернетесь обратно. За имущество отвечаете головой. Понятно?
- Понятно, товарищ комиссар, - ответили мы.
- Вот вам два одинаковых пакета. Помните, вскрыть их вы можете только в случае крайней необходимости.
- А почему два? - спросил я военкома.
- Путь у вас тяжелый. Время, сами знаете, тревожное. Попадет один в беду, так и у другого будут документы. Помните: задание секретное.
На другой день мы с Василием Русаковым приехали на товарную станцию Московского вокзала. Подле вагона стоял часовой. Начальник караула проверил наши документы.
- Устраивайтесь здесь, - указал он на тормозную площадку, - и глядите в оба. Задание у вас серьезное.
С чувством большого почтения мы смотрели на свинцовую пломбу, скреплявшую тяжелую дверь вагона с висячим замком, похожим на гирю.
"Секретный груз", - мысленно повторил, я слова комиссара. Что лежало за крепкой дверью, мы не знали, но понимали: нам поручено важное дело.
Вскоре поезд отошел.
В те годы поезда ходили без точного графика, работали на случайном топливе, большею частью на дровах, да и те подчас приходилось заготовлять самой паровозной бригаде.
Прошло около трех недель, как мы выехали из Петрограда. Наш поезд остановился недалеко от Екатеринбурга, теперешнего города Свердловска, на большой железнодорожной станции. Здесь скопилось много товарных составов.
Мы стояли на запасном пути и ждали, когда нас отправят дальше. На станции творилось что-то неладное.
У паровоза сновали военные с погонами на плечах, в фуражках с красными околышами. Военные зло посматривали на машинистов.
Вдоль состава быстро вышагивали вооруженные винтовками не то солдаты, не то казаки. Они останавливались у вагонов, открывали двери и, ничего не обнаружив, шли дальше.
Впереди одной такой группы важно выступал, покачиваясь, словно на рессорах, долговязый мужчина в зеленоватом френче, перетянутом через плечи кожаными ремнями.
Широкие темно-синие с красным кантом брюки-галифе и золотые погоны на плечах удивили нас.
- Офицер! - вскрикнул от неожиданности Василий.
- Тише ты! - огрызнулся я, сам не понимая, что происходило вокруг.
Оказывается, мы попали в район, охваченный восстанием кулаков и белогвардейцев.
