Владимир Грусланов - Шпага Суворова
- Тише ты! - огрызнулся я, сам не понимая, что происходило вокруг.
Оказывается, мы попали в район, охваченный восстанием кулаков и белогвардейцев.
Кулаки воспользовались затруднениями советских войск на юге и подняли мятеж. К ним присоединились царские офицеры, казаки, белогвардейцы.
Они арестовали коммунистов, исполкомовцев и бросили их в тюрьму. Не всех, правда. Часть советских работников успела уйти в подполье.
Восставшим не хватало оружия и боеприпасов. Они задерживали все эшелоны, идущие из Петрограда, и обыскивали вагоны в надежде пополнить свое вооружение.
Проверяя железнодорожные документы, мятежники узнали, что с двести восемнадцатым маршрутом идет вагон с грузом особого назначения.
- Оружие! - решили одни.
- Золото! - уверяли другие.
- Вот здорово! Вагон с золотыми слитками! Золотыми, понимаете! Да что там говорить! Забрать его немедленно!
Ты спросишь, как я узнал обо всем этом? Ответ простой. На станции власть захватили белогвардейцы, но у распределительного щита, у пускового пульта, в диспетчерской, у селектора сидели советские люди.
Кочегар бросал в топку паровоза уголь, машинист вел поезд, стрелочник по-прежнему переводил стрелки. Телеграфист за тем же аппаратом принимал с соседних участков телеграммы, а рабочие ремонтировали вагоны и паровозы. Белогвардейцы принудили их работать, но никакой силой они не могли заставить рабочих отказаться от борьбы за советскую власть.
В подполье ушло несколько работников уездного комитета партии. Они скрывались на квартирах у рабочих железнодорожного узла.
Белогвардейские охранники устраивали облаву за облавой, пытаясь выловить ушедших от расправы большевиков.
Рабочие не сдавались. Выставив свои наблюдательные посты, они следили за действиями охранников и в случае опасности перебрасывали подпольщиков с квартиры на квартиру, из погреба в погреб, с одного чердака на другой.
Прошло несколько дней. В заброшенном, вросшем в землю вагоне, стоявшем у дощатого забора в конце глухого тупика, расположилась группа работников революционного комитета подпольной организации железнодорожников. Руководил ими секретарь уездного комитета партии большевиков.
- Чем ближе к логову зверя, тем безопасней! - говорил он товарищам. Здесь нас не станут искать. А станут, так ребята предупредят, уйдем вовремя и подарок после себя оставим! - усмехнулся секретарь, указывая на ящик со взрывчаткой.
Вечером он давал наказ связным, машинистам, стрелочникам и диспетчерам:
- Отберите надежных людей. Предложите им работать по-прежнему на своих участках, работать хорошо, чтобы не вызывать подозрений у белых. Скажите: так надо для скорейшего разгрома мятежников. Эти люди - наши глаза и уши. Они должны видеть и слышать все, что творится в лагере противника. Они - наши руки. Мы должны действовать этими руками в самой гуще врага. Придет время, эти люди вольются в батальоны революционных бойцов за власть Советов.
Приказ комитета выполнялся строго. Ничто не ускользало от внимания подпольщиков. Обо всем сразу становилось известно комитету.
Так произошло и с нами. Не успел еще комендант станции написать приказ о нашем аресте, как это стало известно члену подпольного комитета, который сразу же послал к нам обходчика известить о грозящей опасности.
- Вот что, товарищи, придется вам уходить, - предупредил нас парень в замасленной тужурке и с путевым молоточком в руках. - Хотят вас арестовать. Пойдемте со мной, а не то нарветесь на беляков.
Мы видели парня в первый раз, но его взволнованные слова убеждали: это свой человек.
- А груз? - спросил я его, поглядывая с тревогой на вагон.
- О грузе мы подумаем. А вам надо скрыться.
- Нет, так нельзя, - заявил я решительно. - Нужно предпринять что-то другое. Это груз особый.
Поблизости послышались шаги. Железнодорожник выхватил из кармана кисет с табаком и кусок бумаги и стал скручивать "козью ножку".
Из-за вагона вышли двое патрульных.
- Дайте, ребята, огонька, - обратился к нам обходчик.
Василий зажег спичку и дал ему закурить.
Патрульные, подозрительно оглядывая нас, подошли к площадке.
- Ну, хватит! Закурил и проваливай! - сказал обходчику скрипучим голосом здоровенный рыжий детина с белой повязкой на левом рукаве и торопливо снял с плеча винтовку.
- А я что, мешаю вам?
- Значит, мешаешь. Говорят тебе, проваливай!
- Что вам надо? - вмешался я.
- Тебя надо и вот того, - показывая на Василия рукой, проговорил один из патрульных. - Живо к коменданту станции! Он ждать не любит!
Кому-то из нас надо было идти навстречу большой опасности. У другого оставалось время, чтобы принять необходимые меры.
- Ну, Вася, мне как старшему, - нарочно подчеркнул я при патрульных свое старшинство, - придется идти объясняться, а ты жди меня здесь. Не оставлять же груз без охраны.
Вася понял и внешне спокойно сказал:
- Ладно! Жду!
- Чего торгуетесь! Пошли к коменданту оба, там разберутся.
Патрульный подошел ко мне. Я шагнул в сторону, вытащил из-за пояса пистолет и сказал:
- Не подходи, любезный.
В руках у Васи также появился пистолет.
Обходчик ободряюще смотрел на нас. Патрульные переглянулись. Для них это было неожиданностью.
- Ладно, пусть будет по-твоему.
После этого патрульные подошли вплотную ко мне и приказали следовать за ними. Я оглянулся: Вася с грустью и тревогой смотрел мне вслед.
В комендатуре у меня отобрали пистолет.
- Сиди здесь! Вызовут! - угрюмо пробурчал конвойный. Я оказался в полутемном чулане с маленьким окном за решеткой из толстых железных прутьев.
Не прошло и часа, как я был вызван на допрос к коменданту.
- Комиссар? - задал он мне, очевидно заранее подготовленный, вопрос.
- Красноармеец! - ответил я.
- Вы все красноармейцы! Говори, что везешь?
- Не знаю!
- Игнатюк! - крикнул комендант связному. - Позови патрульных.
Вошли патрульные. Поставив винтовки к ноге, они молча смотрели на коменданта. Их сытые физиономии с заплывшими жирком глазами выражали полное равнодушие к происходившему. Было ясно, что они послушно выполнят любой приказ своего начальника.
- Обыщите арестованного! - приказал комендант.
Патрульные шагнули ко мне.
- А ну, выверни карманы! - скомандовал рыжий, с веснушчатым носом на багрово-красном лице.
Я молчал и не делал никаких движений.
Тогда патрульные передали винтовки связному и, подойдя ко мне, вывернули карманы. В них ничего, кроме табака и спичек, не оказалось.
- Снимай гимнастерку, да живее! - кричал рыжий.
Мое молчание бесило белогвардейцев.
- Снимай, говорю, а то силой заставлю!
У меня мелькнула мысль, что чем дольше удастся задержать коменданта, тем больше окажется у Василия времени, чтобы спасти груз.
- При мне нет ничего, - едва сдерживая негодование, сказал я коменданту.
- Увидим! - буркнул он с озлоблением и, обращаясь к топтавшимся около меня патрульным, крикнул: - Обыскивайте его как следует! Чего стали!
Не буду рассказывать, как прошла эта операция, как я сопротивлялся, как рыжий патрульный, скрутив мне руки за спину, держал меня, словно клещами, а другой стаскивал одежду и сапоги.
Минут через двадцать обыск закончился. При мне ничего подозрительного не оказалось.
- Оденься! - крикнул комендант. Вдруг его взгляд остановился на моих ногах.
- А носки! Почему не осмотрели носки? Что мне, самому обыскивать?
Рыжий патрульный обхватил меня поперек туловища, а его приятель наклонился и быстро сорвал с моих ног носки.
В одном из них лежал пакет. Патрульный подал его коменданту.
"Губисполком. Председателю. Совершенно секретно", - прочитал комендант вслух.
- Ага! Прекрасно! Хитро задумано. Не проведете. А говорил, что не комиссар. А теперь оденься! - приказал он мне.
Комендант осмотрел печать на пакете и, причмокивая толстыми губами, промычал:
- Да это штука особенная. Игнатюк! Звони начальнику гарнизона!
Через минуту он бубнил в телефонную трубку:
- Господин полковник! У меня комиссар! При нем секретный пакет. Как прикажете - вскрыть или подождать кого-нибудь от вас? Сами приедете? Подождать? Слушаюсь!
- Пакет оставить, арестованного увести! - приказал комендант.
Меня снова отвели в полутемный чулан. Около двери был поставлен часовой.
Все это время я думал о секретном грузе. Мне казалось, что у Василия было достаточно времени, чтобы снасти вагон.
Через некоторое время за мной пришел патрульный. Он снова привел меня в комнату коменданта. Там уже находился полковник - пожилой, грузный человек с отечным лицом, с совершенно лысой квадратной головой и бесцветными глазами бездушного служаки.
- Ты - комиссар? - спросил он меня.
- Нет, я рядовой Красной Армии.
- Какой там армии? Сброд мужиков, а не армия! Куда ехал?
- На Урал, в губисполком.
