Владимир Грусланов - Шпага Суворова
Миниатюра "Штурм Измаила" - единственная в своем роде. На ней запечатлен момент подготовки русских войск к штурму сильнейшей крепости в Европе. На переднем плане Суворов на коне. Рядом с ним-его любимый ученик и друг Кутузов. Я не знаю другой картины, где изображались бы вместе два великих русских полководца.
Под миниатюрой "Штурм Измаила" была помещена еще одна - "Сражение на реке Треббии 7 июня 1799 года".
Вопреки приказу Суворова, австрийский генерал Мелас задержал при себе резерв, оголив центр русского расположения во время боя. Русские батальоны под натиском противника стали отходить.
Узнав об этом, Суворов вскочил на коня и бросился к месту, где французы прорвали линию русских войск.
Навстречу ему бежали отступавшие батальоны. Суворов, подскакав поближе к бегущим в панике солдатам, повернул коня и помчался впереди них с криком:
- Заманивай! Заманивай шибче француза!
Отступавшие опешили. Суворов смотрел на них через плечо и, смеясь, продолжал кричать:
- Ребята! Заманивай! Бегом, бегом за мной!
Старый солдат с лицом, покрытым шрамами, крикнул вслед за Суворовым:
- Заманивай, заманивай, ребята!
Другой солдат засмеялся. Наступил перелом.
Суворов остановил коня и властно крикнул:
- Стой! Кругом! Скорым шагом марш!..
Он повернул коня и поскакал вперед.
Солдаты с громкими криками "ура!" побежали за ним.
Французы дрогнули и стали отходить.
Суворов помчался вдоль русских батальонов. Там, где он появлялся, люди забывали страх и усталость и с утроенной энергией шли в атаку. Неприятель отступал по всему фронту.
Три дня шло сражение на берегах Треббии. Закончилось оно полным поражением французов.
В эти три дня Суворов почти не слезал с коня, появляясь всюду, где сражение принимало особенно жаркий характер.
Над портретом генералиссимуса художник расположил родовой герб Суворова. Полководец получил его за большие заслуги перед Родиной. В верхней части герба широким сапожком протянулись контуры Италии. Здесь, на реках Адде и Треббии и у городка Нови, Суворов разгромил три армии французов, которыми командовали генералы Макдональд, Моро и Жубер.
В нижней части герба подле двух скрещенных шпаг художник поместил сердце. Оно осталось в гербе как символ любви Суворова к своей Родине, к русскому народу.
Осмотр медальона закончился.
Василий Петрович рассказал, как много лет назад он получил медальон в подарок от потомков полководца.
- Историческая ценность медальона и миниатюр очень высока, - сказал он. - Я долго хранил у себя этот медальон, мало кому показывал его, но в конце концов задумался над тем, а хорошо ли это? Правильно ли я поступаю? И решил: нет, неправильно! За эти годы медальон могли осмотреть тысячи людей, почитающих Суворова. Значит, он должен находиться в Суворовском музее. Возьмите его, прошу вас.
Так медальон в ореховой оправе попал в музей А. В. Суворова.
С О Л Д А Т С К И Й П О Д А Р О К
Совсем недавно в Ленинградском музее А. В. Суворова у меня была интересная встреча.
Около гипсовой скульптурной группы, изображающей подвиг гренадера Степана Новикова, стояло человек двадцать ребят из ремесленного училища, в форменных тужурках, со значками "Р. У." в петлицах.
Экскурсовод рассказывал им о победе русских войск на Кинбурнской косе.
- На высоком берегу, - говорил он, - на высоте тридцати шести метров над уровнем моря, там, где Буг и Днепр образуют лиман, стояла сильная турецкая крепость - Очаков. Это был главный опорный пункт турок на Черном море.
Напротив Очакова, в пяти - шести километрах от него, протянулась длинная песчаная коса. На косе, подальше от оконечности, русские возвели свою, правда небольшую, но довольно грозную Кинбурнскую крепость.
Этим же именем они называли и песчаную косу.
Русская крепость была бельмом на глазу у турок. Она срывала их замыслы захвата Крымского полуострова - Тавриды.
Суворов разбил у Козлуджи турецкую армию. Турки, бросив свои орудия, бежали. Русские победили.
В июле 1774 года в деревушке Кучук-Кайнарджи был подписан мирный договор. Исконные русские города - Керчь, Кинбурн, Азов, земли между Бугом и Днестром, плодородные долины рек Кубани и Терека, - все это перешло обратно к России. Русские получили право свободно плавать по Черному морю, которое издревле называлось "Русским". Султан признал независимость Крыма.
Прошло тринадцать лет. Турки нарушили договор и потребовали возвратить им Крым.
Началась новая война.
Суворову поручили самый опасный район - Херсоно-Кинбурнский. Потемкин ожидал, что турки нанесут первый удар здесь. Он знал: ни Херсон, ни Кинбурн не подготовлены, чтобы отразить его.
Война началась для русских неудачно. Сильный шквал захватил на походе русский флот и разметал все корабли. Флот вышел из строя. Турки стали безраздельными владыками Черного моря. Они решили высадить десант на Кинбурнской косе, на Кылбуруне, что по-русски означает: "волосяной мыс".
И верно, если посмотришь на эту косу с восемнадцатисаженной высоты обрыва, на которой стоят укрепления Очакова, то далеко внизу увидишь узкую песчаную полоску, похожую на волос великана. Этот волосок почти совсем запирал выход из Днестра в Черное море. Полоса воды в три - четыре километра шириной отделяла его от турецкой крепости Очаков.
Узнав о замысле турок, Суворов начал поспешно укреплять косу. Он понимал - крепость слаба, удержать ее трудно, нужно придумать такое, что расстроит планы турецких генералов. А что придумаешь на этом песчаном волоске, окруженном с трех сторон водою.
Суворов готовился в случае нужды уйти с войсками в степи и ринуться оттуда на неприятеля с удвоенной силой. Он решил сначала измотать турецкие войска тяжелыми боями, а когда они устанут и растеряют своих солдат, обрушиться на них резервными частями. Сначала, сражаясь, обороняться, потом генеральный бой. Так задумал Суворов.
1 октября 1787 года турецкий флот приблизился к Кинбурнской косе, открыл огонь из всех пушек и высадил десант в пять тысяч человек.
Суворов запретил стрелять по туркам, сходившим на берег. Он решил покончить с ними одним ударом.
Сойдя с кораблей, турки пошли вперед, возводя на своем пути одну за другой траншеи поперек узкой косы. Закончив пятнадцатую по счету траншею, турки бросились на штурм крепости. Навстречу им выбежали русские пехотинцы, а вслед поскакали казаки. Завязалось сражение.
Русские заняли десять траншей, но идти дальше не смогли. Шестьсот орудий с турецких кораблей открыли губительный огонь. Суворов решил отвести свои войска к крепости. В этот момент конь под ним был ранен. Командующий упал на землю. Пороховой дым, пыль, тучи песка застлали солнце. Суворов сквозь мутную пелену увидел, как несколько человек вели коня.
- Братцы! Сюда! - крикнул он, поднимаясь на ноги.
Люди остановились и вдруг с возгласом: "Топал-паша! Хромой генерал!" - бросились на Суворова.
Это были турки.
В турецкой армии знали, что страшный для них русский генерал когда-то наколол ногу и с тех пор прихрамывал. Они называли его "Топал-паша", то есть хромой генерал.
Спаг - турецкий кавалерист - с черной, курчавой бородой, в широкой белой одежде, покрывавшей складками его могучее тело, поднял над головой Суворова кривую саблю. Еще мгновение, и... смерть.
В это время поблизости оказался гренадер Шлиссельбургского пехотного полка Степан Новиков, который только что в поединке ударом приклада повалил дервиша - странствующего монаха, призывавшего турецких солдат идти на русских. Он заметил, как турки бросились на Суворова.
Со страшной быстротой Новиков сделал выпад штыком вперед. Спаг, уронив саблю, ткнулся лицом в песок. Степан ударил прикладом. Рядом с первым турецким солдатом лег второй. Третий, бросив коня, кинулся бежать. Гренадер пустил ему вслед пулю.
На помощь Степану Новикову спешили солдаты, прискакали казаки.
- Спасибо, братец, выручил! - воскликнул генерал и, расцеловав героя, вскочил на оставленного янычарами коня.
Турки отступали...
Весть о Кинбурнской победе пронеслась по всем городам и селам русского государства. Праздничный колокольный звон разливался над лугами и полями, над лесами, озерами и реками.
Императрица Екатерина писала главнокомандующему войсками, князю Григорию Потемкину:
"Важность Кинбурнской победы в настоящее время понятна; но думаю, что с той стороны не можно почитать за обеспеченную, дондеже Очаков не будет в наших руках".
Закончив свой рассказ, экскурсовод повел ребят по музею, а я остался около скульптурной группы. Я думал, почему экскурсоводы не рассказывают посетителям того, что является самым интересным в их работе. Они никогда не говорят, как попала в музей та или иная вещь, как отыскивали ее, как она стала "экспонатом" - предметом, выставленным для обозрения. Пока я раздумывал, к скульптуре подошли три ремесленника и стали зарисовывать Новикова. Один из них вглядывался в скульптуру так, словно хотел запечатлеть ее в своем сердце. Он прошел мимо меня и спросил, не мешает ли. Потом вдруг заинтересовался, почему я так долго рассматриваю статую. Он так и сказал: "статую".
